Стеклянные крылья - Энгберг Катрине - Страница 55

– Даже не знаю. Исак полтора дня провел без лекарств и без того чувства безопасности, к которому привык. Не говоря уже о том, как тяжело он отреагировал на случившееся. Может, мы решим все завтра утром, когда будет понятно, в каком он состоянии?

– Придется. – Йеппе указал на дверь комнаты. – Кто-то из сотрудников отделения может сегодня ночью за ним присмотреть?

Медсестра кивнула.

– Мы оставим дверь приоткрытой и будем периодически к нему заглядывать.

– Хорошо. Под окном мы поставим двух полицейских. Пока у нас не будет сведений о связи Исака с убийствами, нам придется постоянно здесь дежурить. Вы не против?

Старшая медсестра подняла руку, собираясь спорить.

– Маловероятно, что Исак имеет к тем убийствам какое-то отношение. Даже немыслимо…

Йеппе перебил ее.

– Мы понимаем. Но все равно должны его допросить.

Мимо них энергично прошагала женщина в зеленых очках, резко остановилась и взяла старшую медсестру за руку.

– Она вас нашла?

Старшая медсестра непонимающе на нее посмотрела.

– Недавно заходила Анетта Вернер и спрашивала вас. Урсула Вихман, она уточнила. Сказала, что подождет на улице.

Йеппе напрягся.

– Анетта Вернер? Вы уверены, что ее именно так звали?

Женщина в зеленых очках охотно закивала.

– Блондинка, крепкая. Сильная.

Это могла быть только Анетта.

Старшая медсестра отделения нахмурилась.

– Я ее не видела.

Женщина в очках покачала головой.

– Наверно, уехала. Если у нее что-то важное, она еще заедет.

Йеппе не обращал внимания на непонимающий взгляд Фалька.

– Мы позвоним завтра утром и договоримся насчет допроса Исака. До свидания.

Он потянул за собой Фалька, обходя медсестру Урсулу Вихман.

Они пробежали под дождем до парковки, где их ждала машина. Йеппе оглядел припаркованные автомобили, но машину Анетты не заметил. Во что она вляпалась? Неужели ведет расследование во время декрета?

Типичная Анетта Вернер. И как раз вовремя, когда Йеппе предстоит унизительная передача дела Томасу Ларсену, который на десять лет моложе.

Когда они укрылись в машине, он достал телефон и снова набрал ее номер. Телефон выключен. Йеппе оставил короткое сообщение.

– Что здесь делает Вернер?

Фальк завел машину и включил дворники.

– Бог знает. Но ее машины здесь нет, наверно, она уехала. Давай возвращаться в управление, пусть комиссар срезает звездочки с моих погон.

Фальк воздержался от комментариев – переключил передачу и выехал на Тагенсвей.

Он закрыл за собой дверь и тут же ее запер. Затем вынул из плаща предмет. Нож с деревянной рукояткой и четырехугольным лезвием.

– Это называется секач. Раньше таким ампутировали конечности, если начиналась гангрена. Купил в интернете под именем Бо Рамсгорда, как и скарификатор. Старинный, но острый. Садись на каталку.

На секунду Анетта застыла, глядя на поблескивающий в его руке нож. Она его точно не одолеет. Ее единственная надежда – слушаться и постараться выиграть время. Или разжалобить. Она села на каталку.

Держа нож на уровне лица, он схватил ее за правую руку.

– Ложись и не дергайся. Держи здесь, я ремень затяну.

Анетта сделала всё, как он велел, не видя ни единой возможности вырваться. Ее парализовало – как во сне, когда приближается грохочущий поезд, а ты не можешь уйти с рельсов.

Он умело привязал ее к каталке: сначала одну руку, потом другую, затем обе лодыжки и, наконец, затянул еще два ремешка, чтобы она не сгибала пальцы. Все это время он держал нож, а ладони даже не дрогнули.

– Я к твоим делам отношения не имею.

Анетта пыталась говорить ровно, но голос дрожал, выдавая страх. Мозг лихорадочно работал, перебирая варианты.

– Я не тебя искала. Ты еще успеешь сбежать, все это не обязательно.

Он положил нож на пол и подергал ремешки.

– Увы, это не так. Если я тебя уберу, мне и убегать будет не надо. Никто не просил тебя вынюхивать. Сама виновата.

