Догра Магра - Юмэно Кюсаку - Страница 2

Я молчал.

— Словечко! Одно словечко! Прошу… прошу, ответь мне! Пожалуйста! Тогда врачи поймут, что я не сумасшедшая… Если уж братец вспомнит меня, об этом узнает и главный врач… Тогда мы, мы оба, выберемся из больницы… Братец, братец, братец! Почему?.. Почему ты не отвечаешь?!

Она ненадолго притихла.

— Разве не понимаешь, как мне больно? День за днем… ночь за ночью… я зову и зову тебя. А ты не слышишь! Ах… Братец, братец, братец, братец! Это слишком… слишком… слишком… я-а-а-а… я больше не…

До меня донеслись новые неслыханные звуки: по стене застучали. Не знаю, ладонями или кулаками, но это была мягкая человеческая плоть. Нежные женские руки колотили с такой силой, будто их владелица не знала боли от ран и ушибов. Представляя, как на стене появляются кровавые пятна, я стиснул зубы…

— Братец, братец, братец, братец… Это же я! Ты убил меня, братец, а я воскресла. Мне, твоей сестренке, не на кого больше положиться. Я здесь совершенно одна… Братец, неужели забыл меня?

Я не отзывался.

— Братец?! В мире остались только ты да я… Они считают нас безумными, и потому разлучили. Они заперли нас в больнице… Братец, ответь мне, прошу! Я не лгу! Только вспомнишь меня, они поймут, что я и ты, братец… что мы… мы не сумасшедшие! Лишь одно слово… Одно словечко… Ответь! Позови меня… позови меня, позови Моёко… Братец, братец, братец, братец, братец… а… Это я… ах… темнеет… перед глаза…

Я вскочил на кровать и приблизился к бетонной стене, откуда исходил голос. Мне так хотелось ответить, так хотелось избавить ее от страданий, так хотелось скорее узнать, кто я. Меня обуревали все эти чувства, однако… я лишь сглотнул слюну и задумался.

Вскоре я снова слез с кровати. Так же пристально глядя на стену, я стал отодвигаться от этого голоса — дальше и дальше, пока не наткнулся на окно, что было напротив.

Ответить я не мог. Нет… отвечать нельзя!

Ведь я не знаю, моя это невеста или совершенно незнакомая девушка… Я не могу вспомнить лица той, кому принадлежат эти чистосердечные крики, эти болезненные, эти мучительные вопли, которые я только что слышал. Я скован каким-то непостижимым слабоумием, и единственное мое воспоминание — это бой часов, «бо-о-ом».

А если сказать, что я ее жених?.. Предположим, я отвечу ей, получу свободу. Она сообщит мне, кто я и откуда, но как я пойму, правда это или нет? Как я узнаю, нормальная эта девушка или сумасшедшая?..

А вдруг она действительно сумасшедшая и человек, которого она так жутко зовет, лишь плод воображения? Что тогда? Неосторожный ответ повлечет за собой еще большие недоразумения… Или хуже того: она зовет кого-то реального, но не меня. Тогда по вине своего легкомыслия я завладею чужой невестой и посягну на чью-то честь…

Подобные страхи продолжали атаковать меня. Сцепив руки, я сглатывал слюну под ее крики и вопли, бесконечно доносившиеся через бетонные стены.

— Братец, братец, братец, братец! Это слишком… слишком… слишком… слишком… слишком…

Слабый… болезненный… призрачный… бесконечно чистосердечный крик…

Я вцепился в волосы, до крови царапая кожу длинными ногтями.

— Братец, братец, братец. Я же твоя! Я вся твоя! Скорее… скорее обними меня!

Я принялся ожесточенно тереть лицо ладонями.

«Нет, нет… быть не может! Быть не может! Ты не понимаешь. Я не знаю, кто ты…» — готов был закричать я, но спешно зажал себе рот. Сейчас я не мог судить, что правда, а что нет. Я не знал своего прошлого и никак не мог опровергнуть ее слова. Мало того, что я не помнил своих родителей, не помнил братьев и сестер, не помнил, откуда я… Теперь я даже не знал, человек я или свинья…

Я сжал кулаки и постучал ими по затылку, но это не помогло пробудить воспоминания.

А голос все не исчезал. Дыхание ее стало прерывистым, наконец вздохи достигли вершин страдания, и мне уже едва удавалось разобрать хоть что-нибудь.

— Братец… братец! Прошу… прошу тебя, спаси… спаси меня-а-а!

