Зверь. Том 1 и Том 2 (СИ) - Калинин Алексей - Страница 92

Дворфы в это время уже оказались за выходом с разрезанным гобеленом. Значит и мне пришла пора уходить.

Я в длинном прыжке с последующим перекатом и парированием трех магических ударов, очутился возле выхода. На ходу получилось подхватить легкое тельце Оксаны. Я перекинул её через плечо и отбил ещё один удар магической дубинки. Всего два удара сердца и в моей руке оказалось зеркало. Небольшое зеркальце, которое я недавно прихватил из морга. Вот и пригодилось…

Орки и берендеи не торопились подходить — они видели, каков я в деле. Убежать по их мнению я не смогу, так как с телом девушки на плече карабкаться по узкому коридору — это превратиться в отличную мишень для колдовских снарядов.

Ну что же, пусть так думают дальше… Тем более, что думать им немного осталось!

— Донат Хантизарийский! — выкрикнул я, запуская зеркало внутрь зала так, чтобы оно шарахнулось о трон. — Тут тебя пацанчики на базар лютый вызывают! Сделай им приятно!

Зеркало согласно звякнуло, ударяясь о трон, а потом падая на пол. В тот же миг два выхода заволокло серебристым полем, отрезая орков и берендеев от нас. Конечно, хорошо бы ещё и Бабу-Ягу это поле прихватило бы, но старая грымза уже успела смыться.

— Ведьмак! Так нечестно! — крикнул Михаил вслед.

— Ага, а нападать толпой на троих мужей — это честно? И вообще, берендеи, вам сейчас лучше всего просто помолиться. Другого вы ничего сделать не успеете.

В серебристое поле ударил брошенный Варганом меч, но поле полностью проигнорировало его попытку нарушить собственную целостность. Я вздохнул, показал, какой обкусанный у меня средний палец на правой руке и двинулся следом за дворфами. Из упавшего зеркальца начала выходить рука в зеркальной перчатке.

Амальгамщик проснулся ради работы…

— Чего ты эту бабу взял? — буркнул Бетлог. — Она же зазовка…

— Она была человеком, — ответил я, тяжело поднимаясь по ступеням. — Она была замечательным человеком. И замечательным человеком умерла. Она достойна быть похороненной по-человечески, а не с тем фаршем, который скоро останется внизу.

— А чего же мальчишку не забрал? Ты же его хотел защитить, — спросил Донгар.

— Забыл, — пожал я плечами. — Знаете же, что у меня память девичья?

— Спецом оставил?

— Знаешь, мне на него насрать. Он заслужил то, что с ним вскоре произойдет. Даже если бы выжил, то вряд ли что бы осознал. Просто стал бы продолжателем отцовского дела и потрахивал бы новеньких девчонок из приюта. Так что он сам выбрал свою судьбу, его никто не заставлял.

Дворфка и кицунэ ждали нас на верху. Они показали на полупустой зал собора, на поющего над лежащим певцом Кузьму и на Чоплю, которая была на подтанцовке и отрывалась как могла. Разбитая гитара лежала возле головы Поперчитте — значит, я не ошибся со звуком. Мужчина за клавиатурой органа подергивал левым глазом — похоже, что кто-то из дворфов сумел уговорить его настроиться на игру нужной музыки.

Кузьма рвал из себя жилы. Он так залихватски ревел частушки, что даже люстры покачивались, угрожая сорваться в короткий, но очень фееричный пляс. Я же обещал ему выступление перед толпой людей — пусть выступает. Может, после этого он найдет свой покой?

— Ребятам тут не скучно… — сказала Алиса Филипповна.

— Да уж, пока мы там… Они тут… — покачал я головой. — Ладно, давайте выйдем через черный ход — не будем мешать представлению. Не нужно, чтобы нас видели…

Мы тихо прокрались в сторону кладовок и вскоре оказались на улице. Морфы и тролль всё также и стояли, заснув в пьяном сне. Почти никем не замеченные, мы добрались до машины морфов, где я положил Оксану на заднее сиденье.

— Слышь, ведьмак, я могу сейчас увезти её… Попрощаться и похоронить девчонку можно и завтра, — сказала Варла.

— Спасибо, — кивнул я в ответ. — Правда, завтра я вряд ли смогу даже двигаться — слишком много эликсиров пришлось сегодня принять.

