Лучший полицейский детектив – 2 (СИ) - Гри Дэн - Страница 27

Войдя в дом, она приняла душ и улеглась на диван. Последний час она чувствовала себя просто отвратительно — ужасная тошнота, тахикардия, легкий жар, бросало то в пот, то в холод.

Она не знала, что выпить, ведь ей сначала показалось, что это было отравление — считай, симптомы на лицо. Но она посчитала, что если ей не станет лучше, то утром она пойдет к врачу, и уже он выпишет ей лекарства. Все равно дома нет ничего, кроме обезболивающих и успокоительных, а в аптеке без рецепта ничего не продадут.

Хотя такое состояние было весьма неприятным. Поэтому женщина попыталась поскорей уснуть, и уже когда она замоталась в теплое одеяло, ее телефон внезапно зазвонил. Это был Том.

— Привет, — ответил ей он странным голосом.

— И тебе привет, — выдохнула та.

— У тебя там все нормально?

— Да. А у тебя?

— Да, — сказал тот, немного помедлив. — Завтра, возможно, вернусь, — оповестил ее мужчина.

— Это хорошо.

— Чем ты занимаешься?

— Собиралась спать, чувствую себя плохо.

— О… — протянул тот. — Болит что-то?

— Наверное, чем-то отравилась. А ты мне так и не скажешь, где ты? — попыталась выведать у него информацию.

— Пока что нет, — выдохнул Том. — У меня есть очень много информации, но я не могу ее сказать.

— Судя по голосу, она плохая.

— Да нет, — возразил мужчина. — Я просто очень устал. К тому же, у меня вчера друг умер, — немного съязвил тот.

— Прости, я не это имела в виду.

— Я знаю. Завтра утром будут похороны, поэтому я буду где-то к обеду. Заеду к тебе.

— Хорошо. Если хочешь, я могу поехать на похороны с тобой.

— Не стоит. Это мой друг. Я хочу сам.

— Хорошо… — протянула женщина. — Тогда я жду тебя завтра.

— До завтра. Выздоравливай, — ответил тот, и телефон отключился.

Похороны — это страшная вещь. Никогда не знаешь, как отреагируешь на близкого человека, лежащего в гробу. Трудно принять сам факт того, что человека больше нет. Но еще труднее принять то, что его больше не будет. Мы часто ассоциируем наших близких людей с определенными вещами — этот близкий для нас человек может напевать песни в душе по утрам, или может быть, он любит сидеть в каком-то особенном месте, будь то лавочка возле какого-нибудь фонтана, или одинокий камень у реки. Этот человек может кушать что-то такое, что мы на дух перенести не можем. И именно тогда, когда этого человека больше нет рядом с нами, все эти вещи, которые повторяет кто-то другой, или места, мимо которых мы проходим, будто специально задевают наши раны, и они кровоточат. Все песни, которые ассоциировались с этим человеком, все блюда, вся одежда, и его привычки, которые тоже есть у кого-нибудь другого — это все приносит нам неимоверную боль. Именно в этом прелесть вещей. Они способны запоминать и лучше сохраняют любую память, порой даже лучше, чем наша, человеческая память. Похороны — это определенно ужасно, а в особенности, прощание с человеком. Когда ты в последний раз видишь человека и бросаешь ему вслед горсть земли… Психологически это очень тяжело, ведь ты будто сам помогаешь ему быть закопанным навеки под метрами земли, но это важный момент прощания. И вот наконец тогда, когда ты уходишь с кладбища, наступает момент примирения. Всё. Баста! Ты обернулся к нему спиной и идешь дальше по жизни. Наступает апатия, а грусть постепенно исчезает. С годами ты начинаешь вспоминать человека с грустной улыбкой на лице. И лишь иногда, приходя на кладбище к этому человеку и видя крест с его именем, ты даешь себе немного права пострадать — ты плачешь и вспоминаешь, как оно было.

Осознание смерти — это важная часть жизни. Звучит иронично, не правда ли?

Это так. Лишь когда мы признаем, что человек стареет и умирает, принятие этого становится намного проще.

