Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна - Страница 5

– Что с ней не так? – задаю следующий вопрос. – Помимо случившегося.

– Несколько дней назад я купил кольцо, – пинает подо мной воображаемый стул, и я задерживаю дыхание, в очередной раз ощущая свободное падение. Где там уже это дно? Упасть и размозжить башку об асфальт. – Дело точно в ней. Непонятно только с какого бока.

– Варианты? – выталкиваю задушено.

– Дохрелион абсолютно безосновательных. Поэтому вы тут. Я не могу рассуждать хладнокровно.

Чуть не заржал ему в лицо.

Точно бы это сделал, если б помнил как.

– Для начала, неплохо было бы услышать её версию событий, – задвигаю деловито.

– Проверю, уснула или нет, – поднимается и идёт к двери.

Медленно моргаю. Медленно дышу. Нихуя не помогает. Сердце заходится бешеными пульсациями, в голове штиль в преддверии бури.

– Подслушивала? – его голос меняется до приторно-сладенького, едва он распахивает двери.

– Хотела, – слышу до боли знакомый голос, чиркающий спичкой над сухим стогом сена в моей голове, который ещё полчаса назад я считал мозгом. – Ничего не слышно, – пыхтит недовольно, замещая мою кровь огненной лавой.

– На то и расчёт, – ироничный, но всё такой же ванильный голос Солнцева удаляется, уводя её певучий за собой, а я разворачиваюсь к Эмиру и вижу широкую искреннюю улыбку через всю физиономию.

– А-ху-еть, – чеканит по слогам и я с ним полностью солидарен.

Отворачиваюсь. Спалиться боюсь. Мутить начинает, на полном серьёзе обдумываю, а не блевануть ли где-нибудь в сторонке. Или прямо себе под ноги наебенить, чего уж.

Дичайше зашкаливает от эмоций. От предвкушения яйца сбиваются в комок, заходясь густым металлическим звоном. Электричеством простреливает до мизинцев.

Сейчас.

Сейчас я увижу её.

Блядь… два с лишним года прокручивал в голове один и тот же момент. Два, сука, года!

Два года душащей пустоты, два года вакуума, два года щемящей боли, мешающей расправлять лёгкие в полный объём.

И ничего общего с действительностью.

Она заходит в обнимку с другим.

Ни тебе радости встречи, ни типичных девичьих повизгиваний, ни крепких объятий. Лицо словно из камня высечено, взгляд устремлён в пол. Невъебенное самообладание, достойное уважения, но я пиздец как хочу обнимашек. Зарыться носом в её волосы и втянуть весь её запах один махом, не оставив этому самозванцу, что рядом с ней, ни одного кубического миллиметра.

– Доброй ночи, – вымучивает она нейтральное приветствие.

– Я за дверью, – шепчет Солнцев, целуя её в висок.

Как же, сука, давит обилие мужиков в её жизни. Как обрубает тягу к жизни каждый её роман, каждая блядская помолвка. Как приземляют чужие руки на её теле. Не видеть её мучительно, видеть с другим – очередная смерть. Одна из причин, по которой я её отпустил… по которой старательно гнал из города, ожидая, что хоть немного подотпустит.

Стало. Только. Хуже.

Солнцев закрывает за её спиной двери, но ни у кого из присутствующих нет уверенности, что разговор будет приватным. Лишь по устремлённому на Эмира сияющему взгляду понимаю, что её так же захлёстывают эмоции. По тремору в пальцах вижу, по движению языка по пересохшим от волнения губам. Но говорить ничего нельзя, это понимают все. Столько пудов смердящих отходов вместе сожрали, что даже спустя года ощущается неслабая такая ментальная связь. Острый телепатический контакт, который так и подмывает перевести в горизонтальную плоскость. И в физический.

Натягиваем маски поверх имеющихся и чинно ожидаем, когда Линда Александровна проследует к креслу, заняв позицию полноправной хозяйки дома.

Знает о кольце? Не знает? Ничего не могу прочитать по её лицу, отрубило нахер все инстинкты. Оглушило громоподобными ударами сердца, мыслей своих не слышу. Согнулся, руками в ноги упёрся, чтоб уж слишком явно вздыбившемся как по команде «фас!» членом не козырять. Продолжаем.

– Итак… – форсирует Эмир откровенный фарс, – как к Вам обращаться?

– Линда, – шелестит приглушённо, опустив взгляд в пол, и я не успеваю установить зрительный контакт, от чего бешено выстёгивает.

