Сжигая запреты (СИ) - Тодорова Елена - Страница 12

– Классно здесь, – заключаю я в какой-то момент, провоцируя взглядом на что-то, чего еще сама понять не могу.

– Классно, – мрачно соглашается Даня.

И только его голос стихает, небо над морем разрывает салютами.

Охаю, прижимаю к губам прохладное стекло бокала с гранатовым соком и скашиваю на Шатохина хитрый взгляд.

– Ты?..

– Нет, – сердито отказывается он.

– Ты, – уверенно и довольно протягиваю я.

Улыбаемся.

Хотя улыбками эти сдерживаемые, самоотверженные, якобы едкие ухмылки, тяжело назвать. Силы, энергетики и значения в них гораздо больше. Только никто из нас в том не признается даже под пытками.

10

Остановись. Под нами лед трещит.

© Марина Чарушина

Ключ в дверном замке проворачивается, и я, вздрагивая, резко оборачиваюсь.

– Ты чего? Зачем закрыл? – от волнения едва дышу, но точную причину своей тревоги не осознаю.

Мне страшно, потому что Шатохин хочет спать со мной в одной постели, а я устала, и необходимые реакции даются все тяжелее? Или мне просто страшно?

– Привычка, – отзывается Даня приглушенно.

Шагая вглубь спальни, на ходу развязывает бабочку. Пиджак он снял еще в беседке.

Вскидывая брови, выкатываю самую ехидную гримасу, на какую только способна.

– Что? – в раздражении развожу руки и сотрясаю ими воздух. – Что за привычка? Ничего не поняла!

Даня закусывает верхнюю губу. Медленно и напряженно тянет носом воздух.

– Привычка закрываться, – поясняет достаточно терпеливо. – Ключ в замке. В любой момент сможешь выйти. Если захочешь, – последнее выдает каким-то демоническим тоном.

Граф Дракула, блин… Мало моей крови выпил!

По мере того, как наш зрительный контакт затягивается, его скулы краснеют. И это не смущение. Это возбуждение. В его глазах появляется дурманящий блеск. Губы растягивает сексуальная ухмылка, которую он вроде как прячет, склоняя голову и запуская в растрепавшиеся волосы пальцы.

– Ненавижу тебя! – выпаливаю для самой себя неожиданно.

Злюсь на то, что он такой привлекательный, как бы нелепо это ни было.

Даня на мою вспышку реагирует беззаботным смехом. Это лишь сильнее меня распаляет.

– Идиот… – шиплю и демонстративно отворачиваюсь.

Скрещивая руки на груди, позволяю себе сердито выпятить губы.

Шатохин же…

– Ну, хватит уже, Марин, – звучит на удивление миролюбиво. – Давай ложиться. У нас три часа на сон.

– Помнится, ты раньше утверждал, что ни с кем в одной постели спать не будешь, – тарабаню, глядя в стену. Лепка, конечно, прекрасная, но не настолько интересная лично для меня, чтобы я так долго ее рассматривала. – Что же теперь изменилось, Данечка? Куда девались твои принципы? Зачем нам вместе спать?

– Если помнишь, что утверждал, должна помнить и то, что с тобой спал.

– Ну, да… – тяну самодовольно. – Я же фея!

– Нет, – снова смеется. – Из феи ты, Маринка, давным-давно выросла.

Я резко оборачиваюсь.

– В кого же? – толкаю в запале, прежде чем растеряться от его наготы.

Когда только успел? В одних боксерах стоит! А потом и их… Боже, моргнуть не успеваю, как Даня поддевает резинку пальцами и просто у меня на глазах спускает трусы.

– В настоящую ведьму, Марин.

На этом заявлении я даже не пытаюсь фокусироваться. Из моих легких с отрывистым шумом разом весь воздух выходит. Я пытаюсь набрать новый запас кислорода, но вместо этого долгие пять-шесть секунд лишь безрезультатно шевелю губами.

Я не должна смотреть на пах. Но, что поделать, если я уже смотрю?! Его член такой же совершенный, как я помню.

Большой. Толстый. Полностью эрегированный. Идеально ровный, если сделать скидку на умеренно выделяющуюся красноватую и очень напряженную головку. Безупречно гладкий, если увивающие разбухший ствол вены посчитать премиум-комплектацией этого шикарного агрегата. И, конечно же, никакой лишней кожи – он обрезанный.

А у меня… Никакого стыда. Никакого страха. Никакого омерзения.

Ничего!

