Стеклянные крылья - Энгберг Катрине - Страница 62

Сегодня копенгагенцы сидят на скамейках у берегов озер, глядя в небо и поставив внутренние часы на паузу. Словно целая колония леммингов, живущих на батарейках, они впитывают энергию. Сегодня не очень-то тепло, просто ясно и солнечно, но, видимо, этого достаточно. Эстер втянула чистый воздух – пусть он развеет ее грусть.

У берега озера показалась лебединая пара, прекрасная своей моногамной самодостаточностью. Она остановилась полюбоваться, как белые птицы скользят по солнечным бликам на водной глади, стала искать в кармане телефон, чтобы их сфотографировать, и тут обнаружила, что забыла его дома. Если первые пятьдесят пять лет жизни ты прожил без переносного средства коммуникации, то и не следишь, где твой телефон.

Она двинулась дальше по берегу озера, вдоль насыпи, и сократила путь, пройдя через Фреденс-парк, – так она оказалась у Королевской больницы. Она купила Грегерсу свежую газету и пакет булочек; вот бы принести ему и солнца. Но такое возможно, если ему хватит сил на прогулку во дворе. В эти дни он выглядел лучше, чем в последние годы, как будто сама перспектива операции уже оказывала целебный эффект.

Эстер целенаправленно шагала к третьему входу и поднялась на пятнадцатый этаж. В стеклянной двери она поймала отражение своего лица и ужаснулась, какой у нее суровый вид. Не стоит нести свою злость Грегерсу; пока надо бы ее придержать. Потом она, может быть, решится пройти мимо магазина «Нетто» на Корсгаде, где, по словам ее новых соседей снизу, Адам рекламировал свои услуги. Не то чтобы она знала, что ей делать с его номером телефона, если она его найдет, но с чего-то же надо начинать.

Когда она открыла дверь отделения 3144, к ней вышла медсестра. Она с извиняющимся видом кивнула Эстер.

– Хорошо, что вы смогли так быстро приехать. Я и не знала, что с вами связались.

Эстер замерла.

– Я ни с кем не разговаривала. – Она отругала себя за то, что забыла телефон. – Что случилось?

За секунду глаза медсестры отразили целую гамму эмоций – от сочувствия до досады, что этот жребий выпал именно ей.

– ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?

Эстер выронила пакет с булочками – они покатились по полу, оставляя на нем следы глазури и крошки.

– О, мне очень жаль… Медсестра взяла Эстер под руку и подвела к ближайшему стулу. – Сегодня утром случилась остановка сердца. Спасти его не удалось.

Эстер посмотрела медсестре в глаза. Это не могло быть правдой! Грегерс не мог умереть. У него ведь все было хорошо.

– Но когда я навещала его вчера. Он бы абсолютно здоров. Как он мог вдруг умереть?

В груди у Эстер образовалась черная дыра, она закрыла лицо руками. Спорить бесполезно – невозможно одержать победу над смертью. Она снова внезапно потеряла близкого друга – такое ничто не предвещало. Ей было все равно – пусть хоть в полу разверзнется яма и поглотит ее.

Она чувствовала на плече и ноге ладони медсестры – та пыталась поддержать ее и хоть как-то успокоить.

– К сожалению, вынуждена сообщить вам, что мы вызвали полицию. У нас есть все основания подозревать, что было совершено преступление.

Эстер слушала, но ничего не понимала.

– Полиция? О чем вы?

Медсестра сжала ладони Эстер, готовя ее к худшему.

– Мы подозреваем, что Джона убили.

Эстер нахмурилась.

– Джона?

Медсестра не ответила.

– Да кто вообще такой Джон?!

Последовала неловкая пауза: медсестра растерянно смотрела на Эстер, открывая и закрывая рот, словно золотая рыбка.

Эстер вскочила.

– Объясните мне, что тут происходит! Грегерс жив?

– Вы подруга Грегерса Германсена?

– Да! Я со вторника сюда каждый день прихожу. С ним все нормально?

Медсестра схватилась за голову.

– Простите! Я думала… оба лежат в восьмой палате, и я… Господи, я очень виновата!

Она взяла себя в руки и заговорила быстро и ровно:

– Грегерс жив, и с ним, если учитывать обстоятельства, все хорошо. Конечно, он, как и все мы, потрясен смертью Джона – они ведь соседи по палате, его перевели в четвертую, он там отдыхает. Я прошу прощения!

