"Аратта". Компиляция. Книги 1-7 (СИ) - Гурова Анна Евгеньевна - Страница 36

– Он просто любопытен, как травяная крыса! – буркнул мохнач. – Ему до всего есть дело. Или ты думаешь, что кто-то, кроме тебя, выболтал бы ему столько о нашей жизни на Ползучих Горах?

– Неправда. Я вижу, что ему хорошо со мной. – Айха в упор взглянула на дядю. – Скажи, брат матери, разве женщина не вольна выбрать себе мужа? Разве моя мать Качик не избрала моего отца из чужого рода и разве не прожил он с ней столько, сколько она пожелала, прежде чем вернулся восвояси?

Умги обидно расхохотался, но его сердце наполнилось горечью.

– Размечталась, глупая! Шаман чужаков беседует с тобой ради новых знаний, но женщину в тебе не замечает. Уж поверь, со стороны мне виднее. Или я не слышу разговоры южан? За те годы, что я вожу их охотников по нашим горам, я хорошо выучил их язык. Они называют нас вонючими животными, в том числе и тебя, полагая, что мы их не понимаем…

Айха промолчала.

– Не веришь мне! А зря. Ты перед этим тщедушным хитрецом всю душу раскрываешь, как будто он один из нас, – а он тебе тем же отвечать и не думает. Все это может очень плохо кончиться…

Умги фыркнул злобно, поворочал палкой угли в костре.

– Лучше бы ты, как раньше, таскала у него нитки и шерстинки и этим была счастлива.

– Я и так счастлива… – Айха устремила полный обожания взгляд в сторону стана…

И вдруг почуяла, что рядом кто-то есть.

Даже дыхание у девушки не сбилось. Она не шевельнулась – только кинула искоса взгляд на дядю, передавая ему свое ощущение чужака, притаившегося рядом.

У народа Ползучих гор этот дар богов издревле назывался Огнем Глаз. Им владели все – мужчины, женщины, дети. Слышать разговоры растений, животных, камней и звезд – это все они умели от рождения и даже представить себе не могли, как может быть иначе. Если бы человек лишился этого дара, он счел бы себя ослепшим и оглохшим и вряд ли захотел бы жить дальше.

Многознающие, бесстрашные шаманы разжигали свой Огонь Глаз до такой силы, что могли пронзать им завесы между мирами и видеть духов умерших, а также сущности из иных миров. Отдельные колдуны могли, разозлившись, даже убивать взглядом. А уж такую простую вещь, как обменяться мыслями, могли все. Это и сделала Айха. Не слово, и не образ, а ощущение – две пары глаз за во-он той кучей сена…

Умги покосился на короткое копье, лежащее у его ног. Чтобы бросить его, и мгновения не надо. Те, кто прячется в сене, не успеют даже ахнуть… Кто они такие, кстати?

Пожилой мохнач прислушался к своим мыслям и к сбивчивому дыханию в стогу, улыбнулся и передал мысленную просьбу брату-мамонту, что хрумкал травой неподалеку.

Лесные люди даже не представляют, на что способны мамонты. Например, подобный огромный зверь может подкрасться так бесшумно, что ни один охотник не услышит…

Мазайка как раз собирался прошептать Кирье, что мохряки, похоже, ссорятся, как бы не разодрались, – как вдруг позади него раздался громкий, нечеловеческий вздох. Солома полетела во все стороны. Дети повернулись и дружно завопили – прямо над ними нависал мамонт!

Огромный зверь подхватил еще охапку сена и отшвырнул в сторону. Мазайка и Кирья, не сговариваясь, кинулись прочь. Они выкатились из копны и через миг очутились прямо возле костра, где на них с ухмылкой поглядывали совершенно не удивленные мохряки.

– Не бойтесь, – хрипло сказал старший людоед – по-человечески, хоть и с арьяльским выговором, и как будто набил полный рот горячей каши. – Айхо вас не обидит.

– Я и н-не боюсь, – пролепетал Мазайка. – Я просто удивился.

– Не ешьте нас, мохряки! – пропищала Кирья. – Мы дурного не хотели!

– А зачем прятались?

Дети переглянулись и промолчали. Пышноволосая мохрячка посмотрела на них так пристально, что Мазайка даже вздрогнул, и что-то сказала своему родичу.

– Вы не к нам пришли, – прохрипел старший погонщик. – Вы к ним пришли.

Он мотнул косматой бородой в сторону загона, откуда на них с любопытством уже глядели длинноносые животные.

Мазайка уставился на него, изумляясь. Как погонщик узнал?

