Бездомыш. Предземье (СИ) - Рымин Андрей Олегович - Страница 43

А Лютен быстр. Без прибавленной к ловкости сотни долей мне бы пришлось тяжело. Бесконечно отпрыгивать и уворачиваться у меня не получится. Пропускаю удар.

Кулак снежника проскользнул мне под локоть и впечатался в рёбра. Землю вырвало из-под ног. Метра три я пролетел по воздуху. Ещё столько же прокатился кубарем. Хорошо, что защитные энерго-поля перемещаются силой мысли мгновенно. Это совсем не то, что поднять руку для блока. Если вовремя заметить удар и правильно определить место, куда он попадёт, согнать в нужную точку поля — не проблема.

Плохо то, что пока их у меня слишком мало, и нормально прикрыть я могу только один незначительного размера участок, уступающий площади соприкосновения тела носителя с кулаком снежника. По окружности места, куда пришёлся удар Лютена мгновенно налился синяк. Но снежнику тоже несладко. Он словно всадил кулак в невидимый камень. От удивления мой противник даже немного запнулся, что позволило мне спокойно вскочить на ноги с переката и увернуться от пары его следующих выпадов.

А улыбки на лице Лютена давно уже нет. Лёгкой прогулки внезапно не получилось. Драться приходится в полную силу. Только я ещё драться по факту не начал — присматриваюсь к сопернику, изучаю его. Ещё немного и тоже стану атаковать. Тактика изначально известна — точные разящие выпады. Цель — глаза. Выдавить, как в случае с Леором, едва ли получится — с этим противником тесный контакт чреват травмами несовместимыми с жизнью — но выколоть-выбить укреплённым всё теми же силовыми полями пальцем попробовать можно.

Но сначала нужно прощупать защиту Лютена. Подседаю под очередной удар и бью сам. Но не кулаком, а костяшкой согнутого среднего пальца, чтобы уменьшить площадь контакта. Так мой тычок причинит ему больше ущерба. Кожу при его крепи я не пробью, но сломать ребро, если удачно попасть вполне можно.

Увы, идеально не вышло — попал между рёбер — но боль причинить получилось. Противник скривился, прижав к боку локоть и смазал свой следующий удар. Повторим.

В ближайшие пять секунд я смог дважды точно так же достать его согнутым пальцем. Переброшенные энерго-поля превращали переднюю часть моего кулака практически в камень. Один тычок в грудь, другой снова в рёбра. При втором попадании даже, кажется, хрустнула кость.

— Йоков выродок!

И в рёве кроме гнева присутствует толика страха. Боль окончательно открыла Лютену глаза. Время бездумных наскоков прошло. Теперь уже он отступает, беря передышку. Но дело здесь не в усталости. Снежнику нужно переосмыслить свою тактику боя. Обмен ударами не дал результата. В голову он мне так пока ни разу и не попал, а те, что пришлись по корпусу и по подставленным в блоке рукам, лишь отбрасывали меня, не причиняя сколько-нибудь значимого урона.

Я же добился своего — заставил противника сосредоточиться на защите корпуса. Пусть считает, что из-за разницы в росте я не стремлюсь атаковать его в голову. Никаких передышек. Налетаю разъярённым мангустом. Только ярости нет, есть спокойствие и чёткий план боя.

И вот очередной укол в рёбра сменяется стремительным выпадом. Пока правый мой кулак заставляет Лютена смещать вниз предплечье для блока, выставленный указательный палец моей левой руки стрелой мчится к лицу врага.

Приём сложный. Шансов, что попаду точно в глаз было мало. Так и вышло. Лютен успел дёрнуться, и затвердевший палец, скользнув по скуле, воткнулся в нос снежника сбоку.

Хруст хряща. Полный боли и гнева рёв. Вздох толпы. Мельница из неподготовленных мощных ударов, заставивших меня разорвать дистанцию.

Я добил его. В смысле, добил его выдержку. Самоконтроль снежника разлетелся осколками вместе с хрящами носа, и Лютен бросился на меня раненым кабаном.

Ну-ка, подольём ему крови в глаза.

Удар пяткой с разворота достаёт до разбитого носа врага. Это больно. Мне приходится упасть снежнику под ноги и уйти кувырком. Всё же взрослый мужчина в проворности уступает подростку. Прыжок противника не достигает цели. Вождь оргаров уже не пытается ударить меня. Его мысли: «Схватить! Разорвать! Задушить!». Возвращаемся к обещанию свернуть шею. На самом деле, сейчас — это его единственный шанс.

