Зазеркальные близнецы - Ерпылев Андрей Юрьевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/73
• Следующая

Бежецкий подбросил в огонь несколько валежин потолще и спокойно заснул.

Александр снова карабкался по горам. Однако окружающий его пейзаж непонятным образом разительно изменился: скалы посветлели, заиграв всеми оттенками золота – от бледно-желтого до червонно-красного, а растительность и камни пропали совсем. Скалы казались монолитными отливками из золотистого сплава, а возможно, и действительно из чистого золота. Причем перемены коснулись не только гор. Случайно подняв голову, Бежецкий ужаснулся новой напасти: небо выглядело непроглядно черным, хотя ощущения ночи не было, а на бархатной черноте не светилось ни одной звездочки. Металлические скалы, сначала казавшиеся приятно теплыми, постепенно нагревались и скоро стали обжигать ступни даже через подошвы туфель. Пот катился по лицу, как в финской бане, испаряясь почти сразу. Еще немного, и Александр ощутил себя мухой с опаленными крыльями, бегающей по каминной решетке. Господи, какая жара! Видение ада, незаметно трансформируясь, продолжалось бесконечно долго. Вдруг скалы содрогнулись, и Бежецкий, поднятый в воздух непонятной силой, пролетел по воздуху, только чудом сумев удержаться на краю внезапно появившегося огромного кратера, из которого поднимался нестерпимый жар. Пересилив ужас, ротмистр осторожно заглянул вниз и увидел в невообразимой глубине под собой гигантский водоворот расплавленного металла, лениво переливающегося всеми цветами побежалости и тяжело вздыхающего, распространяя волны такого жара, что волосы на голове начали трещать и сворачиваться, рассыпаясь хрупким пеплом. Кожа на лице стягивалась и начинала растрескиваться, ладони, которыми Бежецкий намертво стискивал кромку камня, нестерпимо жгло. Вот с легким хлопком занялась пламенем одежда. Руки уже ничего не чувствовали, и Александр, обмирая, увидел, как пальцы тоже охваченные язычками огня, медленно, сами собой разжимаются. Еще секунда, и он с диким воплем полетел в огненную бездну…

Неожиданно все тело пронзило нестерпимым холодом. Бежецкий рухнул не в пламя, как ожидал, а на ледяное поле, покрытое трещинами и торосами, но самого удара не почувствовал, а стал, как горячий нож в масло, погружаться в лед, растапливая его теплом своего раскаленного тела. Талый лед тут же замерзал снова, заключая Александра в прозрачную глыбу…

Ротмистр с трудом разлепил воспаленные веки. Все его тело сотрясал страшный озноб, а одежда промокла насквозь. Казалось, что только что цветущее лето неожиданно сменилось лютой зимой. Совершенно отстраненно, с каким-то ленивым изумлением Александр наблюдал за вскипающей под дождевыми струями поверхностью реки, против всех ожиданий не скованной льдом. Каким образом при такой стуже река могла остаться незамерзшей?

«Несомненно, во всем виноваты теплые родники,– неспешно всплыла откуда-то из глубины мозга умная мысль.– Теплые родники не дают воде замерзать, постоянно поддерживая температуру воды выше нуля. А разве на Урале есть теплые родники? А как же тогда дождь? Почему он не замерзает?»

Мысли едва ворочались в голове, а размышления отнимали слишком много сил. «Видимо, я болен, простудился вчера ночью. Черт побери, совсем некстати!» – вспугнутой черепахой проползло в мозгу. Нужно искать убежище, но сил нет вообще. Казалось, что кто-то высосал из Александра всю силу и теперь от него осталась одна пустая, расплывшаяся оболочка, подобная медузе на песке. Глаза закрывались сами собой, будто на веки кто-то подвесил по раскаленной гире. Александра охватило безразличие, и он снова погрузился в тяжелый сон.

