Ведьмина ночь (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 24

А вот с точки зрения здравого смысла как раз смысла в машине и не было. Жила я рядом с опоркой, участок тоже был невелик, да и обходы плановые сподручней было на ногах делать.

А машина…

Это ведь роскошь. Её купить мало. Её содержать надо. Ну и пользоваться тоже.

— Хорошая, — сказала я, вставляя ключ в замок зажигания. Благо, спорить Свята не стала и упомянутые ключи отдала сразу.

Модель не самая новая, но видно, что о машине заботились. И значит, если мне повезет, она заведется.

Мне повезло.

Мотор чихнул и заработал.

— А метла у вас есть? — поинтересовался Мор, пытаясь подняться с заднего сиденья. Устроился он в центре, а потому в левую его руку вцепилась Свята, в правую — Горислав. Впрочем, их Мор, кажется, не заметил. — Такая, чтобы летать?

— Нет. Ведьмы не летают.

— Я тебе говорила! Да сядь ты уже!

— И пристегнись, — добавила я, осторожно трогаясь с места. — Пожалуйста.

Как ни странно, мальчишка — а иначе я его не воспринимала — послушался. И сел. И пристегнулся. И даже молчал целых три минуты, аккурат хватило на дорогу выбраться. И потихонечку, не спеша…

— А вы умеете в сороку превращаться?

— Нет.

— А в ворону?

— Ведьмы ни в кого не превращаются, — я старалась вести аккуратно. Не хватало в первую же поездку разбить машину, к тому же служебную.

— А я превращаюсь!

— Вижу.

— Хотите посмотреть?

— В другой раз.

— А…

— Мне кажется или подобное многословие вкупе с пустым любопытством прежде было тебе не свойственно.

— Это ему просто Яна понравилась! — выдала Свята.

Я вздрогнула и едва не выпустила руль.

Не слушать.

Смотреть за дорогой. На дорогу. И… вон, улица показалась. Светофор впереди маячит. А улица-то прямая и асфальт гладкий, будто вчера уложенный. Дома аккуратные. Тротуар выложен цветною плиткой, желтой и зелененькой. Через каждые метров двадцать стоит куб, той же плиткой обложенный, а из него дерево высовывается. То есть, ствол. Корни-то в землю уходят, а кроны — над землей. И аккуратные, выстриженные идеальными шарами.

— Это неразумно. Вы разного возраста.

— Между прочим…

— Я имею в виду психологический возраст, — отозвался Гор. А Свята высунулась из окна и кому-то помахала. Не знаю, помахали ли ей в ответ.

— Дальше куда?

Город я все-таки не знала.

— Прямо! Вон до третьего светофора, под ним еще памятник будет, а потом налево и до конца.

— Прапрапрадед построил этот город квадратным. И теперь все улицы в нем идеально-ровные, — то ли пожаловался, то ли похвастал Мор. — Даже речка по линеечке течет!

— Это наиболее рациональный план, позволяющий в полной мере использовать ресурсы среды.

— Я ж не спорю…

Третий светофор был по счету третьим. А вот памятник я увидела не сразу, сперва приняла его за живую собаку, которая, правда, застыла под фонарем, задравши ногу.

— Не, Мор, она больше дяде Люту подходит, Горка прав…

Я вцепилась в руль.

Это дети.

Просто дети. Большие, бестолковые и уверенные, что знают жизнь. Да и болтают они не со злобы. Привыкли вот так. И чужие чувства… когда детям было дело до чужих чувств?

— Отец предпочитает женщин другого типа…

— Очень за него рада, — пробормотала я.

— Ему нравятся брюнетки с короткой стрижкой. И спортивные.

Спортивной я никогда не была. Да и брюнеткой тоже.

— Можно перекрасить… — предположила Свята. — И остричь.

— Не дамся.

— Ну или мелирование сделать… полосочками. Полосочка черная, полосочка белая.

— И получится женщина-зебра, — я повернула, куда указано. — Как дом узнаю?

— Узнаешь… нет, мелирование не подойдет. А если не остричь? Просто слегка подрезать…

— Ерунда. Что он у тебя любовниц таких таскает, так это да… — голос Мора гремел, заглушая рокот мотора. — Но надо от противного идти! Он же ни одной замужество не предложил, стало быть, не нравятся ему. Чтобы по-настоящему.