Никаких отталкивающих факторов.

Когда шок от вопиющей дерзости Шатохина проходит, я впадаю от самой себя в ступор. За ребрами тем временем кто-то будто огромных мыльных пузырей напустил. И один за другим они начинают лопаться, высвобождая взбесившуюся массу эмоций.

Смущение. Злость. Похоть. Растерянность. Голод. Нерешительность. Жар. Нетерпение. Паника. Жажда.

Низ живота опаливает огнем, а между ног становится влажно. Я вспоминаю, что без белья, и впервые за вечер ощущаю из-за этого дискомфорт. Желание сжать бедра и потереть ими друг о дружку столь сильное, что я едва сдерживаю стон, пока терплю и глушу его.

«Я могла бы решить с Даней проблему с девственностью…», – едва эта мысль прошивает молнией мой мозг, прихожу в ужас.

Нет… Нет! Конечно же, я не стану с ним спать!

Еще чего!

– Э-э-э… Что, черт возьми, ты творишь? – нападаю на него, словно фурия.

Очень озабоченная фурия.

Это все гормоны! Я читала в статье, что во время беременности почти у всех женщин повышается либидо. А у меня и до беременности с ним проблем не было. Конечно же, сейчас я схожу с ума.

Но это не значит, что я собираюсь идти на поводу у своего бренного тела.

То, что случилось в самолете – не в счет!

– Мы собираемся спать. А я не могу спать в одежде, – бесяче спокойным тоном поясняет свою выходку Шатохин.

– Что ж… – бурно выдыхаю весь собравшийся в груди воздух. – Ты, и правда, монстр!

Монстр, которого боится мое чудовище. Оно не рискует даже появляться. Оно сдается без боя. И, честно признаться, в эту секунду я крепко задумываюсь о том, что для меня является более опасным: посттравматический синдром или все же усмиряющий его Даниил Шатохин?

– Ты тоже можешь раздеться, – выталкивает вроде как лениво, практически безразлично. – У меня детокс, помнишь?

– Ты же говорил, что можешь в любой момент с ним распрощаться…

– Если ты попросишь, – заявляет это и взглядом, будто огнем, меня окатывает.

– Конечно же, я никогда тебя об этом не попрошу, Дань! Ты там в своем Тибете совсем двинулся, что ли?! – возмущенно отвергаю столь щедрое, мать его, предложение. – Если реально на подобное рассчитываешь, то у меня для тебя плохие новости: остаток твоей жизни будет коротким, несчастливым и очень мучительным!

Очевидно, что рисуемые мной перспективы являются довольно красочными. Даня морщится и кривит свои потрясающе-сексуальные губы.

– Совсем без секса?

– Именно!

– Ведьма, говорю же.

– Впрочем… – бормочу я, в то время как векторы в моей голове меняют направление. – Раз мне нечего опасаться…

Пальцы пробегают по груди на бок, нащупывают язычок и, решительно дернув его вниз, расстегивают молнию. Бюстгальтера на мне нет. Трусов тоже. Стоит шевельнуть бедрами, и тяжелая ткань, стремительно сваливаясь на пол, оставляет меня полностью голой.

– У-у-м-м… О-оф… – да, Даню мне все же удается удивить. Забавно теряется. В какой-то момент, кажется, даже смущается. Но, естественно, и не думает отворачиваться. После выданных звуков практически бездыханно пялится на мое тело. – Сиськи охуенные… – хрипит он. – Эм-м… Если что, я просто констатирую… Татуха на месте, ау-у-х…

– Твоя тоже, – замечаю, как и он, очевидное.

Речь о парных татуировках, которые мы сделали в наших паховых зонах. Инь и Ян, светлую половинку которого занимает дракон – то есть Даня, а темную – кобра, то есть я.

«Пусть светлая часть будет драконом, Данечка… А темная – змеей… Заверни их красиво… Крылышко дракона на кобру положи… А от кобры хвостик – вот сюда, дракону на плечо… Мм-м… А головы – пусть друг на друга пристроят… Рядышком, Дань… Близко-близко… Еще ближе, Дань… Вместе. Всегда. Во всем. Вот так, да! Идеально, Данечка!»

Это странно, но кажется, что он в своем сознании тот же простроченный саундрек, что и я, слушает. Под напором его изучающего, будто захмелевшего взгляда моя смелость стремительно тает. А я этого, конечно же, показывать не желаю. Поэтому шагаю к кровати, сдергиваю покрывало и быстро забираюсь под одеяло.