– Можно его увидеть? – Эстер не хотела тратить больше ни секунды. – Я пойду туда. Спасибо.

Эстер ушла от медсестры и валявшихся на полу булочек и, насколько это позволяли трясущиеся колени, быстро зашагала к четвертой палате.

Грегерс не умер.

Разумеется, ужасно, что Джона, его дружелюбного коллеги по издательскому делу и соседа по палате, больше нет, но в этот момент Эстер позволила себе испытать облегчение.

Она подошла к кровати у окна. На ней мирно и громко храпел Грегерс. Эстер наклонилась к нему, чувствуя кожей его мягкие щеки, дыхание – он жив.

– Господи, Грегерс, нельзя же меня так пугать.

Она просидела десять минут, глядя на спящего друга. Затем встала и тихонько вышла в коридор. Перед восьмой палатой стояли двое полицейских, беседовавших с медсестрой – волосы у нее красные, коротко стриженные. Эстер подошла к ним.

– Извините. Я подруга Грегерса Германсена, он лежал в восьмой палате вместе с Джоном. Насколько я понимаю, произошло преступление?..

Полицейские переглянулись.

– Да, естественно, вы не можете ничего мне рассказывать, я понимаю. Я только хотела узнать, в безопасности ли Грегерс – или его нужно забрать домой?

Прежде чем ответить, медсестра дождалась подтверждения полицейских.

– Могу вам гарантировать, что ваш друг здесь в полной безопасности. Того человека, который представлял опасность… здесь больше нет.

– Спасибо.

Эстер прошла к лифту и поехала вниз, к выходу. За тридцать минут она успела побывать в аду и вернуться обратно – обычный осенний субботний день.

Грегрес жив. Она не одна. Все образуется.

Она на ватных ногах пошла к озерам, в сторону дома. Двигаться было приятно, она медленно возвращалась к реальности. Домой – послушать музыку, приготовить поесть, посмотреть кино, может, открыть бутылку вина – она ее заслужила. В любом случае ей нужно себя побаловать. Чтобы почувствовать, что она жива. Вокруг все умирало: на ветках каштанов висели сухие листья, природа затихала, готовясь впасть в спячку. Эстер задумалась, почему она так любит время года, предвещавшее приход тьмы и грустное по своей сути. Говорят, на небесах всегда осень. В сердце красота и увядание живут рядом.

Выйдя из тоннеля под мостом Фреденс-бро, она его увидела. Он медленно плелся вдоль воды напротив крошечного островка – его называют Рыбий, – шел в одну сторону с ней, имея в своем распоряжении сколько угодно времени. Она сразу же его узнала. Длинное тело и широкие плечи, коротко стриженный затылок, который она целовала всего каких-то три дня назад.

Эстер растерялась. И у него хватает наглости гулять у озер, как будто все в полном порядке, – да он почти весь район Нёрребро обманул!

Она пошла быстрее и стала его догонять, толком и не зная, что сделает, когда поравняется с ним. Наорет? Потребует вернуть деньги? Поздоровается ледяным тоном?

Она не знала, что произведет более сильное впечатление, – знала только, что испортит ему настроение.

Неподалеку от супермаркета «Ирма», когда между ними было всего пять метров, он вдруг пошел к пустой скамейке на берегу озера.

Эстер на секунду помедлила. Он посидеть собрался? Но Ален не сел. Он быстро и ловко убрал мусор с урны и заглянул внутрь.

Такое Эстер наблюдала много раз – бездомные собирают бутылки, сдают их и живут на эти деньги.

Он собирал бутылки.

Теперь Эстер заметила у него на плече потрепанную сетку, вдруг увидела поношенные ботинки и замызганную куртку. Ален не повар, и не грузчик, и уж точно не концертирующий пианист. Он нищий.

За последние три дня она представляла его в самой разной обстановке: как правило, рядом с ним была красивая женщина – и они тратили ее деньги. Сидели в казино или неслись на спорткаре. Ей ни разу не приходило в голову, что он, возможно, воровал от нужды.

Он ее обманул. Но он же ее освободил и вернул интерес к жизни.

Жажда мести испарилась как по мановению волшебной палочки. Ничего не осталось – лишь сострадание и толика стыда, который большинство из нас испытывают, когда сталкиваются с людьми, у которых меньше денег, чем у нас. Возможно, она его использовала – точно так же, как он ее.