Стеклянные крылья - Энгберг Катрине - Страница 43

– Я бы с ума сошел.

Йеппе удивленно на него посмотрел.

– С ума сошел? От чего?

– Если бы работал в таком месте. В дурке.

Услышав это слово, Йеппе громко расхохотался.

– Дурка! Да там современная больница, где есть все условия и любое мыслимое оборудование.

– Да, понимаю. Но рядом постоянно находятся люди, которые живут в другом мире. Со временем и сам перестанешь понимать, что к чему.

Неожиданный выпад удивил Йеппе. Но возможно, что-то в этих словах есть.

Трина Бремен воткнула вилку в контейнер из фольги. Она стояла в проходе за комнатой отдыха персонала, где могла подслушать, как коллеги сплетничают за обедом. Курица оказалась сухой, но сейчас у нее не было сил идти в столовую за чем-нибудь повкуснее, хоть она и знала, что Етте непременно сообщит старшей медсестре, что она ест еду, предназначенную для пациентов. Клаус затеял скандал утром – прямо при детях, которые сидели за столом, потупив взгляды в тарелки с хлопьями. Он устал от того, что все должны подстраиваться под перепады ее настроения, устал, что ее болезнь вытесняет собой все. Болезнь.

Он исковеркал слово, как будто не верил ей, как будто в ее силах было это прекратить.

– Может, она где-то здесь?.. – Етте открыла дверь, высунула голову с коротко стриженными красными волосами и попыталась сделать вид, что удивилась. – А, вот где ты прячешься! Тут полиция пришла. С тобой хотят поговорить.

У Трины в груди заколотилось сердце. Она выбросила остатки еды в мусорное ведро и прошла мимо коллеги в комнату отдыха, где за круглым столом молча сидели четыре медсестры, два врача и один санитар, переводя взгляд с нее на полицейских – словно Уимблдон смотрят.

– Трина Бремен? Нам нужно задать вам несколько вопросов, мы расследуем одно дело. Можем где-нибудь поговорить?

Говорил один полицейский – молодой и худой.

Бросив на следователей красноречивый взгляд, Трина решительно вышла.

– Пойдемте в палату в конце коридора, там тихо.

Хоть она и не могла ничего услышать, но почувствовала, как в комнате отдыха персонала все зашушукались, едва за ними закрылась дверь. Визит полиции – не очень-то приятное событие, раз коллеги и так подозревают тебя во всем подряд. Трина чувствовала, что ее буквально распирает упрямство. Идти по коридору в сопровождении двух полицейских – это все равно что стоять на краю десятиметровой вышки: страшно, но то же время заманчиво.

Они расположились в палате без окон, единственным признаком жизни в которой, помимо столов и стульев, был грязный игрушечный пиратский корабль.

– Чем я могу вам помочь?

Трине казалось, что все идет неплохо, что она уверенная и ловкая. Сомнения, мучившие ее за обедом, остались далеко позади.

– Меня зовут Йеппе Кернер, а это мой коллега, следователь Фальк. Мы пришли сюда в связи с расследованием дела об убийстве Беттины Хольте, Николы Амброзио и Риты Вилкинс.

Говорил снова молодой и худой. Фальку, пожилому, судя по виду, надо было поспать после обеда, прежде чем приходить.

– Верно ли, что вы работали в интернате «Бабочка» до того, как он закрылся два года назад?

Трина отметила, что он красив – холодной, поэтичной красотой. Она убрала волосы за плечи и грустно кивнула.

– В голове не укладывается. Вы нашли тех, кто это сделал?

– К сожалению, пока преступник на свободе. Могу я спросить, где вы были по ночам с воскресенья до среды?

У него серьезные серо-голубые глаза и темные брови. Она слегка втянула щеки.

– Дома. С мужем и детьми. У меня всю неделю были дневные смены.

– Напишите номер вашего мужа, мы с ним свяжемся.

Пожилой полицейский пододвинул к ней блокнот, и она аккуратными печатными буквами написала имя и номер телефона Клауса.

– Как вам работалось в «Бабочке»?

Снова молодой, симпатичный.

– Нормально. Интернат маленький, условия, может, неидеальные. Владельцы, как говорится, умели обращаться с деньгами. Я там недолго проработала.

