Запретная. Не остановить (СИ) - Стужева Инна - Страница 16

— Тогда в чем проблема? — пожимаю я плечами, холодным потом покрываясь от мысли, что она будет ночевать в комнате Гордея вместо меня. С ним… общаться, обниматься, спать…

— Ну… ты понимаешь, я хотела парня к себе привести, — и Лена заговорщически играет бровями, — а там Марта за стеной. Неудобно как-то.

— Парня? — машинально переспрашиваю я, а сама захожусь в диком, неконтролируемом волнении.

— Да, парня, парня. Что здесь такого? Вчера мы очень мило провели вечер, но до этого самого у нас не дошло. А вот сегодня… такой шанс, и вот…

Значит, я права, она имеет в виду Гордея. Ведь именно с ним она проводила вчерашний вечер, когда с Рады он переключился на нее.

Мне кажется, ситуация повторяется, хоть и обстановка сейчас другая. Только на этот раз я не собираюсь ничего предпринимать.

Несмотря на то, что я все еще его люблю, и буду любить, наверное, всегда, Гордей чужой для меня человек.

Пора бы уже окончательно это понять и отпустить.

Пусть общается и проводит ночи с кем захочет, это абсолютно не мое дело. Хоть и содействовать я тоже не намерена.

Отказываю Лене в ее просьбе, извиняюсь и поднимаюсь из-за стола. Выхожу на воздух и бесцельно брожу по территории вплоть до момента, пока нас всех не созывают на фотосъемку.

Съемки, как всегда, затягивают и совершенно не оставляют времени на раздумья. Даже то, что Гордей совсем рядом от меня, не может сбить меня с делового рабочего настроя.

Я успокоилась насчет ночи в одном номере с ним. Ничего страшного. Я могу совершенно не волноваться по этому поводу.

Потому что… потому что он попросту не будет там ночевать. Не со мной, так с какой-нибудь другой из девчонок Лена поменяется номерами и пригласит Гордея к себе.

Тем более сейчас, когда они работают в паре, и заметно, как они заинтересованы друг в друге.

Гордей вдруг отрывается от Лены и пронзительно смотрит на меня. Одетый во все белое, что еще больше оттеняет его загар, на фоне величественных гор он смотрится более чем великолепно.

Так, что у меня захватывает дух.

— Черт, солнце заходит, не успеваем сегодня. Придется завтра доснимать, — ворчит Олег, наш второй фотограф и по его команде мы начинаем сворачиваться.

Весь вечер образ Гордея и того, как он смотрел на меня, хоть обнимал при этом Лену, не выходит у меня из головы.

Смотрел на меня, а ночь будет проводить с ней.

У меня нет совершенно никакого желания засиживаться за разговорами и выпивкой, которую все пьют втихаря от фотографов, но и в комнату мне возвращаться страшно.

Боюсь столкнуться там с Гордеем и не знаю, как мне себя с ним вести.

Но убедившись, что он проводит время со всеми и, кажется, не собирается уходить, я выскальзываю из-за стола и возвращаюсь в свою, то есть, нашу комнату.

Достаю нужные вещи, полотенце и направляюсь в душ. Стоя под теплыми струями я отключаюсь на некоторое время, стараясь абсолютно ни о чем не думать. Переодеваюсь на сон и возвращаюсь обратно в комнату.

Свет не включаю.

Несколько секунд я стою около кровати, медля, а потом решительно шагаю вперед и укладываюсь на ту половину, что находится подальше от двери. Свертываюсь на ней калачиком и замираю под простыней. Пытаюсь выровнять сбившееся от нервов дыхание

Лежу, дышу, вздрагиваю от каждого шороха.

Но время идет, а вокруг ничего, абсолютно ничего не происходит.

И Гордей… он даже и не думает возвращаться в номер, можно не волноваться.

В конце концов, я постепенно успокаиваюсь и даже начинаю дремать, сказываются несколько часов напряженной, изматывающей работы.

И в тот момент, когда я уже почти полностью расслабилась и готова перейти на более глубокую стадию сна, мои уши улавливают звук открываемой двери, а потом… негромкие, но уверенные шаги.

Сон слетает мгновенно, будто его и не было.

