Игрок (СИ) - Токсик Саша - Страница 20

Советский экстрасенс Нинель Кулагина удерживает в воздухе шарик для пинг-понга

— Я слышала про Кулагину, — влезает Аллочка, — мне знакомый с физмата рассказывал. Рядом с ней стрелка компаса как ненормальная кружится, а часы в другую сторону идут.

Поразительно, но про Нинель Кулагину я даже не особенно вру. Эта женщина, прошедная войну и имевшая боевые награды внезапно обнаружила у себя сверхспособности. Её изучали несколько советских НИИ, и тщательно фиксировали эксперименты на киноплёнку, но подвоха обнаружить не удалось.

На заре писательской карьеры я мечтал встретиться с ней и написать о её удивительном феномене, но обнаружил непроходимую стену. Сначала Кулагину обвинили в мошенничестве, по какому-то надуманному, не имеющему к её способностям отношения предлогу. Якобы она собирала деньги за покупку мебели с чёрного хода. Потом вышла разоблачительная статья в «Правде».

Писать о ней после такого мне безусловно ничего не позволили. Хотя позже я узнал, что государственные институты проводили эксперименты с Кулагиной вплоть до начала 80-х. Закрадывается мысль, не были ли те «разоблачения», дымовой завесой.

— Я лично на исследовании присутствовал, — рассказываю, — меня как специалиста пригласили, и Нинель Сергеевна мне лично эти очки зарядила. Теперь, когда они со мной, я ни в одну игру проиграть не могу.

— И в шахматы? — удивляется Аллочка.

— Это неспортивно, — укоряю я её, — люди годами учатся, тренируются, и тут я, возьму и буду гроссмейстеров обыгрывать. Этот гражданин — другое дело, — перевожу взгляд на плюгавого, — он сам влез, сам и виноват.

— Брехня, — заявляет плюгавый и бочком-бочком отходит в сторону.

— Куда⁈ — хватаю его за рукав.

— Игорёк! — верещит он, — наших бьют!

Силовое прикрытие злобного хорька топчется в лёгкой растерянности. Похоже, обычно ему не приходилось вступать в дело, видя этакую гору, люди сами охотно расставались с имуществом. К тому же теперь проиграли не посторонние, а его собственный работодатель. Кроме того, похоже, мои мистические рассказы глубоко запали в его впечатлительную душу.

— Игорь, — говорю я амбалу. — Ты мороженое любишь?

— Крем-брюле, — выдаёт Игорёк, нахмурив лоб.

— Хочешь пятнадцать ящиков крем-брюле?

— А то⁈ Конечно, хочу.

— Тогда я угощаю, — говорю, — только они вот у этого гражданина, и он отказывается ими делиться.

Рывок, и хорёк оказывается висящим над землёй. Его ноги пытаются бежать, но совершенно без всякой пользы. Игорёк аккуратно, даже нежно встряхивает плюгавого, отчего внутри у того раздаются булькающие звуки, словно потрясли бутылку с лимонадом.

— Бабки гони.

* * *

С плюгавого удаётся получить всё до копейки. Очевидно, до подхода к Татьяне он уже успел побродить по пляжу и «пощипать» отдыхающих. Денег в потёртом лопатнике даже больше, и я отсчитываю свой выигрыш под пристальным присмотром Игорька. Не нужно мне потом разговоров, что я чужое взял.

Мести «нахлобученного» криминального элемента я не опасаюсь. Обыватели склонны считать преступный мир чем-то единым и опасным.

Это в девяностые из обнищавшего вконец населения бандиты и жульё вытянули всё, что можно, и принялись грабить и убивать друг дружку. Тогда даже торговка семечками не могла чувствовать себя в безопасности. Криминал создал систему высасывания денег вверх по пищевой цепочке, на вершине которой шла постоянная игра в «царя горы».