Странное дело: глаза его были закрыты, но он ясно видел все окружающее и самого себя, жалко скрючившегося под проливным дождем у погасшего костерка. Ощущение было таким, как будто душа вылетела из тела и парит теперь в отдалении, не в состоянии решить, то ли ей вернуться обратно в убогое вместилище, то ли отправиться по своим, более интересным и недоступным людскому пониманию делам. Вскоре душе надоело зрелище своего бренного сосуда, она выбрала второй вариант и неторопливо тронулась в путь. Александр безучастно, как видеокамера, фиксировал поваленные буреломом деревья немного дальше по берегу, солидную россыпь камней, темный прогал под нависшей скалой… Стоп! Что это такое? Наверняка пещера. Как же там сухо и уютно, даже ветер не задувает в это укромное убежище – костер будет гореть жарко и ровно, будет тепло, тепло, тепло…

Душа ознакомилась с пещерой, а потом так же плавно и неторопливо проделала обратный путь, снова замерев над телом Бежецкого, словно приглашая его последовать за собой…

Александр опять очнулся. Дождь лил не переставая, словно стараясь наверстать упущенное за прошлые ясные деньки. Озноб уже не колотил – тело попросту потеряло чувствительность, равнодушное ко всем невзгодам. Еще немного, и снова придет спасительный сон, теперь уже вечный… Нет, так не пойдет! Бежецкий собрался с силами и с трудом приподнял голову. Затекшие мышцы не хотели шевелиться, отзываясь тупой болью. Вот, так уже лучше. Теперь осмотреться.

Странное дело, но древесный завал, виденный только что во сне, оказался всего шагах в десяти. Где-то внутри онемевшего тела, даже не в мозгу, затеплилась робкая надежда. Ротмистр попытался встать на ноги, но смог лишь едва-едва подняться на четвереньки.

Каким же долгим и трудным оказался этот путь, который здоровый и сильный человек преодолел бы за минуту. Несколько раз Бежецкий терял сознание, приходя в себя, только ощутив под щекой сырую гальку. Позднее он с большим трудом смог припомнить, как долго и мучительно перебирался через нагромождение поваленных стволов, а преодоление каменного завала вообще не оставило в памяти никаких следов. Видимо, сделал он это уже чисто автоматически.

Очередной раз придя в себя в двух шагах от вожделенной пещеры, Александр, кажется, без помощи непослушного тела, одним только усилием воли преодолел это мизерное расстояние и окончательно лишился чувств, ощутив лицом сухой песок…

Сколько времени он пролежал в покое и тишине уютного грота, Александр не знал. Открыв в очередной раз глаза, в свете тусклого пасмурного вечера он увидел сложенные совсем рядом сухие ветки, мох и листву и тупо обрадовался. Это же готовый костер! Но когда же он успел собрать топливо? Или дрова уже были здесь, когда он вошел… вернее вполз. Теперь все это нужно лишь поджечь. Мгновенной молнией пронзила мысль, что зажигалка потерялась или испортилась. Фу, вот она, цела и невредима! Робкий огонек слегка развеял сгустившиеся сумерки, чтобы через какие-то секунды смениться весело потрескивающим пламенем костра. Мало-помалу приятное тепло пробралось сквозь сырую одежду, и Александр, пригревшись, снова задремал, на этот раз уже без кошмаров и вообще без сновидений.

Проснулся Бежецкий от нестерпимого голода и одновременно почему-то от запаха еды. Странное дело, теперь он чувствовал себя намного бодрее. Костер догорал, но неподалеку опять виднелась солидная «поленница» сушняка, едва ли не больше сожженной. Право, нужно прекращать спать вообще. Он одержим уже не только кошмарами, но и лунатизмом! Александр решительно не помнил, когда заготавливал топливо, тем более в таком количестве, или переносил от старого кострища остатки испеченного хариуса. Кстати о хариусе: странно, но ему казалось, что за прошлую трапезу он умял почти всю рыбину, на самом же деле почти две трети оказались не тронуты. Да, разобраться, где сон, а где явь, уже трудновато – невеселый симптом. Самочувствие действительно значительно улучшилось, а это уже несомненно радостный симптом. Теперь бы еще попить чайку и… Но, увы, вскипятить его как раз и не в чем. Как это не в чем? Александр выудил из кармана пиджака помятую уже жестянку с компотом, которая постоянно, будто напоминая о себе, давила в бок. «Ананасы кольцами в сиропе», как значилось на полусорванной этикетке. Ну ананасы так ананасы. «Пещерный человек» продырявил крышку, чтобы на огне консервная банка не рванула, как граната, и поставил компот поближе к огню, задумчиво наблюдая, как обгорает от близкого пламени бумажная наклейка. Через пару минут ананасы начали попыхивать ароматным парком через пробоины в крышке…

• Предыдущая
• 43/73
• Следующая