Дебют (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович - Страница 25

— Так точно, ваше величество, — отрапортовал будущий академик. — Улыбнувшись, добавил. — Я сразу понял, что это секрет. Ну, как только вы заговорили об использовании климата против противника.

Молодец. Не врет. Осознал.

— Ваше величество… — слегка замешкался Кибаль. — А если я вас попрошу об одной услуге?

— Какой?

— Я передаю институт погоды одному из замов, а сам займусь только прикладной климатологией? Мне отчего-то стало интересно. Только…

Наверное, так даже лучше. Вон, заинтересовался человек. А что его смущает? Кажется, догадываюсь.

— Вас смущает, что институт станет секретным? Понимаю. Но в этом ничего страшного нет. Вы сможете баллотироваться в академики, получать свои чины и ордена, писать научные работы. Правда, публиковать вы сможете не все, а только то, что не станет являться секретным.

Эх, нет здесь традиций секретных лабораторий и институтов, а даже и не знаю, как всё организовать. Но подключу Мезинцева, пусть они вместе с Кибалем и думают. Всё-таки, какие-то секретные учреждения должны быть. Те же конструкторские бюро, ещё что-то. Почему я один должен голову ломать?

— В общем, трудитесь. Кстати, — чин статского советника вы получите, как только будет готов проект института прикладной климатологии, со штатами, с указанием целей и задач. Финансы я вам обеспечу, но сами знаете, что наука — это учет и контроль. А Россия, если грядет лихая година, не забудет своих героев. И врагов, кстати, Родина тоже не забывает. Но это так, к слову.

Перед самым выездом из Вологды, Пегов доложил, что Мезинцев и Кутепов просят меня выйти с ними на связь в самом скорейшем времени. Мол, они, в ожидании, уже собрались в комнате для совещаний. Понятно, что без важного повода министры не стали бы тревожить императора.

Стоило мне об этом услышать, как я тут же напрягся. Вот как чувствовал! Поезд как раз тронулся и набирал ход, а я поспешил к селектору, чтобы услышать новости.

В динамике раздался сухой раздражающий треск, говорящий о том, что связь установлена.

— Раз-раз, — произнёс я очень медленно и чётко.

Всё-таки связь и так была плохая, плюс было необходимо говорить громко и максимально медленно, чтобы каждое слово могло дойти до другого конца.

— Ваше императорское величество, здравствуйте, — услышал я искажённый помехами сухой голос.

Слова я хорошо разобрал, но вот голос говорившего не узнал совершенно. Было невозможно понять, кто именно говорит. Это мог быть как Мезинцев, так и вообще какая-нибудь посторонняя женщина или ребёнок. Голос казался металлическим и сухим.

— Докладывайте, — сдерживая эмоции, произнёс я. — Кто говорит?

— На связи генерал Кутепов, — раздалось с того конца. — Докладываю. Как только вы уехали, активизировались газеты с жёлтой прессой.

— Ну, не только пресса, — тут же раздался другой голос, судя по всему Мезинцева. — Это не пресса, а подпольные печатные издания. Я бы сказал, пропагандистские. Город захлестнула волна революционных газет и листовок, и другой печатной продукции. Жёлтую прессу мы прижали, так теперь среди народа распространяются революционные тексты, призывающие свергнуть власть изжившего себя самодержавия, — процитировал голос.

— И в чём же обвиняют императора? — с усмешкой спросил я.

— Основная тема, что молодой император развалит страну, — раздалось с того конца. — Народ помрёт от голода, одежда тёплая закончится, зимой все помёрзнут. Да ещё и топить дома будет нечем. Генерала-губернатора Архангельской губернии нет, откуда брать топливо?

— Ну да, ничего другого я и не ожидал, хмыкнул я. — Так вокруг Петербурга столько лесов, древесины, и это на крайний случай, если уж не удастся доставить каменный уголь. Да и дрова ближе вести не из Архангельской, а прилегающих в Петрограду губерний. И теплая одежда… Она что, так быстро изнашивается?

— Так им ведь повод для истерики нужен, а не здравый смысл, — раздалось с того конца. — Но вы не переживайте. Моё ведомство, совместно с силами МВД, практически решило данный вопрос, — распознал я речь Мезинцева. Всё-таки, даже несмотря на помехи, его я отчего-то сразу же узнал. — Выявлено два очага социал-революционеров, причём взят один из главарей — некто Савинков Виктор Борисович.