Ноздри мохряка зашевелились, как у зверя. Ярко-голубые глаза смотрели жутковато, как будто насквозь.

– Айхо узнал тебя, волчий пастух. Он говорит, что ты ему не нравишься. Ты пахнешь хищными зверями, пожирателями плоти. Братья их не любят. Они топчут их и рвут на части…

И мохряк скорчил рожу, показав такие крупные зубы, что Мазайка, собравшийся было встать, шлепнулся обратно в вытоптанную траву.

– Уходите, маленькие лесовики, – буркнул мохряк, снова принимаясь за свою работу. – Айхо хочет спать.

– Не гони нас, Айхо! – вмешалась Кирья, которой вдруг стало обидно за друга. – Мазайка только хотел узнать…

Людоед расхохотался и кивнул на свою соплеменницу:

– Айхо – это ее брат!

Мазайка наконец сообразил, что мохряк говорит о мамонте. Он взглянул на зверя у себя за спиной, который уже перестал раскидывать стог сена и подошел ближе, словно чтобы послушать разговор. Из-под свалявшихся косм на мальчика недоброжелательно глядел большой и умный карий глаз.

– Не бойся меня, – сказал мамонту Мазайка, стараясь говорить так же ласково, как с щенками своей стаи.

Он протянул ему руку ладонью вверх, как много раз протягивая новым членам стаи – медленно, но без малейших сомнений. Сомнения зверями сразу воспринимаются как ложь, а ложь – верный признак врага. Ведь тот, кто обманывает, скорее всего, охотится на тебя.

«Страха с Дядьками не должно быть никогда, даже если они рычат и скалятся тебе в лицо, – говорил дед Вергиз. – Кто боится – тот добыча. Или слабак. То и другое нам не надобно. Кто стремится подчинить себе волю зверя, должен быть отважен и спокоен. Звери это понимают куда быстрее и лучше людей».

Теплый, шершавый хобот ткнулся ему в ладонь, ощупал голову. Мазайка стоял неподвижно. Кирья напряглась, но тоже не шевельнулась.

Старый мохряк исподлобья поглядел на мальчика.

– Айхо говорит, что ты такой же человек, как мы. Вот не ожидал!

– Как вы с ним понимаете друг друга? – спросил Мазайка. – Вы смотрите одними глазами?

Людоед одобрительно крякнул.

– Из твоих глаз исходит невидимое пламя, хоть ты об этом и не знаешь. Выпусти его. Оно не знает преград. Подумай о чем-нибудь и пошли образ в сердце Айхо – он увидит.

– Что они любят? Какое лакомство?

– Ваши желтые сладкие земляные плоды им очень понравилась.

Мазайка представил себе горшок с репой и уставился в полускрытые шерстью глаза мамонта. Несколько мгновений он смотрел не мигая, пока не покраснел от натуги.

– Ты не так делаешь. Сперва постарайся увидеть его – не глазами, а сердцем. Почувствуй, что и он тебя видит. А уж потом посылай ему сладкие плоды…

– Не получается, – протирая уставшие глаза, огорченно сказал волчий пастух.

– Да на самом деле ты уже умеешь! Как ты звал из лесу свою стаю?

– С помощью манка. – Мазайка показал дудочку.

– Наверняка ты мог бы призывать их и без него.

«Какая удивительная мысль, – подумал Мазайка. – А в самом деле! Может, дудочка ничего не значит? Пришли бы волки, если бы в нее подула Кирья или, скажем, Учай?» Ему почему-то казалось, что все равно нет…

От мыслей его отвлек громкий окрик. Мохначка встрепенулась.

– Как удачно, что вы не спите, – раздался голос рыжего жреца. – Привет тебе, Айха!

– Хаста, спроси лохматых, ради Солнца, не видали они царевича? – обратился к нему бородатый ловчий.

Жрец перевел вопрос. Мохряки замотали головами.

– Плохо дело. Ну, пошли в лес. – Ловчий поглядел на восток. – Скоро начнет светать. Накх уже ушел к охотничьему святилищу…

Хаста вздохнул и уселся на землю у костра.

– Впервые в жизни я готов пожалеть Ширама, – проговорил он. – Если царевич не найдется, ему придется перерезать себе горло, и это еще лучшее, на что он может рассчитывать…

– Ты не пойдешь с нами его искать? – спросил охотник.

– Я разве вижу в темноте? Или могу найти след по запаху? Нет уж – вы следопыты, вы и ищите. А я о вас помолюсь, когда взойдет солнце.