Каратист: яростный кулак. Том 2 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 38

И вот я лежу внизу. А он подмял меня под себя. Выпрямился. Уселся у меня на груди. Коленями уперся в настил. И давай молотить кулаками по лицу.

Ох ты, какой коварный. Сам предложил работать легко и непринужденно. А теперь рубит без жалости.

Так, это «маунт». Очень невыгодная для меня позиция. Но из нее есть несколько вариантов выхода. И, к счастью, я их изучал. В прошлой жизни.

— Давай, Санек, вали его! — закричали зрители. Конечно. Они рассержены, что я завалил двух их соратников. И жаждут возмездия. — Вали молокососа!

То, что противник сидел на у меня на груди, хорошо. Это неустойчивая позиция. И это надо немедленно использовать.

Я прикрыл руками лицо. Одновременно поднял бедра вверх. Почти встал в мостик. Толкнул противника вперед. На себя.

Соперник прекратил молотить меня. Уперся перчатками в настил. Я обхватил его руками. Прижался к корпусу. Как к родной матушке.

Соперник пытался стряхнуть меня. Я схватил одной рукой его руку. Согнул ее в локте.

Потом согнул ноги в коленях. Левой ногой перекрыл его ногу. Чтобы ограничить в маневрах. Лишить точки опоры.

Противник не знал, что делать. Отчаянно пытался избавиться от меня. Конечно, вряд ли он изучал джиу-джитсу. Я оттолкнулся правой ногой. И успешно перевернул его набок.

Пока он пытался выяснить, что случилось, я оттолкнул его. И вскочил на ноги.

— Ого, это впечатляет, — сказал кто-то из зрителей. — Быстро высвободился. Вставай, Санек.

Я стоял в стойке. С поднятыми руками. Ждал, пока Санек поднимется. Тот встал и отошел подальше. Поднял руки.

— Ладно, ладно. Ты молодец. Быстро освободился. Знаешь приемы. Это в карате так учат? Если да, то я готов учиться.

Я чуток расслабился. Но руки не опускал. Нет уж. Он слишком коварный. Может, это тоже уловка? От таких всего можно ждать.

— Да, учат, — я продолжал глядеть на Санька. На его длинные руки. — А если ты готов учиться, то в первую очередь давайте соблюдать этикет. Этому будет посвящен первый урок. Только потом перейдем на практику. Если бой окончен, надо поклониться.

Санек пожал плечами. Отошел подальше.

— Как скажешь, — он оглянулся на Воловникова. — Товарищ капитан. Я согласен. Хочу учиться. Этот ваш каратист кое-кто умеет. Пусть покажет приемчики.

Воловников стоял неподвижно. Руки сложил за спиной. Лицо как каменная маска. Ничего не сказал.

Повернулся к остальным зрителям. В том числе, к двум предыдущим бойцам. В глазах молчаливый вопрос. Ну, а вы что скажете?

Бойцы переглянулись.

— Ну, что сказать? — протянул один. — Санек прав. Парнишка умеет махать ногами и руками. Довольно ловко. Я за. У него есть чему поучиться.

Остальные кивнули.

— Я тоже согласен, — от стенки подал голос мой первый противник. — Пусть покажет работу локтями и коленями. Он из меня чуть кишки не выдавил. Не отпущу, пока не узнаю.

Ну что же. Вроде единодушное согласие.

— Ладно, тогда я обговорю с ним, — кивнул Воловников. — Идите, ребята. И скажите остальным. Я пока поговорю с учителем. И запомните, с этой поры он для вас сенсей.

Бойцы потянулись к раздевалке. На ходу переговаривались. Воловников подождал, пока я сойду с мата.

— Обязательно кланяться? — спросил он, наблюдая, как я поклонился перед уходом. — Тут же только маты. Людей нет.

Я пристально поглядел на него.

— Нет, это дань уважения. Место, где человек занимается карате — это не просто маты. Это додзе. Место для самосовершенствования. Чтобы стать лучше. Я благодарен этому месту. Поэтому кланяюсь ему. За то, что стал чуточку лучше сейчас. Чем раньше.

Воловников озадаченно мотнул головой.

— Да, я слышал, что у вас целая философия. Ну, хорошо. Посмотрим.

Он достал из кармана листочек. Вручил мне.

— Занятие начнутся послезавтра. Два раза в неделю. Конечно же, не здесь. На стадионе «Динамо». Вот адрес. Завтра сходи туда. К руководству. Вот его данные. Подпиши все необходимые бумаги. И начинай.

