Я тебя забуду (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна - Страница 3

Высокого блондина лет тридцати. Эффектного, как с обложки журнала.

— Прости, что заставил задержаться. — Кравцов входит в кабинет и останавливается рядом, опершись боком о край стола.

— Ты бы хоть сообщил заранее. Не через Савойского!

Мы касаемся друг друга ногами, но я не отодвигаюсь.

— Днем был занят. Аркадий Петрович должен был сказать тебе еще в обед. Не сказал?

— Я почти уехала с работы. — Закрываю глаза и позволяю себе глубокий вдох.

— Похоже, Савойский все еще злится, что не может тебя поиметь. — Коля смеется. Громко, словно ему все равно. Лишь глаза серьезные.

— Обязательно было отдавать новых пациентов мне?

Тему рабоче-постельных отношений решаю не развивать. Все, что могло случиться, уже случилось и поросло быльем.

— Лиза... — Коля меняется в лице. — Шаталовы для меня особые клиенты. Ими придется заняться прямо сейчас.

— Сейчас? — Я сглатываю все слова, которые рвутся наружу.

Приличные врачи не ругаются матом. Во всяком случае, при начальстве.

— Я знаю, что у тебя отпуск. Извини. — Кравцов проводит рукой по своим отросшим светло-русым волосам. И правый уголок его тонких губ ползет вниз.

— Это не просто отпуск! Это мой первый отпуск за три года! — все же взрываюсь. — Признайся, ты так поступил, чтобы наказать меня?

Резко встаю и начинаю раздеваться. Расстегиваю халат. Быстро справляюсь с пуговицами на платье. Пока Кравцов ловит челюсть, успеваю добраться до последней — над поясом. И, распахнув ворот, обнажаю кружевной бюстгальтер.

— Лиз... Ты... — Коля кладет ладонь на свой пах и поправляет мгновенно вздыбившийся член.

— Тебе это нужно, чтобы отпустить меня в отпуск? — Развернувшись к стене, прогибаюсь в пояснице и встаю на носочки.

Идеальная поза. Знаю. С любовью не повезло, так хоть учитель был хороший. Трахал и обучал на совесть.

— Лиза, ты не так поняла...

Кравцов не прикасается, но я кожей чувствую, как его взгляд скользит по кружеву чулок.

— Давай, трахай. Только резинку не забудь, а то после твоей жены и комплекта любовниц что угодно можно подхватить.

— Черт, Градская! — хрипит Коля и силой поворачивает меня к себе лицом.

— Если хочешь минет, то забудь. В презервативе не люблю. А без него в рот брать не стану.

Наверное, уже нужно остановиться. Но слишком много мужчин сегодня сделали мне «приятно».

— Да пойми ты, не мог я отправить их к Савойскому. Он же накосячит, будем потом бегать исправлять и извиняться.

— Я сыну море обещала! Мы чемоданы купили. И все видео, какие были в интернете, пересмотрели.

— Ну хочешь, я вам экскурсию на яхте по Финскому заливу устрою? Ты, я, Глеб, и больше никого. — Коля умоляюще смотрит в глаза.

Пару лет назад, когда он только купил нашу клинику, это сработало. Сейчас я слишком хорошо знаю цену такого взгляда.

— Хочу просто я и Глеб. Без «ты». И не по Финскому заливу, а по морю.

Кравцов тяжело вздыхает и опускается в кресло для посетителей.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты язва? — Он смотрит исподлобья. Серьезно, хмуро.

А меня смех разбирает.

При Шаталове так и не рассмеялась. А сейчас покатываюсь. До слез, до боли в щеках. Истерично и громко.

— Я сказал что-то смешное? — с обидой, как большой расстроенный мальчик, произносит Кравцов.

Сейчас он кажется моложе моего сына. Тот лет в пять перестал корчить подобные фальшивые гримасы.

— Язва... — отсмеявшись, говорю я. — Ты спросил, называли ли меня так.

— И?..

— Девять лет назад. Отец моего сына.

Пожалуй, Шаталова сегодня чересчур много. Такого количества напоминаний хватило бы еще лет на девять. Жаль, у памяти не существует стоп-слова.

— Наверное, он был очень проницательным, если в твои... — Что-то отсчитывая, Коля загибает пальцы. — В твои девятнадцать рассмотрел потенциал.