— Возможно, еще предложит, — нехотя признался Гор.

— Чего?

— Я… позвонил ему. После обеда.

Это когда мы с князем пошли чаи распивать? Гор поерзал.

— Хотел… предложить участие. В конкурсе.

— А он чего?

Подозреваю, не обрадовался.

— Сказал, что предложение глупое… и что он скоро представит мне одну женщину.

— Как представит, так отставит, — отмахнулась Свята. — Долго ли тут, умеючи… если что, вон, попросим Янку отворотное зелье сварить.

— Нет, — я действительно узнала дом издали.

Такое чувство, что… мой он. Весь мой. Целиком. С оградой этой — белые столбики и кованые решетки удивительной красоты. С красною крышей и желтыми, теплыми стенами, которые уже начал обживать девичий виноград. С темными окнами и кустами чубушника, усыпанного белым цветом.

— Не умеешь? — уточнила Свята. — Хочешь, я рецепт найду…

— Рецепт я и сама найти могу, — я остановилась у ворот. — Нельзя так.

Смотрят. С удивлением. И недоумением. Почему нельзя? Они же как лучше хотят.

— Во-первых, вы не знаете, что это за женщина…

— Очередная стервозина, — Свята скривила нос. — Будет ходить по дому, как по своему, и командовать. Горку учить станет.

— Даже если так. Это его выбор. А зелья… они опасны. И приворотные, и отворотные.

Все равно не понимают. Они не хотят вреда, наоборот, они хотят, как лучше. А разве можно, чтобы как лучше и во вред? Нет, конечно.

А у меня нет сил объяснить. И я глушу мотор.

— Приехали, — говорю. — У кого там ключ был?

Ворота отворились со скрипом. И чувство такое, что… не знаю даже, как описать. Остановилась на пороге. Дом не сказать, чтобы большой. Хотя по сравнению с прошлой моей квартиркой, то просто огромный. Два этажа и веранда, на которой осталось старое кресло-качалка, столик и пустая ваза.

Дорожка, выложенная все тем же камнем, желтым и зеленым.

Цветочница.

Надо будет посадить что-нибудь. Или… нет, это все-таки чужой дом. Не мой. И не стоит привыкать. То, что меня пустят сюда пожить, это… это само по себе чудо.

— А чего она не идет? — громким шепотом поинтересовался Мор. — И вообще… она здоровая?

— Дурак ты.

— Сама такая…

— Это психогенный шок, — Гор произнес сие важно. — От избытка впечатлений и сенсорной перегрузки.

Я закрыла глаза. Боги, дайте мне сил.

— И что теперь?

— Ничего. Она справится. Вот у детей часто истерики бывают вследствие этой вот перегрузки. Я читал.

Не сомневаюсь, что читал он много и всякого.

— Истерика у Цисковской случилась, когда она узнала, что Наинин дом не ей достанется, — Мор сорвал травинку и сунул в рот. — Слышал, что она от злости всю посуду перебила.

Да, я бы тоже огорчилась, если бы рассчитывала… а я не рассчитывала.

И надо сделать шаг.

Переступить порог.

— К отцу тоже приходила ругаться, — сказала Свята. — Сильно. Требовала там… что-то такое… по уложению… или не уложению? Как это… ну, у ведьм! Горка!

— Кодекс, — Гор отозвался не сразу. — И да, там имеется статья, согласно которой движимое и недвижимое имущество ведьмы, претерпевшее изменения вследствие воздействия силы указанной ведьмы, а потому представляющее потенциальную опасность для неодаренного населения…

Опасность?

Я опустилась на корточки и коснулась дорожки. Теплая. День солнечный и камни нагрелись. Опасности не чувствую. Только силу… много силы. Не заговоры даже, и не наговоры.

—…в случае скоропостижной смерти указанной ведьмы и при отсутствии одаренных наследников, способных принять…

Сила просто была. Как и в доме. Чужая? Еще да. Но созвучная той, которая внутри меня.

И я сделала шаг.

—…должно быть изъято Ковеном с выплатой компенсации.

Второй.

Сила приходит в движение. Медленно, нехотя, словно пробуждаясь ото сна.

— Погоди, не лезь, — это Горислав. Все-таки, несмотря на странности, он из всей троицы самый вменяемый. — Место должно её принять.