Но то, что чувствовал Том, не равнялось с этим осознанием. Ведь его друг не был стариком, который умер где-нибудь на террасе собственного дома с книгой в руках — он был молодым, амбициозным человеком, которого очень жестоко убили, потому что он стал жертвой обстоятельств.

Том очень винил во всем именно себя. В особенности за то, что втянул его в это. Что дал ему много информации, за которую его и убили. Поэтому рассказать Эмме о том, что он успел увидеть за эти два дня он даже и не думал. Его душа разрывалась на части, и он даже считал себя косвенным убийцей друга, как будто поспособствовал этому.

Хоронили его друга в закрытом гробу. Пришло очень много людей — его сотрудники, семья, друзья. Никто не мог поверить в такую потерю. Так как он работал в органах, то по праву ему предоставлялся почетный караул.

Том обязательно пообещал себе, что проведет расследование и накажет этих людей. Это было и так ясно, ведь теперь дело его друга перекликалось с делом Эммы.

Мужчине было очень трудно переносить сегодняшний день — он едва сдерживал себя, чтобы не зарыдать. Он стоял по центру, рядом с мамой умершего. Он постоянно нервно кашлял в кулак — от слез и кома в горле постоянно першило. Мама его друга вздрагивала от рыданий, едва не падая на колени. Поэтому Том стоял с ней в обнимку, и его официальный костюм был буквально мокрым от слёз. Том был уверен, что это худший день в его жизни.

Когда последняя горсть земли была брошена в яму, все медленно начали расходиться. Лучший друг детства Тома — Эндрю Хобс, теперь остался лишь только в их сердцах.

Детективу Тому было трудно вернуться на место, где был убит его лучший друг. После похорон он сразу же отправился на место убийства. Дом Эндрю был окружен полицейскими машинами, на месте работали следователи и эксперты. Возле входа все было ограждено желтой лентой. Тома сразу пропустили внутрь дома.

— А, Томас, это ты, — выдохнул его бывший начальник полицейского отдела, завидев старого коллегу. Его звали Майк.

— Добрый день, — Томас снял шляпу и надел перчатки. Внутри дома всё выглядело мрачно: стены и пол были в крови, некоторая мебель разбита. Осколки от торшера были разбросаны по паркету, картины валялись на полу.

— Эндрю был застрелен пулей калибра 30–06 «Springfield», — произнес начальник, листая документы. — Это старый военный калибр США. Сейчас его используют предпочтительно для охоты. Было произведено четыре выстрела — один в шею, остальные в брюшину. Смерть наступила от первого выстрела в шею, — пуля попала в артерию, наступило артериальное кровотечение. Остальные выстрелы, видимо, были для подстраховки.

Детектив напряженно осмотрелся. Он пытался найти зацепку.

— Это пули, — один из полицейских протянул Тому прозрачный пакетик, в котором лежало четыре пули.

— А это мы нашли у него в кулаке, когда производили вскрытие, — сказал Майк, передав Тому такой же пакетик, в котором лежала потертая записка.

Том незамедлительно открыл пакетик и пробежался взглядом по цифрам, написанным в записке.

«211411»

— Мы не знаем, что это. По почерку лишь видно, что он писал это в спешке, возможно, когда убийца находился в доме.

— Раз он сделал это, когда понимал, что скоро будет мертв, значит, это важная информация, — Том потер подбородок и положил записку в карман пальто.

— Мы тоже думали об этом. Еще он оставил вот это, — Майк указал взглядом на папку, которая лежала на письменном столе. — Это результаты отпечатков пальцев Джона Холбрука. Мы нашли эту папку у него в диване. Видимо, он спрятал её.

— Я посмотрю позже, — отвлеченно сказал Том. Он все еще разглядывал обстановку внутри гостиной, пытаясь восстановить хронологию событий того дня.

— Он был убит вечером, приблизительное время — семь сорок.

— Отпечатки пальцев?

— Нету.

— Следы обуви?

— Нет. Убийца не оставил ничего.

Следы крови Эндрю были со стороны двери. Осколки от торшера — напротив Эндрю. Том очень хорошо помнил, что кресло и торшер стояли возле входной двери, сейчас же торшер был разбит, а кресло перекинуто посреди комнаты.