На жёлтый свет (СИ) - Ледовская Светлана - Страница 10

— Ты привыкнешь ко мне, обещаю.

— Отвали от меня, урод, — прошипела рассерженной кошкой.

— Вот такой я тебя вижу. Ты — спящий вулкан, кроха. У меня есть, чем тебя разбудить, — чужая ладонь поймала мою и переместила на жёсткий пах возбуждённого мужчины.

Вместо того чтобы замереть, я обхватила эрекцию и сжала её так сильно, как смогла. Борис захрипел, пытаясь отступить, но я шагнула следом, все ещё держась за него.

— Расскажи мне ещё о своих фантазиях, — сипло потребовала я, понимая, что времени у меня немного. — Может, нам стоит прямо сейчас начать сотрудничать? А?

Справившись с шоком, Борис ударил меня по руке, и мы разошлись по сторонам коридора. Мужчина выдыхал сквозь зубы, пытаясь справиться с яростью и болью, а я ждала нападения, сжав в руке заколку. Жалкое оружие в данной ситуации.

— Ты пожалеешь, Ники, — выплюнул мужчина, и обещание боли повисло в воздухе. — Я заставлю тебя…

— Встань в очередь, ублюдок.

Я шла в направлении лестницы, спиной ощущая ненавидящий взгляд Бориса, идущего позади. Кем бы он ни был для Рустама, для меня он не друг. Этого индивида стоит опасаться даже больше его хозяина.

Спускалась по ступеням я, уже нацепив дежурную улыбку. Мне всегда удавалось держать лицо перед аудиторией. На фоне моей уверенности довольно жалко смотрелся мой бывший жених, явно ожидающий от меня истерики. Оглядываться не было нужды, чтобы понять, что и Борис, следующий за мной по пятам, выглядел не лучше.

— Добрый вечер, — произнесла я, привлекая к себе внимание.

В гостиной, помимо Рустама расположились трое незнакомых мне гостей. Один из мужчин встал и подошёл к подножию лестницы, подавая мне ладонь. Приняв её, спустилась с последней ступени.

— Вы прекрасны, — приторным голосом произнёс полноватый гость и обнажил зубы в подобии улыбки. — Могу я называть вас Ники?

— Николь предпочитает…

— Мне было бы приятно, — оборвала я Далимова, всем своим видом игнорируя его присутствие. — Рустам отчего-то считает меня нужно называть полным именем, но вы…

— Павел, — довольно отозвался толстячок.

— Вы, Павел, можете называть меня Ники.

— Пройдемте в столовую, — процедил бывший, взмахом руки приглашая всех к массивной двери.

Мне пришлось занять место по левую руку от хозяина дома. Я ненавидела эту комнату. Она не была уютной. Огромного размера, пафосно украшенная, похожая на бальный зал — здесь невозможно было наслаждаться едой. Здесь хотелось забраться на стол, улечься на него, сложив руки на груди, и притвориться Белоснежкой. Для антуража можно было бы ещё и свечу прихватить.

— Ники? — протянул Рустам язвительно. — Ты снова витаешь в облаках?

— Прости, — голосом, полным яда, отозвалась я. — Я сегодня сама не своя.

— Это я заметил.

Передо мной появилась тарелка с блюдом, которое я не хотела. Мне бы пришлось по вкусу что-то проще, чем фрикасе из кролика в винном соусе. Еда из ресторана составляла основной мой рацион.

Ковыряясь вилкой в жестковатом мясе, я пыталась поддержать светскую беседу. Мужчина слева от меня навязчиво привлекал внимание странными комплиментами относительно моего творчества. Он был туп и неопрятен, но, возможно, являлся моим билетом из этого сумашедшего дома. Только поэтому я отвечала ему и позволяла подкладывать в мою тарелку куски чего-то из его блюда.

Гость не замечал, что я не ем, а лишь делаю вид. Всё, что я себе позволила — немного салата, хлеб и вино. От него на языке оседал странный привкус, который хотелось смыть, прополоскав рот.

Голова раскалывалась. Мне удалось приподняться, но сил удержать себя в сидячем положении не осталось, и я вновь упала на спину. Боль в голове вспыхнула с новой силой. Перед глазами, во тьме мерцали красные всполохи. Горло, казалось, высохло и трескалось при каждом вдохе. В ладони что-то было. Что-то твердое и тяжёлое. И… липкое.

Да, что происходит?

Я пыталась вспомнить последнее, что предшествовало моему пробуждению.