Анетту бесило то, что он отчасти прав. Она вполне могла бы не вмешиваться. Но такова логика преступника. Она не виновата в том, что оказалась здесь.

Он достал из кармана латунную коробочку и показал Анетте. Затем нажал на кнопку – с металлическим скрежетом из нее выпрыгнуло двенадцать мелких ножей.

– Это скарификатор. Хорошенький, правда? Хотел попросить тебя расстегнуть штаны, но ты ведь не сможешь. Спокойно, я далеко не полезу, мне нужен только пах.

Он потянул резинку ее спортивных штанов, пока не оголил левое бедро. Убрал двенадцать ножичков обратно в коробочку, повернув на ручку, поставил коробочку ей в пах и с извиняющимся видом кивнул.

– Ты ведь знаешь, что сейчас будет. Да?

Он нажал на кнопку, и Анетта вновь услышала металлический лязг. Боль появилась лишь через секунду. Потом она закричала.

– Да, больно. К сожалению, будет только больнее, пока все не закончится.

Он убрал ножички и поставил скарификатор на ее левое запястье.

Боль пронзила Анетте все тело, ее стала охватывать паника, напомнившая о родах. Только на этот раз света в конце болевого тоннеля не было. Или был?

Анетта попыталась взять себя в руки и заговорить, невзирая на боль.

– У меня маленькая дочь. Ей даже трех месяцев нет.

– Тогда что ты здесь делаешь? Почему с ребенком не сидишь?

Он нажал на кнопку скарификатора. Анетте казалось, что ей отрубили левую руку. Он обошел каталку, убрал ножи и заговорил, перекрикивая ее стоны.

– Вот что сейчас произойдет: ты тихо истечешь кровью. Умрешь примерно через полчаса. Приношу искренние извинения за то, что так вышло.

Он поставил скарификатор на правое запястье и снова нажал на кнопку.

Анетта заорала.

– Рядом никого нет, тебя не услышат, но на всякий случай…

Он впихнул ей в рот мягкий резиновый мячик. Красный.

– А теперь я уйду и запру за собой дверь. Ключей больше ни у кого нет, так что расслабься и потрать оставшееся время на то, чтобы подготовиться к путешествию на тот свет.

Анетта молила о пощаде.

Из-за мячика мольбы оказались нечленораздельными, но она все равно молила. Издавала невнятные звуки, моргала и пыталась до него достучаться.

– Древние греки считали, что душа принимает облик бабочки, когда покидает тело. Красивая предсмертная мысль.

Он закрыл дверь.

Анетта слышала, как он запирает ее на ключ. Она пыталась кричать, приказывала ему вернуться и развязать ее, потратила последние силы на то, чтобы кусать мяч и ослабить ремешки. Через полминуты после его ухода погас свет. В помещении стало темно, как в могиле.

Анетта чувствовала, как ее покидает жизнь. Закрыла глаза. Увидела Свенна – любимого мужа, спутника жизни и друга. Вспоминала все годы, путешествия, поцелуи, ужины, обещания и ночи. Собак, прогулки. Видела целую картину в наслаивающихся друг на друга фрагментах, пока ее тело истекало кровью.

И увидела свою маленькую дочь. Ищущий рот, миниатюрные пальчики, удивительно мягкую кожу на щечках. Слышала, как она дышит, и наконец – в темноте, погибая – почувствовала непоколебимую, всеобъемлющую любовь.

Они успели отъехать от больницы на приличное расстояние, прежде чем Йеппе вспомнил то, что раньше вспомнить не получалось. Фальк пытался приподнять настроение анекдотом про каннибала, к которому в желудок попал фокусник, и Йеппе пришлось просить его умолкнуть.

Вина идет об руку с обидой от того, что вас вынудили совершить поступок, за который вы себя вините. Обоюдоострый меч, чей владелец чувствует себя и жертвой, и палачом.

Слова Петера Деманта – тогда он, темноглазый и уверенный, сидел у огня в ресторане на Стуре-Страндстреде.

– Разворачивайся! Поезжай обратно в больницу. Быстро!

Фальк развернул машину на сто восемьдесят градусов и поехал обратно на Тагенсвей, причем на приличной скорости. Видимо, чувствовал, что медлить некогда. Когда они подъехали к территории больницы, Йеппе открыл окно.