– Вы общаетесь с бывшими коллегами?

Прежде чем ответить, она склонила голову набок.

– Нет, с тех пор как «Бабочка» закрылась. Никола мне нравился, он милый. Женщины вели себя резковато, особенно с теми, кто помоложе, вроде меня.

Следователь наклонился вперед и пристально на нее посмотрел.

– А пациенты? Какое у вас сложилось впечатление о них?

– Милые. Очень разные, совсем юные.

Ее мозг лихорадочно работал. А вдруг она скажет что-то не то?

– До «Бабочки» у меня не было большого опыта работы с пациентами, которые страдают психическими расстройствами, поэтому для меня стало потрясением, как с ними тяжело. Такое не совсем по мне.

Последняя фраза повисла в воздухе. Она не успела занервничать из-за того, что сболтнула лишнего, когда следователь снова заговорил. В его глазах вспыхнул интерес. Ей было приятно.

– Значит, вы не общались ни с кем из сотрудников или пациентов «Бабочки»?

Трина теребила пальцами прядь волос. Колебалась.

– Я вижусь с Петером Демантом. Это он тогда взял меня на работу, и мы до сих пор иногда общаемся.

Следователь улыбнулся, словно она наконец дала ему то, что он хотел.

– Когда вы видели его в последний раз?

У Трины подскочил пульс, в ушах стоял неприятный громкий шум. Много ли ей им рассказывать?

– Я виделась с ним вчера. Вечером. У него дома.

Полицейские не шевелясь смотрели на нее. И тем не менее она заметила, что атмосфера изменилась. Появилась напряженность.

– Скажу по секрету, Петер – мой врач-психиатр. Вчера я ходила к нему домой продлить рецепт.

– Когда?

– Поздно.

– Вчера вечером перед домом Петера Деманта дежурила патрульная машина…

У Трины пересохло в горле, ей пришлось откашляться.

– Я ее вроде и не заметила.

– А это нормально, что вы приходили за рецептом домой к психиатру поздно вечером?

От грохота пульса у Трины закружилась голова. Ее тянуло опрокинуть стол и избить мужчин тяжелым стулом, пока они не заткнут рты. Знакомая тяга – такое иногда случалось, когда на нее давили.

– Не знаю, что нормально, а что ненормально в вашем мире, но мы с Петером хорошо друг друга знаем. Он милый – подстраивается под мой график работы.

– Возможно, вы знаете, где он сейчас? Я договаривался встретиться с ним сегодня утром, но он не пришел, не берет трубку, и его нигде не могут найти.

Трина сложила руки на коленях и ущипнула свою ладонь. Сильно. Благодаря боли она отвлеклась и смогла усидеть в палате.

– К сожалению, понятия не имею, где он. Вчера я была у него десять-пятнадцать минут, забрала рецепт и ушла.

– Когда вы пришли к себе домой?

– Не знаю. Я спокойно прогулялась, никуда не спешила. Наверно, около одиннадцати вечера.

– И ваш муж может это подтвердить?

– Конечно! Мне пора возвращаться к пациентам, так что если у вас все…

Она поднялась. Двое следователей тоже встали на ноги. Стоя рядом, они напоминали комиков Лорела и Харди. Молодой смотрел на нее с любопытством – у Трины даже защекотало в животе.

– Не отключайте телефон, чтобы мы смогли с вами связаться. У отделения мы оставим двоих сотрудников – они проводят вас домой после работы и подежурят у дома ночью. Троих ваших коллег уже убили.

Выходя из палаты, Трина пропустила полицейских вперед и улыбнулась на прощание.

– Будем надеяться, больше никто не погибнет.

Всю дорогу с автокресла доносился плач. Анетта смотрела в зеркало заднего вида столько же, сколько на дорогу, и пела, очень стараясь успокоить ребенка. Судя по реакции дочери, ей это не слишком удавалось.

Когда они доехали до Нёрревольда, Анетта взмокла от пота, а дочь все кричала. Припарковав машину у желтого бордюра, Анетта подбежала к задней двери, чтобы забрать младенца с сиденья на руки. Несколько секунд в объятиях матери – и девочка перестала плакать. А вот Анетта, наоборот, начала.