Поединок сменяется догонялками. Лютен раз за разом бросается на меня, в попытке схватить, повалить, подмять под себя. Я стараюсь не дать ему этого сделать и при каждом удобном случае клюю врага, либо выставленным вперёд указательным пальцем, либо согнутым средним. Тело и лицо моего врага уже покрылось россыпью синяков и кровоподтёков.

— Уже круг!

А вот это уже точно нечестный приём. Воины клана, что с щитами и копьями стояли цепью по периметру свободной от зрителей части поляны, начинают шагать вперёд. Несколько секунд — и отведённая для проведения поединка площадка уменьшилась в несколько раз. Теперь диаметр круга не больше семи-восьми метров. Тут уже не поскачешь, как прежде.

Лютен начинает меня загонять. Расставил пошире руки, пригнулся. Про защиту уже речь не идёт. Он рискует. Но и мне тяжело теперь нанести точный удар, не попавшись.

Бросок в ноги. Отпрыгиваю. Его пятерня скользит по ноге. Вырываюсь — и укреплённым при помощи силовых полей ребром ладони в затылок.

Сантиметром ниже — и всё бы закончилось. Но в нужную точку я не попал.

Ещё один бросок. В этот раз у него вышло лучше. Медвежьи объятия едва не ломают мне рёбра. Выскальзываю угрём — и пяткой в развороченный нос. Не зря мазался салом.

Лютен ревёт уже, не переставая. Там, и боль, и гнев, и обида. Совсем не того он ожидал от этого, пошедшего не по его плану поединка.

Новый бросок. В этот раз попробую наказать его за бездумную ярость. Атакую навстречу.

Есть! Палец с чавканьем входит в глазницу. Один минус.

Но ради этого выпада мне пришлось максимально сблизиться с противником, и тот смог меня снова схватить. Могучие лапы вцепились мне в плечи. Ногти снежника впились в кожу.

Рывок — и я снова выскользнул. Полученные царапины не идут ни в какое сравнение с его раной. Звук, вырывающийся из горла Лютена, нельзя уже назвать рёвом ярости. Это голос первобытного ужаса. Так скулит, воет зверь, понявший, что его конец близок.

Что он делает⁈

— Куда⁈ Вернись, трус! У нас бой до смерти!

Но бросаться вслед за протиснувшимся между своих воинов врагом мне нельзя. В толчее пырнут ножом — и никому ничего не докажешь. Вот тебе и гордый вождь гордого клана. Надеюсь, бегство Лютена зачтут мне, как победу в поединке. Может, оно даже и к лучшему.

— Ты призывал духов предков в свидетели! Не позорь своё имя и клан!

Вытолкнувший вождя обратно в круг воин габаритами несильно уступал Маскару.

— Сомкнуть щиты! — рявкнул здоровяк. — Поединок закончится смертью одного из бойцов. Дерись, отец! Предки смотрят!

И Лютен опять замкнут в круге. Спасать своего вождя нет желающих. Повисшую тишину нарушает лишь треск костров и громкое хрипящее дыхание переставшего орать трупа, уже осознавшего, что он труп.

— Умри достойно, вождь.

Я не буду злорадствовать. Не знаю, гордость ли с честью толкнули сына Лютена на этот поступок, или дело в банальном желании получить власть над кланом, но мне не с руки сейчас перекладывать позор вождя на всех оргаров. Какое-то, возможно длительное, а, учитывая тот факт, что к морю мы теперь едва ли успеем выйти к нужному сроку, и очень длительное время нам придётся здесь жить. Нельзя превратить в своих врагов сразу весь клан.

— Ааа!

Залитый кровью, сочащейся из опустевшей глазницы, Лютен бросается на меня. Адреналин, конечно, творит чудеса, но снежнику уже ничего не поможет. Боль, гнев, страх ослепляют его. Ныряю ему под руку — и кулаком в пах.

Лютен со стоном сгибается пополам. Вот теперь не промажу. Висок открыт. Со всего размаха бью согнутым пальцем. Переброшенные узлы и поля увеличивают пробивную силу удара в разы. Кость проламывается. Мгновенно обмякший противник падает мешком.

Лютен мёртв. И сегодня это — последняя смерть. Я уверен.

— Мне не нужна вражда, знатный. Не нужна ненависть, не нужна месть… не нужна война.