Весь Дэвид Болдаччи в одном томе (СИ) - Балдачи Дейвид - Страница 38

После чего они замели все следы. Вот что заставляло Бёртона морщиться всякий раз, когда он смотрел на себя в зеркало. Сокрытие следов. Они солгали. Солгали своим молчанием. Но разве он, Бёртон, не лгал постоянно? По поводу всех этих ночных свиданий? Когда каждое утро здоровался с первой леди? Когда играл с двумя детьми на лужайке Белого дома? Не рассказывая им о том, что их супруг и отец вовсе не такой милый, хороший и добрый, каким они его, вероятно, считают. Каким его считает вся страна.

Секретная служба… Бёртон поморщился. Самое подходящее название. Сколько всякой грязи он повидал за годы службы! И Билл отводил взгляд. Как и все остальные агенты, в тот или другой момент. Между собой они шутили или жаловались на то, что видели, но и только. Эта функция, пусть и нежеланная, являлась неотъемлемой частью ремесла. Власть сводит людей с ума; она внушает им сознание собственной неуязвимости. А когда происходит что-то плохое, подчищать грязь приходится простым трудягам из Секретной службы.

Несколько раз Бёртон снимал трубку, собираясь позвонить начальнику Секретной службы. Чтобы рассказать ему всю правду и выйти из игры. Но всякий раз он клал трубку на место, не в силах вымолвить слова, которые положат конец его карьере, а по большому счету и жизни. И с каждым днем крепли его надежды на то, что все откроется само собой, хотя здравый смысл и подсказывал, что такое не произойдет никогда. Бёртон чувствовал, что сейчас уже слишком поздно говорить правду. Если б он заговорил через день, через два, это еще можно было бы объяснить, но только не теперь…

Мысли Бёртона вернулись к расследованию смерти Кристины Салливан. Он с большим интересом прочитал заключение о вскрытии, любезно предоставленное местной полицией по просьбе президента, глубоко, очень глубоко опечаленного трагедией. Черт бы его побрал!

Синяки на подбородке и следы удушения. Эти повреждения причинили не пули, выпущенные им и Коллином. У женщины были все основания хотеть убить президента. Однако Бёртон не мог этого допустить, не мог допустить ни при каких обстоятельствах. В наше время абсолютных истин почти не осталось, но это, черт возьми, была как раз одна из них.

Он поступил совершенно правильно. Бёртон повторил себе это уже тысячу раз. Совершил то самое, к чему его готовили буквально всю его взрослую жизнь. Обыкновенный человек не способен понять, просто не способен представить себе, что будет думать, что будет чувствовать агент Секретной службы, если в его дежурство произойдет что-то плохое.

Давным-давно Бёртон разговаривал с одним из бывших телохранителей Кеннеди. Тот так и не смог забыть Даллас. Он шел рядом с лимузином президента и не мог ничего сделать. Президент был убит. Прямо на глазах у агента пуля поразила его в голову. Он ничего не мог сделать, однако на самом деле всегда что-то есть. Всегда можно принять какую-то дополнительную меру предосторожности. Повернуться влево, а не вправо, наблюдать более пристально за каким-то зданием. Более внимательно всматриваться в толпу. Телохранитель Кеннеди так больше и не смог обрести душевный покой. Уволился из Секретной службы, развелся и закончил свои дни в какой-то крысиной дыре в Миссисипи, в то же время все последние двадцать лет жизни оставаясь в Далласе.

С Биллом Бёртоном такое никогда не случится. Вот почему шесть лет назад он закрыл своим телом предшественника Алана Ричмонда — и в награду за это, даже несмотря на бронежилет, поймал две пули 38-го калибра в стальной оболочке, одну в плечо, другую в предплечье. Просто чудо, что ни одна не задела жизненно важные органы и артерии, оставив Бёртону лишь несколько шрамов, а также глубокую благодарность всей страны. И, что самое главное, подхалимство со стороны коллег по Секретной службе.

Вот почему Бёртон выстрелил в Кристину Салливан. И так же в точности он поступил бы и сегодня. Он убивал бы ее столько раз, сколько потребуется. Нажимал бы на спусковой крючок, наблюдал бы за тем, как пуля весом сто шестьдесят гран на скорости свыше тысячи двухсот футов в секунду ударяет в висок, обрывая молодую жизнь. Выбор сделала Кристина Салливан, а не он. И она умерла.

Бёртон вернулся к работе. Пока еще это было в его силах.

Глава президентской администрации Глория Рассел быстро шла по коридору. Она только что вкратце объяснила пресс-секретарю президента, какое развитие российско-украинского конфликта следовало считать наиболее благоприятным. Чистая политика требовала безоговорочно поддержать Россию, однако в администрации Ричмонда чистая политика редко определяла процесс принятия решений. В настоящий момент все межконтинентальные ядерные силы находились в руках Русского Медведя, однако у Украины было гораздо больше шансов стать важным торговым партнером западных стран. Стрелку весов в пользу Украины склонило то обстоятельство, что Уолтер Салливан, ныне сраженный горем близкий друг президента, проталкивал крупную сделку с этой страной. Он и его друзья через свои сети пожертвовали на избирательную кампанию Ричмонда примерно двенадцать миллионов долларов, обеспечив ему существенную поддержку в борьбе за Овальный кабинет. Президент просто не мог не вернуть этот долг. Следовательно, Соединенные Штаты поддержат Украину.

Рассел взглянула на часы. Какое благословение, что существуют независимые причины принять сторону Киева, а не Москвы, хотя, как она была склонна верить, Ричмонд в любом случае пришел бы к тому же самому решению. Он знал, что такое преданность. За услуги нужно расплачиваться. Просто положение позволяет президенту делать это в огромных, глобальных масштабах. Одна проблема с плеч долой. Сев за стол, Глория сосредоточилась на разрастающемся списке неотложных дел.

Через пятнадцать минут политического жонглирования она встала и медленно подошла к окну. Жизнь в Вашингтоне текла своим чередом, точно так же, как и на протяжении последних двухсот лет. Повсюду различные группировки, щедро вливающие деньги, интеллектуальную мощь и состоявшихся тяжеловесов в политику, что в конечном счете означает то, что ты должен потопить всех остальных, прежде чем они потопят тебя. Рассел понимала правила игры лучше многих. Она также обожала эту игру и преуспела в ней. Определенно, это была ее стихия, и она получала бесконечное наслаждение. Правда, ее начинало тревожить то, что она до сих пор не замужем и не имеет детей. Поток нескончаемых похвал становился однообразным и скучным. И тут в ее жизни появился Алан Ричмонд. Он заставил ее увидеть возможность шагнуть на следующий уровень. