Новый порядок. Часть 1 (СИ) - Dьюк Александр Александрович - Страница 43

— Я просто пошутил, — торопливо шепнул чародей, вдруг понимая, что с этого типа станется.

— А он шуток не понимает, — вполголоса отметил Бруно. — Я уж сколько времени с ним бьюсь…

— Ясно, — прервал его Ротерблиц. — Хм, тогда постучи еще раз. Если никт…

Сигиец загрохотал в дверь кулаком, сохраняя ритм условного знака. Ротерблиц непроизвольно зажмурился и стиснул зубы, словно от пронзительной боли в ушах.

— Вежливость, Финстер! — зашипел пиромант, когда отгремело эхо на лестничной клетке. — Ты понимаешь, что такое вежливость?

— Нет, — сказал сигиец. — Но начинаю понимать.

То ли сработал древний закон, держащийся на магии числа «три», то ли просто от грохота проснулась вся Анрия, включая генерал-губернатора, однако спустя несколько минут даже Ротерблиц услышал за дверью шаги. Неуверенно заскрежетала щеколда, дверь с тихим скрипом приоткрылась. В проеме показалась сонная небритая физиономия.

Сигиец схватился за ручку, распахнул дверь, вталкивая растерянного обладателя физиономии в квартиру. На дощатый пол упал подсвечник с гаснущей свечкой. Жилец попятился, выставив перед собой руки и раскрыв рот, но тут же раздумал кричать, наткнувшись взглядом на пистолет сигийца.

Ротерблиц переступил порог ободранной, воняющей сыростью квартиры, следом вошел Бруно, закрыв за собой дверь.

Жилец, действительно чем-то напоминавший то ли студента, то ли писаря в мелкой конторе, отступил, скрипя половицами, в центр единственной комнаты, переводя испуганный, но уже отнюдь не сонный взгляд с одного внезапного гостя, на другого, на третьего.

— Здравствуйте, майнхэрр, — поздоровался Ротерблиц, дипломатично улыбнувшись.

— Где Жан Морэ? — спросил сигиец.

Писарь ссутулился, его глазки затравленно забегали по комнате. Он облизнул губы и вдруг сжал левую руку в кулак. На среднем пальце сверкнул камень медного кольца, высвободив небольшой шар яркого, горячего огня. Он не целился — огонь просто метнулся в сторону троих чужаков. Ротерблиц инстинктивно занес руку для защиты, но сигиец поймал огненный шар перед лицом пироманта и задавил в ладони, крепко сжав пальцы. Огонь ярко вспыхнул и сразу погас, впитываясь в кожу. Писарь выпучил изумленные, испуганные глаза и не удержался от отчаянного стона.

Финстер опустил руку, стряхивая на пол безобидные искры, и щелкнул курком пистолета. Писарь покорно поднял дрожащие руки — видимо, второго кольца у него не нашлось.

— Так-так, — строго проговорил Ротерблиц. Огонь на его пальцах угрожающе охватил всю ладонь и ярко осветил помещение. На стенах заплясали гротескные тени. — И кто же в Анрии продает гражданским, хм, запрещенные к производству и распространению боевые талисманы?

— Где Жан Морэ? — повторил сигиец.

— Не… не знаю… — задрожал под дулом пистолета писарь.

Финстер сощурил серебряные глаза.

— Где Гирт ван Блед?

Писарь замотал лохматой головой:

— Н-не… зна-на-а-а-а!.. — засипел он, хватаясь за горло.

— Ну, началось… — тихо пробормотал Бруно.

— Стой! — Ротерблиц схватил сигийца за сжатую в кулак левую руку. — Ты же собирался спрашивать его вежливо!

Финстер разжал пальцы, посмотрел на чародея. Писарь продохнул и закашлялся, сплевывая на пол вязкую слюну.

— Он лжет, — сказал сигиец. — Это вежливо?

— Нет.

Финстер снова впился в писаря серебряными бельмами и сдавил ему горло.

— Где Гирт ван Блед?

— Не зна… кха… ю!.. — проскрипел пунцовый, с выскочившими из орбит глазами жилец квартиры, царапая кожу на шее.

Сигиец напрягся и тяжело поднял руку выше. Писарь, хрипя и пуская слюни, задергался, привставая на носки. Финстер вскинул кулак — парня подбросило вверх и тут же с грохотом пригвоздило к дощатому полу.

— Да хорош! — зло процедил чародей. — Угробишь же раньше времени!

Правда, его больше пугало, что на шум сбегутся все разбуженные соседи. Хотя они уже вряд ли спали, так что наверняка завтра на каждом углу будут обсуждать очередные ночные разборки кого-то с кем-то.