А в начале семидесятых это были мелкие хищники, которые довольно вольготно плескались в просторном океане законопослушных граждан. «Если кто-то кое-где у нас порой…», — как пелось в знаменитой песне. Этот хорёк вполне мог и в гордом одиночестве на пляже промышлять со своим великанским прикрытием, либо в компании подобных ему доходяг.

Существовал, конечно, блатной мир со своими «ворами» и «понятиям», но его представители напоказ себя не выпячивали, интервью по телевидению не давали и музыкальные альбомы не записывали. И до такой шелупони ему дела не было. Пляж большой, на всех хватит.

Студенты получают обратно деньги, узнав по особой скомканности и каким-то другим приметам свои собственные бумажки. Татьяна даже плачет от облегчения.

Незнакомки на пляже в Ялте в 70-е годы

Представим, что это счастливые студентки пересчитывают свои деньги

Одержав победу, мы всей компанией с примкнувшим к нам амбалом направляемся к киоску с мороженым.

— Тут всё продали, — разочарованно вздыхает Аллочка. — Мы потому на набережную и пошли.

В подтверждение её слов на киоске красуется табличка, «Мороженого нет», с приписанной от руки фразой «Сколько ни стучите, не появится». Милый советский маркетинг. Из за этого кажется, что пингвин на рекламном плакате дразнится.

— На Набережной его ещё раньше разбирают, — удивляется Игорёк, — пошли, сейчас покажу!

Мы переходим через дорогу, ныряем в один из переулков и натыкаемся на точно такой же ларёк, только приветливо открытый. Вот в чём польза знакомства с местными.

— У вас есть пятнадцать ящиков крем-брюле? — наклоняюсь я к окошку.

Продавщица, миловидная женщина лет тридцати хлопает глазами.

— Куда ж вам столько? — её взгляд меняется на подозрительный, — или вы на пляже спекулировать собрались⁈

Ну да, элементарная операция по перераспределению товара туда, где он нужнее, в советское время уголовно наказуема.

— У меня просто мальчик очень хорошо кушает, — показываю ей Игорька.

— Здрасте, тёть Зин, — лыбится человек-гора.

— Здравствуй, Игорь, — продавщица не теряет бдительности. — Чего это вы удумали?

Игорёк чуть смущённо отводит меня от киоска.

— Я думал, вы деньгами отдадите, — басит он. — Куда мне столько?

— Ну деньгами, так деньгами, — пожимаю плечами.

Вообще-то я так и собирался сделать, просто пошутить решил. Настроение превосходное. Юг, солнце, симпатичные девчонки смотрят с восторгом. К тому же финансовая проблема решилась неожиданно и самым наилучшим способом.

* * *

— Зачем мне учиться всем этим «финтам»? — спрашиваю. — Ты сам видел, что я любого обыграю и так?

Юра-Одессит небрежно тасует колоду, даже не глядя на собственные руки. У него крупные сильные ладони, совсем не похожие на тонкие пальцы фокусника.

Кто-то говорил, что раньше Юра был моряком. Сам он утверждал, что в прошлом строитель, и этот самый дом вместе с беседкой и террасой построил собственными руками. Глядя сейчас на его ладони, я в это верю.

— Снимай, — протягивает он колоду.

Я небрежно толкаю колоду, раздражённый его молчанием.

Юра принимается раздавать карты парами, как для преферанса, скидывая в сторону руку «болвана».

Ради любопытства беру карты в руки. Мизер, практически идеальный. Две масти идут от семёрки сплошняком, на пиках есть одна маленькая дырочка. Крохотная, чтобы она сыграла, нужен крайне неудачный расклад на двух других руках. К тому же прикуп улучшит положение с вероятностью процентов в девяносто. Даже девяносто девять.

— Играешь? — спрашивает Юра.

— Мизер, да, — киваю.

— Открывай прикуп.

Переворачиваю две прикупные карты. Бланковый король на бубях и пиковый туз.

— Сколько взяток ты возьмёшь?

— Минимум три, — говорю.

— Пять, — он открывает карты, свои и болвана. — Финты, Писатель, нужно знать, чтобы их ВИДЕТЬ.