Я вся превращаюсь в один большой сгусток нервного напряжения и ожидания.

Шагов больше не слышно. Только шорох одежды, и затем… скрип матраса и вот… о боже… его дыхание так близко, практически у меня за спиной.

А потом…

Он подвигается ко мне еще ближе, очень близко. Так близко, что я чувствую его аромат, ощущаю жар его тела, и боже… его желание… и… и…

Мне кажется также, что он немного пьян…

Я застываю, не дыша, а он…

Его ладонь ложится на мое плечо, судорожно его сжимает.

А дальше… Он осторожно, но в то же время порывисто и нетерпеливо, один раз за другим, начинает целовать меня в волосы.

Я судорожно вцепляюсь в край простыни и замираю. Тело настолько напряжено, что не могу ни продохнуть, ни пошевелиться, ни уж тем более хоть как-нибудь сдвинуться с места. Мысли суматошно мечутся от одной к другой, словно в лихорадке, беспорядочно перескакивая, никак не улавливая действительность и получая лишь рваную разрозненную картину.

Он пришел…

Он здесь…

Не остался там…

Здесь, сзади меня, на кровати…

Мы наедине с ним, снова наедине, как когда-то…

Несмотря ни на что он проявляет ко мне интерес…

А Гордей тем временем придвигается ближе, убирает мои волосы с шеи и вот уже я с ума схожу от волнительных и невыразимо приятных прикосновений его губ к незащищенным обнажившимся перед ним участкам сверх чувствительной кожи.

Он осторожно ведет дорожку из поцелуев от ключицы к шее, и в эти секунды меня будто разрядами тока пробивает. Мне хочется расслабиться и улететь, но вдруг он довольно сильно и болезненно прикусывает мою кожу на задней стороне шеи.

Я дергаюсь, словно прозревая, пытаюсь вырваться, но его рука в этот же момент молниеносно скользит на мой живот. Обхватывает за талию и резко дергает меня на себя.

Я ахаю, крепко врезаясь в него, а его губы припечатывают место укуса новым будоражащим поцелуем.

Я понимаю, если бы он не подхватил, то я могла бы запросто свалиться с кровати и кубарем скатиться под нее.

— Аккуратнее, Бельчонок, если не хочешь, чтобы все произошло на полу, — шепчет Гордей и прикусывает теперь мочку моего уха.

Несильно на этот раз, но все равно опаляя и вводя меня в нереалистичный чувствительный транс.

А в голове так и стучат набатом его слова "если не хочешь, чтобы все произошло на полу… ", "все произошло… ". Резонируют в теле, отчего то мгновенно идет мелкими щекотными мурашками, и, помимо страха, окутывает тягучей, неизведанной, но такой сладкой и упоительной истомой.

— Гордей…

Его рука скользит под мою футболку и, о боже, он начинает поглаживать одну из моих грудей. А потом властно ее сжимает.

Я не снимала лифчика, потому что так мне оказалось спокойнее, но и того, что его пальцы трогают и сминают через ткань, для меня более, более чем достаточно.

— Гордей, ты… ты пьян, наверное,… и…, - нахожу единственное объяснение такому его поведению и вспыхнувшему вдруг острому интересу ко мне.

Я и сама, когда выпила, попала в полный неадекват и какую-то дикую, ненормальную зависимость от его присутствия.

Хотя и на трезвую голову ощущаю примерно то же самое. Я же его люблю. Но он, он…

Неожиданно для самой себя с моих губ вырывается тихий задушенный стон.

То, как умело и со знанием дела он трогает, выбивает этот стон из меня и не дает мне строить свои предположения дальше.

Внизу живота взрывается щекотная дрожь, между ног начинает ощутимо ныть и потягивать, и я… не нахожу слов, застигнутая врасплох такими острыми и яркими впечатлениями.

Вместо ответа Гордей отпускает, но лишь на какие-то доли секунд. Рывком разворачивает меня к себе, и тут же, не дав времени опомниться, ложится сверху, плотно вжимая мое изнывающее тело в матрас.

— Гордей, — ахаю я, а он, так и не дав мне отдышаться, начинает покрывать поцелуями мои скулы, ключицы, шею. Все, что не скрыто вырезом моей более, чем скромной футболки.