— Лучше я с ним переговорю, — сказал Ротерблиц, ослабевая яркость огня до двух пальцев. — Поднимите его и усадите куда-нибудь.

Сигиец и Бруно молча подхватили писаря под руки и, подтащив к кровати, без церемоний бросили сверху. Тот тихо застонал, покачиваясь и шмыгая разбитым носом, осторожно утер ладонью кровь. Ротерблиц взял стул возле стола и поднес его к кровати, поставив спинкой к допрашиваемому. Сел, опустив подбородок на подставленную руку. Некоторое время молчал, внимательно изучая в свете горящего на пальцах огня писаря… или какаря.

— Мой… хм, коллега задал тебе вопрос, — сказал наконец Ротерблиц почти дружелюбно. — Он склонен полагать, что ты неискренен с ответом, а я склонен ему доверять. Может, ты хорошенько подумаешь и ответишь честно? На твоем месте, я бы ответил.

Писарь многозначительно шмыгнул носом.

— А я бы, на твоем месте, сходил в жопу, — огрызнулся он.

— Как невежливо, — вздохнул Ротерблиц и выпрямился. — Где ван Блед?

— Лучше сразу убейте.

— Хм-м-м, — протянул чародей, потирая переносицу. — Боишься, что ван Блед тебя прикончит? Он может. Причем долго и мучительно. Но примерно то же самое с тобой хочет сделать этот, — он кивнул на сигийца с пистолетом в руке, — хм, гражданин. И только я сейчас мешаю ему. Смекаешь?

— Нет.

Ротерблиц потер пальцами наморщенный лоб.

— И чем же только ван Блед заслужил твою преданность?

Писарь поднял на него глаза. Со знакомым фанатичным блеском.

— А, понял, — догадался чародей. — Vive la révolution. Тяжелый случай. Неужто так охота помереть во славу революции?

— Смерть во славу революции — славная смерть! — отважно ухмыльнулся революционер, хотя дрожь в голосе несколько смазала эффект.

— Идиот, блядь, — буркнул Бруно.

— А еще славнее, хм, не умирать вовсе, — заметил Ротерблиц, поигрывая переместившимся в ладонь огоньком.

Писарь недоверчиво посмотрел на него, шмыгая носом и размазывая кровь по лицу.

— Скажи, где искать ван Бледа, и я… хм, нет, не отпущу тебя, а передам компетентным людям. Отделаешься пятью годами каторги, выйдешь — начнешь новую жизнь.

— Не-а. Я не предатель, в отличие от некоторых.

Ротерблиц нахмурился. Его посетила нехорошая мысль.

— Ну что ж, — пожал плечами пиромант. — Тогда, хм, не говори.

— И что ты сделаешь?

— Я? Хм-м-м… — чародей изобразил задумчивость, разглядывая огонь в руке. Затем поискал взглядом что-то на полу. — Сперва найду грязный носок, чтобы заткнуть тебе глотку. Потом — веревку и свяжу. А потом — отведу к одному, хм, хорошему приятелю. Он, скажем так, специалист особого профиля. Не знаю, как объяснить покороче… В простонародье таких называют «мозгоебами». Слышал? — Ротерблиц покосился на писаря.

Революционер протяжно шмыгнул носом.

— Ему ты можешь ничего не говорить, — продолжил пиромант. — Он сам вытянет из тебя все, что надо. И не надо, хм, тоже. Ты, скорее всего, этого не переживешь… точно не переживешь, — поправил себя Ротерблиц, — уж я-то, хм, его знаю, и умрешь во славу революции, как и хотел. А я выясню все, что я хотел. Мы оба добьемся, чего хотели, правда, ты при этом окажешься еще и предателем.

Повисло непродолжительное молчание. Ротерблиц поднес к побелевшему лицу писаря огонь на своих пальцах.

— Ну что, будешь, хм, говорить?

Чародей не без гордости расправил плечи. Он всегда гордился собой, когда удавалось кого-то расколоть, и уже приготовился слушать чистосердечное признание. Однако сигиец, стоявший у кровати с пистолетом в руке, резко повернул к двери голову. Серебряные бельма сверкнули отраженным светом магического огня. Он повернулся к двери полностью, выхватил второй пистолет, взводя курок, бесшумно шагнул по полу. Бруно суетливо откинул полу сюртука, тоже выхватил заткнутый за пояс пистолет. Держал не слишком уверенно, но пользоваться точно умел. Ротерблиц не стал ничего спрашивать — сам услышал очень тихие шорохи за дверью. Вскочил со стула, кивая Бруно на пленного, ярко раздул огонь в ладони и зажег его в другой.