Банкет на перекрёстке (СИ) - Кондратьев Вадим - Страница 62

Бармен отпил из стакана добрый глоток, кивнул своим мыслям, постучал твёрдым, как сучок, пальцем по прилавку.

— Ибо это моя земля, пусть больная и замученная, но моя! И нехер никому топтать её своими чумазыми сапогами. И Кочерга с Язычником это раньше всех поняли. А мы, плоть нашу так…

Он задумался занеся палец над столешницей, но не найдя нужного слова хрустнул кулачищем. Хапнув с прилавка первый попавшийся на глаза стакан, принялся угрюмо тереть его полотенцем.

Через минуту тишину зала нарушил голос из-за дальнего столика:

— Кабан, а спутников берёшь?

Бар замер, будто простреленный вопросом навылет. Казалось, что даже ходики на стене остановились в ожидании ответа.

— Спутников? — отозвался бармен, рассматривая стакан на свет. — Звать не стану, но если толковые, то возьму.

— Тогда мы с тобой! — буднично бросил потёртый жизнью сталкер и снова принялся ковырять вилкой в тарелке.

Бармен медленно поставил стакан, оценивающе оглядел говорившего и его напарника.

— А пойдём! — ответил он тоном таможенника Верещагина и, ухмыльнувшись, взялся за второй стакан.

— И меня захвати! — донеслось от двери.

Подпиравший косяк Старый поднял указательный палец и направился к столику первых добровольцев.

По бару прошёл шорох, сталкеры зашевелились, перебрасываясь негромкими фразами. Через минуту гомон начал конденсироваться в отдельные возгласы:

— Мы в деле! — донеслось от столиков ветеранов. — Пора и не за хабар поработать!

Одиночки в своём углу тоже подали голос.

— Подписываюсь!

— Буду участвовать!

— Плюс один!

— Присоединяемся! — подал голос один из свободовцев. — Хрен ли нам, почти красивым!

Бармен снова обвёл взглядом зал. На лице появилась удивлённая улыбка, будто впервые разглядел среди этого обожжённого Зоной мяса людей… Сермяжных, честных и чистых Людей.

Кабан моргнул зачесавшимися глазами и, поиграв желваками, грохнул деревянной ладонью по столешнице.

— Добро, братва, сходим! Даже если это в последний раз! А коли так, то к утру с меня оружие и боеприпасы для одиночек… сухпайки, перевязочные пакеты и аптечки тоже за счёт заведения.

Он повернулся к музыкальному центру. Склонившись над батареей дисков, почесал в макушке. Углядев нужный диск, тщательно вытер руки о полотенце и вытянул пластиковый конверт. Бережно открыл, придирчиво вгляделся в зеркальную поверхность и, вставив диск в плеер, запустил нужный трэк. Из колонок зазвучал архаично родной голос Шевчука:

Разговоры закончились. За столами вспыхивали экраны ПДА. Сталкеры подтягивали всех своих на завтрашний рейд.

Комариные плеши возле дороги к Урочищу Гризли

Последние лучи солнца окрасили край Ржавого леса оранжевым и быстро иссякли, уступив место вязким сумеркам. По обе стороны дороги потянулись поля аномалий. Кочерга остановился, поглядел на мерцающие «комариные плеши» и шагнул к обочине. Глаза наткнулись лишь на пару грязных обрывков и разодранный по швам ботинок.

— Вот тут мы с Батоном и нашли убитого хлопца. А стреляли вон оттуда, из хибарки на холме. Филин с Кордона рассказывал, что видел, как ещё засветло стрелка увезли в сторону Берлоги. Только туда по сплошным аномалиям хрен проберёшься…

Макар глянул на обочину и, оглянувшись, прикинул расстояние до верхушки холма.

— Именно из хибарки… — не глядя подтвердил Ждан, вытаскивая из рюкзака плоскую банку.

Кочерга оглянулся.

— А ты откуда знаешь, что из хибарки?

Ждан задумчиво посмотрел на него, оглянулся на холм и пожал плечами.

— А я и не знаю… я с тобой согласился, больше, вроде, неоткуда.

Он снова занялся плоской склянкой. Осторожно отвинтив крышку, поставил посудинку на землю и, выпрямившись, закурил.

— Щас «компас» подышит, и двинем.

