Королевский туман (СИ) - Белоусова-Ротштеин Татьяна Д. - Страница 9

— Обязательно, — мисс Лайтвуд расцвела еще одной обворожительной улыбкой, — Вы нам очень помогли!

Завершился обед совсем уж бесполезной болтовнёй.

Когда они, наконец, распрощались с «алмазным королем» и направились к парокару Джеймса, лорд чувствовал себя как один из рабочих алмазных шахт после трудового дня. Только за этот день он не нашел ни одной ценной крупинки.

— В этих «местах спасения» умерло более двадцати шести тысяч, — вдруг холодно заметила Рената, — в основном это было сельское население, много женщин и детей.

Джеймс рассеянно пожал плечами:

— Они приняли сторону партизан, война есть война.

— Да, пожалуй, — также холодно согласилась она.

— Как насчет остальных ваших свидетелей? — он прислонился к боку кара и скрестил руки на груди. — Они будут также «информированы»?

— Не бывает совсем безполезных свидетелей, — презрительно фыркнула мисс Лайтвуд, её лицо окончательно потеряло светскую беззаботность. Но осталось непроницаемым. — Родс вывел нас на корреспондента, а репортер — это всегда полезно. Я узнаю сегодня же, где он и постараюсь договориться с остальными. А какой Ваш вклад в общее дело?

— Могу Вас подвезти, — скривился лорд, понимая, что доля справедливости в её вопросе есть.

— Не стоит, я люблю ходить пешком, — сообщила она и, более не прощаясь, перешла на тротуар.

И почти мгновенно скрылась в тумане. Будто и не было.

Джеймс сел в парокар, сложил руки на руле и опустил на них голову. Глубоко вздохнул. Попытался упорядочить мысли.

Итак, список Ренаты: те, с кем Кинзман в последнее время вел дела через Банк. Этот корреспондент, Джозеф Риплинг. Список тех, кого смог выявить Джеймс с помощью хиндийки, весьма сомнительный список, но всё же.

Почему Кинзман отправил дикарку именно к нему? Логичный ответ только один — он знал гораздо больше, чем говорил. Но почему тогда не передал с хиндийкой ту вещь? Просто не успел или?…

Последние полгода были, пожалуй, самыми тяжелыми в жизни Джеймса. Тяжелее даже тех дней, когда они с матерью, подхватившие лихорадку, лежали в раскалённой крепости, а половина Хиндии превратилась в истинный ад. Но тогда он почти не осознавал, что происходит, а теперь — осознаёт.

Джеймс поднял голову и решительно завел мотор. Первое, что он должен сделать сейчас — это выяснить всё, что можно о фамилии Лайтвуд.

На улице Пенн-мэл стоят строгие особняки без особых опознавательных знаков. Их единственные знаки — их номера. Но все в Империи знают, главное на Пенн-мэл — это не фасады, а то, что за ними.

«Место, где можно молчать или дремать в компании интереснейших людей» — вспомнил Джеймс известный каламбур и усмехнулся. Кивнул швейцару и прошел в первую гостиную.

Клубы для джентльменов. Конечно, про «молчать и дремать» было преувеличением. Еще говорят, что «нет ничего, что не могло бы быть решено в течение часа за рюмкой шерри в клубе». Но в клубах на Пенн-мэл ведутся не какие-то примитивные переговоры как на бирже или в Палате общин. В клубах на Пенн-мэл творится высокое искусство, доступное лишь немногим.

В клубе «Белый щит» Джеймс знал почти всех завсегдатаев. Еще будучи школьником он иногда приходил сюда с отцом.

— О, милорд Леонидас! — прямо на пороге курительной комнаты его встретил не кто-нибудь, а главный редактор газеты «Времена», Джо Баглз. Официально, первый сплетник Империи. Из публичных персон, разумеется. — Давно! Давно мы Вас здесь не видели!

Что ж, на ловца и зверь бежит, как говорится. Джеймс усмехнулся про себя: кто из них сейчас больше охотник, а кто добыча?

— Ну, не так уж и давно, — уклончиво возразил он, позволяя увлечь себя к столику с напитками. — Службе тоже необходимо уделять внимание, согласитесь! — Посещением клуба на Пенн-мэл Джеймс никогда не пренебрегал, пусть Джо не врет. В некоторых случаях посещение Пенн-мэил может быть даже более важным, чем посещение их главного клуба — Палата лордов. — Вижу, сегодня здесь оживленно.