Я посмотрел на бумажку. Почерк изящный и красивый. Никаких компьютеров.

— У меня вопрос. А могу я там проводить тренировки? С другими желающими? Я хочу открыть свой клуб. А то без этого трудно участвовать в соревнованиях. Да и вообще. Я хочу учить других людей. Передавать знания.

Воловников чуточку подумал. Потом кивнул.

— Почему нет. Но только в другие дни. Твои ученики не должны видеть наших. Я позвоню директору. Давай, приступай. Рад сотрудничать.

Он протянул руку. Я поглядел на ладонь. И пожал. Все-таки, он добился своего. Не мытьем, так катанием.

На следующий день я отправился в стадион «Динамо». Как и договаривались.

Здание располагалось на Ленинградском проспекте. В моей реальности его уже снесли. Для капитального ремонта. И реконструкции.

А здесь стадион благополучно существовал. Чувствовал себя превосходно.

Хотя, видно, что уже старенький. Его ведь построили полвека назад. Успел чуток обветшать. Эх, помнится, я сюда приезжал смотреть концерты.

А сейчас пришел вести собственную группу.

Отправился сразу после занятий. В нетерпении. Приехал и полчаса искал нужный вход. В таком громадном здании легко заблудиться. С непривычки.

Наконец, нашел нужный сектор. Оказывается, мне нужна была Малая спортивная арена. На восемь тысяч зрителей. Вернее, подтрибунные помещения рядом с ней.

Там и сидел человек, к которому меня направили.

Кстати, пока я шел, видел, как на стадионе тренировались футболисты. Бегали по полю. Кричали. Тренер то и дело свистел. И ругался на своих подопечных.

Я зашел под трибуны. Сказал на входе, что мне к Николаю Петровичу. К Синегородцеву. Старик вахтер указал вглубь темного лабиринта.

— Направо по коридору. Тридцать третий кабинет.

Я пошел в указанном направлении. Быстро отыскал кабинет. Постучался. Подождал, пока изнутри отозвались. И вошел.

Синегородцев оказался лысеющим мужчиной. С небольшим животиком. В желтой футболке и коричневых брюках. И еще с усами. Очень забавное сочетание.

— Да, конечно, помню, — он сначала наморщил лоб. Когда я сказал, зачем явился. Словно усиленно вспоминал, кто я такой. А потом кивнул. — Мы уже подготовили помещение.

Вот это деловой подход. А я-то, идиот, думал, что все равно не обойтись без знаменитой советской бюрократии. Впрочем, учитывая заказчика с Лубянки, все понятно.

— А когда я могу увидеть зал? — спросил я. — У меня, собственно, уже завтра занятия начинаются. Мне бы сейчас увидеть.

Синегородцев снова наморщил лоб. Потом даже потер его ладонью. Как будто воспоминания о зале вызывали у него сильную боль.

— Да, конечно, — наконец сказал он. — Пойдемте, покажу. Но сначала подпишите бумаги.

Он покопался в ящике стола, достал бумаги. И гремящую связку ключей. Я прочитал бумаги. Не нашел ничего криминального. Подписал.

Потом вышел вместе с Синегородцевым. И пошел с ним еще дальше. По коридору, опоясывающему Малую арену.

— Кстати, Игорь Станиславович говорил, что вы еще и для собственных нужд будете использовать? — спросил он как-то. — Для клуба карате? Я правильно понял?

Я подтвердил, что это так.

— Так сказать, совмещаю приятное с полезным, — я пытался улыбнуться. Синегородцев вяло скривил губы в ответ.

Мы шли долго. Пожалуй, обошли всю арену. По моим ощущениям. Наконец, остановились перед двустворчатой железной дверью.

Синегородцев нашел нужный ключ. Вставил в скважину. Повернул.

— Тут, конечно, присутствует некоторый беспорядок, — сказал он. — Но вы, я думаю, разберетесь. То, что не нужно, сдайте Михалычу. Он на вахте сидит.

Дверь открылась с великим лязгом. Мы очутились внутри. Пыльный коридор. Ведущий еще к другой двери. Уже поменьше.

Синегородцев поискал ключ, нашел связку. И вдруг снова потер лоб.

— Елки-палки, — пробормотал он. Глянул на часы. — Я же совсем забыл. У меня же совещание в профкоме. По путевкам хоккеистов.