Докурив, вернул крышку на место и, нащупав приклеенный под дном брелочный фонарик, щёлкнул включателем. Банка засветилась слабым синеватым светом, и в ней стала видна стайка головастиков.

Кочерга раздал спутникам приборы ночного видения и, покосившись на склянку, недоверчиво спросил.

— А они по дороге не заснут?

— Жить захочешь, не заснёшь, — неопределённо ответил Ждан и уверенно двинулся вверх по склону. — Старайтесь идти по моим следам.

— Только ты, Сусанин, не разгоняйся, — проворчал Кочерга.

Ждан не ответил, неотрывно следя за движениями хвостатой мелочи. Несколько раз приходилось останавливаться и закладывать большие крюки в обход мощных спаренных аномалий. Шагающие следом спутники видели зигзаги «электр», яркие гейзеры горячего воздуха над «жарками» и слышали потрескивание гравиконцентратов. В ночной темноте «Компас» работал безошибочно. Иной раз только встающие дыбом волосы подтверждали наличие аномалий, не выдающих себя ни в оптическом, ни в тепловом, ни в акустическом диапазоне. Лица всех троих давно покрылись испариной. Казалось, что они бредут уже несколько часов, и грядущий рассвет застанет их на середине склона, но светящиеся стрелки макаровского «Люминокса» продвинулись всего на сорок минут.

За полчаса до полуночи головастики перестали тыкаться в стенки «компаса» и, будто задремав, беспорядочно повисли в воде. Напичканный ловушками подъём закончился, и все трое замерли в полусотне шагов от огневой точки снайпера. В ПНВ была отчётливо видна стена, в которой у самой земли зиял чёрный горизонтальный пролом, служивший отличной бойницей с широким сектором обстрела. Ждан махнул рукой и направился вокруг строения. Кочерга с Макаром, держа оружие наготове, медленно двинулись за ним. Обойдя дом, Ждан подал знак оставаться на месте и прошёлся к овражку, тянущемуся в десятке метров позади хибары.

Аномалии по неведомому капризу Зоны миновали и само строение, и проходящий рядом с ним овраг. Ждан опустил «компас» и вернулся к спутникам, осматривающим заднюю стену дома. От выломанной с косяком двери остался только раскуроченный дверной проём с торчащими из-под штукатурки кирпичами. Поверх порога топорщилась разросшаяся у фундамента трава, за которой было видно пустое помещение с земляным полом и потолочное перекрытие с дырой, ведущей на чердак.

Ждан снова открыл «компас» и, опустив его на землю, сдёрнул с головы ПНВ. Вытерев лицо краем арафатки, снова нацепил прибор и сдвинул окуляр на лоб.

— Ну чё? Можно начинать готовить церемонию встречи.

— Давай в самом доме, — предложил Кочерга. — Лезем на чердак, а утром, как появится, падаем снежком ему на голову.

Ждан посмотрел на дверной пролом и перевёл взгляд на дырявую шиферную крышу. Мысль была заманчивая, но в душе заворочалось смутное предчувствие опасности.

— В доме никак нельзя. Их снайпер не лох и на случай непрошенных гостей мог навтыкать каких-нибудь сторожков. Пока залезать будем, наверняка наследим. Дощечку тайную сломаем, пыль смахнём или мусор какой рассыплем. Сейчас, в темноте, хрен чё разглядишь, а спалимся на какой-нибудь мелочи, так нас на этом чердаке гранатами закидать, как два файла переслать.

Макар оглянулся вокруг.

— Тогда остаётся только в поле прикопаться. Только вот следы трёх лёжек не спрячешь, натопчем, как стадо кабанов. Или в овражке…

— Абсолютно в ёлочку! — согласился Кочерга, глянув на сухую траву под ногами. — Хотя, в овражке песок…

Все трое оглянулись на тёмную полосу оврага. Одна его сторона шла вверх, мельчала и совсем пропадала у дороги. Другая — тянулась вниз и рассекала поблёскивающую у опушки Рыжего леса Комариную Плешь. В полутора сотнях метров, на противоположной стороне, громоздилась поваленная опора ЛЭП. Отломанная верхушка давно рухнула на песчаное дно овражка, а основание осталось на самом краю склона. Металлоконструкция сплошь заросла «жгучим пухом» и в приборе ночного видения выглядела, как угловатый стог сена. Макар сдвинул с глаз ПНВ.