Посмотри на меня! Посмотри, блядь!

– Линда, – нагружаю и без того спёртый воздух своим тяжёлым выдохом, – расскажи, как всё было.

Кивает, но молчит, разглядывая рисунок на мраморе. Хочу слышать её мелодичный голос, хочу эту музыку, задевающую нахер все струны души, но эта пауза кажется спасительной. Я созерцаю. Разглядываю её так пристально, как будто от этого зависит моя жизнь. Сопоставляю с картинками из прошлого, накладываю на собственные воспоминания, пытаюсь увидеть разницу, но перед глазами лишь она.

Как будто не было этих лет, как будто замерло всё в ожидании встречи, как будто я прежний. Жёсткое заблуждение. Я изменился. Зачерствел. Она же, напротив, стала мягче. Взрослее как-то. Вроде всё та же, но другая. Даже в том, как она убирает с лица прядь непривычно длинных волос чудится что-то новое. Движения плавнее, размереннее. Женственнее… хватает меня за горло своим покорным видом, сдавливая, перекрывая доступ к кислороду.

– Мы поднялись наверх, – толкает из себя слова, пинком отправляя мою душу туда, где ей самое место. Прямиком в ад. – Дима нёс меня, перекинув через плечо, – поддевает тонкими пальчиками под кишки и медленно, с расстановками, наматывает на кулак, заставляя представить. – Когда прошли в спальню, я выгнулась и посмотрела перед собой. В проёме стоял мужчина с оружием в руке. Дима присел и наклонился, чтобы поставить меня ногами на пол, но распрямиться полностью я ему не дала, ударив коленом в пах. В момент, когда он согнулся, прозвучал выстрел.

– Как всё своевременно, – насмешливо растягиваю губы, и она впивается в меня взглядом, сводя брови у переносицы.

– На что ты намекаешь? – ну хоть не «выкает», отбивая причиндалы ещё и мне.

– Какие намёки, сладкая? – вскидываю брови, намеренно утаскивая её воображение в свою постель.

Сладкая, сладкая, сладкая… сколько раз я говорил ей это? Сколько раз шептал в припадке поглощающей галактики страсти? Бесчисленно. Бесконечно. В бреду вываливал на неё поток трескучих эмоций, заходясь своим чувством, чтобы только не сказать правды. Забивал эфир обобщённой обезличенной похотью, давя порыв признаться.

Сладкая, сладкая, сладкая…

Губы облизываю, смакуя её вкус, намертво осевший на рецепторах языка. Напрочь дурным взглядом исподлобья магнетизирую.

Вспоминай, вспоминай…

Её щёки налились девичьим румянцем, а взгляд метнулся к двери. Да… да, блядь! Ловлю свой кайф, проникая в её голову, переполненную картинками эротического содержания с моим участием. Сейчас, в эту самую минуту, она изменяет ему со мной. Сейчас она моя. Моя и только!

Взгляда от её полыхающего лица оторвать не могу. Краем глаза машинально отмечаю вздымающуюся грудь, но этот приоткрытый ротик, неровно втягивающий воздух, занимает всё моё внимание. Целовать. Вылизывать. Покусывать. Пожирать, блядь! С упоением, с вожделением, без продыху, без перерыва... Зубами сорвать трусики и глубоко затянуться её запахом, проклиная тот день, когда сделал это впервые. Когда впервые вкусил свой наркотик, подсев так крепко, что сорваться с крючка помогут только глухие удары сырой земли о крышку гроба.

Хочет меня. Я так отчётливо ощущаю её желание, что разжижается мозг. Ещё помнит меня. Помнит, как охуенно нам было вместе. Плавится под моим взглядом, порно в голове с моими хриплыми стонами прокручивает.

– Перестань, – молит шёпотом и я не сразу соображаю, что она смотрит мне в глаза. Не сразу вижу слёзы в её. – Перестань, – вторит одними губами, моргает и резким движением вытирает воду с лица, но взгляд вновь мутнеет.

Облизывает и плотно сжимает губы, прикрывая лазейку, в которую я в своих похотливых мыслях жадно проталкивал язык. Неслабо так обламывает, но вместе с разочарованием приходит осознание. Она плачет.

Плачет от того, что захотела меня. Стыдится своих мыслей. Боится, что её теперешний мужик узнает.

Охуенно. Я, блядь, несказанно рад быть пятном на репутации.