— Был. Проницательным, — произношу по словам. И усилием воли заставляю себя выключить режим истеричной бабенки.

Глава 3. У него твои глаза

Мучаешься, рожаешь, не спишь по ночам, а он вылитый папа.

После ухода Кравцова я больше ничего не жду. Записная книжка летит в сумочку. Спустя минуту туда же отправляются ключи от кабинета. Пока иду по коридору, весь мой мир сжимается до прямоугольника мобильного телефона.

Считается, что самая сильная зависимость — героиновая. Наверняка исследование проводили мужчины. Как обычно на коленке, с заранее заготовленным результатом. И даже близко не представляя, что такое зависимость матери от голоса сына.

К счастью, долго ждать своей «дозы» мне не приходится. Глеб снимает трубку после второго гудка, и сердце вздрагивает, когда в динамике раздается любимый, немного расстроенный голос.

— Мам, ты опять задержалась? — произносит сын с тяжелым вздохом.

— Прости, родной. Я не планировала. Так... вышло.

— Как всегда...

Слышится еще один вздох, и я до боли закусываю губу. Мой мальчик такой серьезный, будто не мне двадцать восемь, а ему.

— Давай я поговорю с твоим начальником, чтобы он тебя больше не задерживал?

Глеб предлагает это не в первый раз, но глаза все равно становятся влажными.

До шести лет он обещал вырасти и расправиться со всеми моими начальниками. Сейчас дорос до «поговорить».

Восьмилетний защитник. Настоящий мужчина. Причем особой породы, элитной. Ничего общего со всякими Савойскими, Кравцовыми и прочими носителями первичного полового признака.

— Обязательно поговоришь. Вот уволюсь, и мы вместе выскажем моему начальству все, что о нем думаем.

— Все-то ты обещаешь! — хмыкает Глеб. — Ладно. Скажи, тебя ждать или идти на ужин к тете Лене? Когда забирала меня из школы, она сказала, что планирует готовить котлеты.

— И ты до сих пор не сбежал за своей порцией? — Я сажусь в машину и завожу двигатель.

Как ни странно, разговор о молодой соседке и ее котлетах заставляет улыбаться. Лена даже для жениха никогда не выготавливала. А для Глеба согласна часами стоять у плиты или искать в интернете необычные рецепты.

— Я пельмени в морозилке видел. Приедешь, и вместе приготовим, — обрубает этот молодой альфа-самец. Коротко и четко.

Почти как другой альфа полчаса назад в моем кабинете.

— Если хочешь, можем заказать пиццу.

Не так часто я предлагаю сыну подобную альтернативу, но сегодня особый день. Все планы и спокойная работа уже полетели в тартарары. Здоровое питание — последнее, за что стоит держаться.

— Я хочу, чтобы ты поскорее приехала, — твердо говорит Глеб. — Пельменей хватит, — припечатывает он.

От последней фразы улыбка расплывается по лицу от уха до уха. Не возникает и мысли о том, чтобы поспорить. На душе мгновенно становится легче.

Мой собственный наркотик лечит лучше любых лекарств. Восемь лет назад и представить не могла, что маленький орущий сверток может давать столько энергии. Разрывалась между детской кроваткой и столом с конспектами.

А сейчас, не думая больше ни о какой доставке, давлю в пол педаль газа и улыбаюсь так, словно не было сегодня никаких встреч и нет проблем.

***

На дорогу уходит минут двадцать. Меньше, чем обычно. Час пик закончился, как раз когда ко мне в кабинет заявился Кравцов. Но записывать это в разряд смягчающих обстоятельств нет никакого желания.

С желаниями вообще туго — припарковать машину и обнять своего мальчика.

К сожалению, возле дома с первым пунктом выходит затык. Мое обычное место занято незнакомым черным БМВ. Какой-то гость или залетный гастролер, не представляющий, как трудно местным жителям найти свободное местечко поздним вечером.

Приходится парковаться в дальней части двора. После сегодняшних неприятностей это капля в море. На злость не хватает сил. Однако я все же нахожу в сумочке чистый лист. Вывожу на нем: «В следующий раз пробью шины» — и выбираюсь, наконец, из салона в промозглую питерскую осень.