Словно ведомый голосом, я оглядел стены, окна и дверь. Я был готов бежать, но не шелохнулся.

Туда, туда, где тишина… Тело покрылось гусиной кожей. Я ринулся ко входу и со всей силы бросился на синюю крашеную дверь, но та оказалась тверда как железо. Я поглядел в мрачную замочную скважину.

Настойчивые звуки и крики не прекращались, пугая меня до оцепенения… Я ухватился за оконную решетку, принялся трясти ее и даже слегка погнул, но вряд ли кому-то удалось бы добиться большего…

Дрожа, я устало вернулся в центр комнаты и огляделся по сторонам.

А человеческий ли это мир? Быть может, я наказан и сослан в царство мертвых?

Ведь только я пришел в себя, как сразу же оказался в бескрайнем аду, терзаемый отсутствием воспоминаний. Ни малейшего отголоска, только бой часов…

И какая же эта мука — слышать голос незнакомой девушки, которая зовет тебя… Непрестанные угрызения, невозможность укрыться, спастись от печальной, трагической любви, немыслимой в мире живых.

Я затопал так сильно, что почувствовал боль в пятках… Я повалился на пол, улегся навзничь, а потом встал и осмотрелся… Я был готов на все, лишь бы не слышать этих звуков из соседней комнаты, этих неразборчивых, прерывистых всхлипов. Как можно быстрее вспомнить, кто я! Избавить себя от этих мук… Дать ей точный ответ…

Не знаю, сколько минут или часов я бродил по комнате как безумный. В голове царила пустота. Не только о ней — я не мог ничего вспомнить и о себе. Не мог ничего отыскать. Совершенно пустой, я плавал в пустоте, что вытеснила воспоминания… Под немыслимые крики, доносящиеся из-за стены, растерянный, я мучился догадками.

Через некоторое время крики стали утихать. Постепенно они сделались тонкими, как ниточки, пока от них не остались одни прерывистые всхлипы. Наконец девушка умолкла, и в ночной комнате снова воцарилась тишина.

Я устал. Устал от безумия, устал от размышлений. Слыша откуда-то из-за двери — вроде из тупика коридора — ровный и громкий бой часов, я не понимал, где я и что со мной, сижу я или стою. Я снова впал в забытье…

Что-то стукнуло…

Свесив голову на грудь и упершись взглядом в точку прямо перед собой, я сидел в углу напротив двери.

Я огляделся… Все в комнате — пол, стены, окна — окрасилось голубым.

«Чирик-чирик, чирик-чирик» — где-то вдали щебетали воробьи. Был слышен грохот трамваев…

Лампочка под потолком уже погасла.

«Рассвело», — лениво подумал я и потер глаза. Кажется, я крепко заснул…

Я потянулся, будто начисто забыв обо всех страшных и таинственных событиях ночи. Я ощущал боль в разных частях тела и уже был готов от души зевнуть, но, не успев набрать достаточно воздуха, захлопнул рот.

В двери напротив открылось окошечко. В нем показался простой деревянный поднос, на котором стояла серебристая тарелка и белые приборы.

Я крайне удивился. Моя голова невольно наполнилась ночными сомнениями… Не помня себя, я поднялся, на цыпочках подбежал к дверце и вцепился что было силы в толстые женские руки, которые держали поднос. Тосты, тарелка с салатом, бутылка молока — все повалилось на пол.

— Скажите, скажите, кто я! Как меня зовут? — хрипло закричал я со всей мочи.

Женщина не пошевелилась. Из-за моей хватки ее холодные руки, которые высовывались из белой униформы, словно толстые красные редиски, приобрели фиолетовый оттенок…

— Кто я? Как меня зовут? Я сумасшедший или…

— А-а-а-й! — раздался крик, и руки обмякли. — Кто-нибудь! Кто-нибудь, на помощь! Седьмая палата! На помощь!

— Шш! Тише, тише! Прекратите! Скажите, кто я. Где я нахожусь? Что происходит? Почему я здесь? Прошу! Скажете — отпущу.

Из-за двери доносились всхлипы. Но тут моя хватка ослабла, и я отпустил руки женщины. Всхлипы стихли. В коридоре послышались спешные шаги.

Я держал ее так крепко и отпустил так резко, что полетел на каменный пол. От серьезного падения меня спасло лишь то, что я успел выставить назад руки. Сохранив кое-как равновесие, я разочарованно огляделся.

И тут… случилось что-то неожиданное.