— Мы сами выкопаем и похороним, — хлопнул меня по плечу Донгар. — А сейчас… Самое время выпить по рюмашке-второй-двадцатой…

— Да, я бы не прочь сейчас промочить горло, — сказал Бетлог. — И сдается мне, что я знаю того мальчишку, который будет оплачивать стол.

— Без разговоров, — кивнул я. — Самого дорогого пойла до бороды…

— А я тоже поеду с вами, — сказала Алиса Филипповна. — Мне тоже не помешает немного проветриться.

— В таком случае, я отвезу девчонку и приеду к вам, — хлопнула в ладоши Варла. — Нам есть что обсудить.

— Да уж, например, что делать с Бабой-Ягой и Кощеем, — вздохнул Бетлог. — Вернее, что будет делать с Бабой-Ягой и Кощеем один молодой пацаненок…

— Разберусь как-нибудь, — махнул я рукой. — Всё-таки я знаю, кому перешел дорогу, так что уже не страшно. Страшно было бы, когда б не знал. А так… Будет день и будет пища… А сейчас… Надо бы залить горе и отпраздновать победу. Своего рода праздник со слезами на глазах. Вы же знаете, что сейчас мы предотвратили конец света? Это не в тапки троллю ссать, Бетлог, это гораздо серьезнее.

— Ой, да ладно, — вжикнул молнией на ширинке дворф и отошел от спящего тролля. — Проснется — сюрприз будет. Ну всё, поехали в кабак, а то я столько жидкости потерял…

— Поехали, — кивнул я в ответ. — Но только туда, где не будет караоке — песен сегодня я уже наслушался.

В кабинете, обставленном шикарной современной мебелью, на один стол в котором мне нужно было бы копить полжизни, я развалился в удобном кресле и закинул на этот самый стол ноги в дорогих блестящих ботинках. Сделал это нарочно, чтобы показать своё отношение к предстоящему разговору.

Хотел было ещё зажечь сигару из стоящей неподалеку сигарницы-хьюмидор, но решил, что это уже будет чересчур. Я и так та ещё дерзяка…

Отходняки от зелий были жесткими, но мне помогли Савелий Говардский и Кирилл Лопырев. Они вызвали своих лучших лекарей и те за три дня меня смогли поставить на ноги. Поставить-то поставили, но я тут же рухнул и обматерил их последними словами. Моё словесное внушение дало результаты — через два дня лечения я уже смог нормально ходить. Чопля только покачивала головой, смотря на моё восстановление. Она тоже приняла непосредственное участие в моём выздоровлении — не мешалась и не лезла с советами.

За это время я из новостей узнал, что тамбовский князь Старицкий неожиданно уехал в неизвестном направлении. Его сын тоже исчез. А под собором нашли кровавое месиво и отрубленные головы, в одной из которых признали Ваську Комовского. Надеюсь, что он так и не успел прийти в себя.

Чопля потом рассказала, что Кузьма исполнил последнюю частушку и растворился в воздухе, попросив её передать мне поклон до земли. А сама она переборола собственное отвращение и спустилась вниз, где уже было всё кончено, чтобы вытащить небольшое зеркальце.

Нельзя такой артефакт было оставлять. Нельзя…

Со стены над великолепным креслом на меня угрюмо взирал Романов Николай Сергеевич. Вернее, его портрет, а не он сам собственной персоной. Роман Николаевич своим укоризненным взглядом словно спрашивал — какого хрена я приперся в его кабинет и корчил тут из себя благородного мужчинку?

А приперся я по очень и очень важному вопросу. Нет, конечно же я не прихватил с собой вазелин — я не из тех, кто вступает на начальственный ковер в полусогнутом состоянии.

В это время двери распахнулись. Два огромных охранника-берендея придержали двери, пока император России стремительно вошел в свой кабинет. Он увидел меня, ещё больше нахмурился и стал похож на портрет на стене. Хоть прямо сейчас вешай рядом и начинай искать отличия.

Дверь тактично закрылась. Ещё бы ей не закрыться — меня так облапали перед тем, как запустить в святая святых, что не каждая любовница способна. Так что мы остались тет-а-тет без опаски. Кольчуга Души на Николае Сергеевиче такая, что может запросто выдержать выстрел из танка в упор. А уж то, с чем я пришел к императору — вовсе не для чужих ушей.

— Копыта убери, — угрюмо буркнул Романов, подходя к своему креслу. — Поцарапаешь столешницу — заставлю языком шлифовать до полного исчезновения.