— Хм, Савинков Виктор Борисович, — припомнил я. Где-то я слышал эту фамилию, но сказать точно, где именно, не возьмусь. Видимо, как-то отметился этот мужчина и в нашей истории.

Точно. Тот самый знаменитый террорист, которого ловил Артузов.

— Однако этот Савинков не колется, — продолжил Мезинцев. — Даже несмотря на предъявленные расписки от турок, всё равно не сдаётся и не согласен идти навстречу следствию. Говорит, мол, мир не без добрых людей. Что, мол, многие беспокоятся за судьбу России-матушки.А то, что Османская империя, так что в этом такого?

— Ага, так беспокоятся, что снабжают террористов, — перебил Кутепов.

— Да, видите ли, тут придраться довольно сложно. У этого Савинкова свой благотворительный фонд. Причём, он содержит четыре детских приюта. И в принципе, довольно большие суммы представители из посольства Османской империи жертвовали именно под видом благотворительной помощи. Кроме всего прочего, среди меценатов были и наши крупные предприниматели. Например, Федуков Остап Семёнович. Он владеет заводом по выпуску ниток. А ещё Бычков Геннадий Евгеньевич, директор частного банка. И тоже тратит деньги на помощь деткам.

— Если вы задержали этого Савинкова, что будет с этими детскими домами? — спросил я. — Они что — рассадники террористов?

— А с детскими домами всё не так просто, — раздался ответ. — У них отдельное образование, программа утверждена в МВД. Учат многому, даже Закону Божиему, но и боевая подготовка присутствует. Пока сложно что-то утверждать, но, как мне видится, вы правы — в этих детских домах готовят полноценных боевиков прямо на нашей территории. Да настолько хорошо подготовленных, что жуть берёт. Вы только представьте, что в самом центре нашей страны вдруг вспыхнет такой очаг и радикально настроенные бойцы начнут устраивать бунты и боевые столкновения.

— Ну да, приятного мало. А к чему-то эти действия по распространению листовок привели? — спросил я, припомнив, что Кутепов оговорился по поводу вспышек и бунтов.

— К сожалению, да, — узнал я говор Кутепова. — Рабочие взбунтовались, требуют всеобщих избирательных прав. Оружия, конечно же, у них нет, но беспорядки устраивают знатные. Причём парализовали несколько направлений. Например, Сестрорецкий оружейный завод встал, целлюлозная фабрика тоже встала, перекрыли железную дорогу. Здесь ничего страшного, но уже второй день, как прекратились поставки зерна на хлебокомбинаты. Причём, вагоны стоят в 50 километрах, а приехать не могут.

— Так, — напрягся я. Что-то мне это напоминает. Недавно сам вспоминал события семнадцатого года. — А что с запасами зерна в Петербурге, хватает для хлебокомбинатов?

— Имеется запас. Сырья пока хватает, но скоро закончатся. Если начнется паника, сырьё станут закупать наперёд. А сырья не будет, и это подольёт масла в огонь.

— Слушайте, а среди заявлений, в тех листовках ничего не было о том, что хлеба в стране больше нет? — спросил я, припоминая посыл революционеров в моём времени, тогда это было одной из главнейших причин, вызвавших вспышку среди населения. Причём белый хлеб был, и еда была, а вот зерно точно так же и застряло на подходе к столице.

— Было, было, — согласился Кутепов. — Да только изъяли мы все листовки. А те, что разошлись, хоть и вызвали недовольство, но вроде бы народ держится. Мы даже шрифты изъяли, которыми бумажки печатали.

— Так, — перебил я его. — Первым делом, бросьте все силы и разблокируйте железную дорогу. Зерно должно прибыть! Что хотите, делайте. Хлеб должен выпекаться, — твёрдо приказал я. — Далее всех вышеупомянутых лиц задержать и допросить, причём разрешаю с пристрастием.

— Но как же так? — спросил Кутепов. — Будет много несогласий. Они ведь и вправду ничего плохого не делали, только жертвовали деньги. Да, мы знаем, что цели у них были не самые благие, но как это будет выглядеть перед народом? А перед законом?