— Соберись, — прошептала и удивилась тому, каким чужим показался звук. Инородным. Как и сама ситуация. Я всегда оставалась при твердой памяти и в трезвом уме…

Да, за ужином я выпила бокал кислого вина. Такого мерзкого на вкус, что было очень странно. У Рустама всегда водились лишь элитные напитки. В голове вспыхнуло странное воспоминание. Словно не моё. Мне виделось в дымке, как я поднимаюсь из-за стола, покачиваясь, иду к двери, ведущей на кухню, и оказываюсь в объятиях чьих-то рук. Подняв лицо, вижу недобро усмехающегося Бориса. Его губы шевелятся, и голос прорывается сквозь шум в ушах.

— Начинай учиться покорности, кроха…

Я хочу ему ответить, сказать что-то ядовито-колючее, поставить на место, но тело предаёт меня, и сознание сворачивается в одну яркую святящуюся точку, которая постепенно гаснет.

Застонав, я заставила себя собраться с силами и всё же поднялась, садясь на кровати. Из ослабших пальцев выскользнуло нечто и с глухим стуком упало на пол. Тусклого фонарного света, проникающего сквозь неплотно задернутые шторы, хватило, чтобы понять, что я сижу на кровати в гостевой спальне, которой обычно пользовалась, оставаясь в ненавистном доме Далимова.

Нащупав ночник, включила лампу и стёрла выступившую испарину со лба. От охватившей слабости дрожали руки. Расставив пальцы, я вытянула перед собой ладонь и попыталась сфокусировать взгляд на ней.

— Твою ж… — вырвалось у меня. И, чтобы не упасть, пришлось опереться рукой в стену.

На светлых обоях порочно заалели отпечатавшиеся дорожки пальцев. Мои руки были выпачканы кровью. КРОВЬЮ. Ей же оказался забрызган и подол платья. Роскошная ткань, покрытая россыпью крохотных уже свернувшихся капель, смотрелась особенно жутко.

Необходимо повернуться к кровати. Я понимала, что промедление бессмысленно. Кровь не принадлежала мне. Эта липкая, едва теплая субстанция на моей коже и одежде была не моя. Несмотря на слабость и шум в голове, я не ощущала повреждений в теле.

На ковре, прямо под моими ногами лежал нож. Подобный я видела в кабинете Рустама. Кинжал висел на стене, среди других клинков, но всегда казался мне слишком изящным для мужских рук. Иногда я проводила по нему пальцами, замирая от опасности порезаться об тонкое лезвие.

— Соберись, — повторила я с нажимом. — Надо… Так надо…

Липкий страх оцарапал горло. Мне удалось сдержать, рвущийся наружу крик. Он застыл на сжатых губах, отразившись от равнодушных стен лишь прерывистым дыханием.

На идеально заправленной постели, прямо на египетском неотбеленном хлопке, раскинув руки и скрестив ноги, обутые в совершенно новые ботинки, лежал Павел. Застывший взгляд мутных глаз был направлен в потолок, и из приоткрытого рта, по небритой челюсти, вилась засохшая дорожка крови. На мужской груди, обтянутой светлой рубашкой виднелись огромные тёмные пятна, а ткань была вспорота. Четыре. Четыре ранения, явно сделанные тонким лезвием ножа. Того самого, что несколько минут назад лежал в моей ладони, а сейчас сиротливо жался к моей стопе.

Мне стоило закричать. Позвать на помощь. Забиться в истерике. Грамотной женской истерике со слезами, визгом, вырыванием волос и сидением рядом с унитазом.

Именно так должна была отреагировать нормальная девушка, играющая на скрипке. Должна. Непременно. Но всё внутри меня восстало против этого. Возможно, это был инстинкт выживания, который спасал меня много лет назад, в другой жизни. Я ещё не забыла, что нахожусь на территории своего врага, того, кто едва не изнасиловал меня несколько часов назад.

— Дышать, — напомнила себе, отвернувшись от трупа. С бесстрастной поверхности зеркала на меня смотрела бледная, всклокоченная девушка в смятом подвенечном платье. Жертва.

— Нет, уж, — я мотнула головой. — Не в этот раз.

Сняв испачканную одежду, завернула в неё злополучный нож и затолкала свёрток в свою сумку, найденную у стены. Туда же сунула пропитанные кровью тканевые туфельки. Снятые накануне вещи так и висели на спинке кресла, там, где я их оставила.