Оживление в клубе джентльменов являло собой негромкие разговоры в небольших группках по три-четыре человека. Вежливость и благодушие, спокойствие и учтивость. Процесс совмещения интересов правящих кругов. Изысканный танец.

— Еще бы! — Баглз лихо подкрутил тонкий ус, словно бывалый вояка. — Но сейчас все разговоры о войне, да еще о том, что в конце месяца Бельфур дает прием. Вы приглашены?

— Разумеется, — соврал Джеймс, приглашение от министра иностранных дел ему еще не поступало. Но лорд и не сомневался, что в ближайшие дни такое приглашение будет. — А как Ваши дела, всё горите на работе?

— Не жалуюсь, — заверил газетчик. Еще бы ему жаловаться! — Тружусь на благо общества. Знаете, меня тут о вас спрашивали…

— Я хотел бы Вас спросить…

Последние фразы они произнесли почти одновременно. Это прозвучало как грубая фальшь посреди великолепной симфонии. Оба дернулись, на мгновение потеряв лицо, но тут же оба рассмеялись:

— Так что Вы хотели…

— Нет, сначала Вы!

— Что ж, извольте, — мысленно ругая себя за оплошность, всё-таки согласился Джеймс, — меня интересует, известно ли Вам что-нибудь о семействе Лайтвуд?

— Хм. Лайтвуд? Хм, — Джо крепко задумался, шевеля бровями.

Джеймс вежливо ждал, разглядывая золотистую жидкость в бокале.

«Атлантия управляется через разветвлённую сеть личных контактов и связей. Это самая скрытая система правления в Европе, — вспомнились вдруг слова отца, когда-то сказанные при входе в этот зал. — Мы все — пауки, плетущие общую, одну на всех паутину, которая удерживает всё: от фабричных рабочих до заморских владений. Ты должен научиться использовать эту паутину и одновременно поддерживать её».

Профессор Адамас называет клубы джентльменов «атрибутом классовой системы» и «узаконенной дискриминацией». Но где бы он сам был со своим Университетом, если бы не их изящная работа! Джеймс раньше просто не понимал логику ректора-алхимика, но в последние месяцы и, особенно, после разговора с адмиралом Дишером…

— Нет, увы, это имя мне не знакомо, — нехотя признался Баглз и спросил уже с профессиональным интересом, — а откуда Вы его знаете?

— Мне довелось познакомиться с финансовым инспектором по такой фамилии, — осторожно ответил лорд, прикидывая, у кого бы еще спросить. Но если Джо Баглз не знает, то кто может знать?!

— Ах, фининспектор… Это сугубо непубличные господа, — с явным сожалением вздохнул редактор, — как практически все сотрудники Банка. Даже главный управляющий редко появляется в свете. А у Вас, простите, какие-то финансовые затруднения?

— А как Вам несчастье с этим антикваром, мистером Кинзманом? — Джеймс учтиво качнул головой, просто проигнорировав последний вопрос.

— Да, — кивнул в ответ Джо, чуть помрачнев, — странное дело. Впрочем, с другой стороны, не такое уж и странное.

— Почему? — как можно более непринужденно спросил лорд, — Вы уже что-то выяснили?

— Увы, не более, чем слухи и сплетни, — вздохнул редактор с притворной скромностью, — магазинчик мистера Кинзмана, что называется, широко известен в узких кругах. И далеко не все его сделки были полностью законны. Где, как, у кого и для кого он доставал свой товар, бог весть…

Джеймс понимающе кивнул. Если Джо и знает что-то конкретное, то вовсе не собирается делиться этими сведениями с лордом Леонидасом. Не те связи.

— Вы сказали, меня здесь кто-то спрашивал?

— Да, какой-то джентльмен, кажется из министерства финансов, — Баглз внезапно смутился и замялся, — кажется я и его не знаю, по крайней мере, в лицо, а спрашивать мне показалось неудобно.

— Он здесь? — глухо перебил Джеймс.

— Да, вон там сидит, — редактор указал на самый дальний угол зала, — Вы меня не просветите на счет…

Но Джеймс уже не слушал его.

В курительном зале установлена хорошая вентиляция, но ему все равно было трудно дышать, не только из-за сигарного дыма. И с каждой минутой становилось всё труднее.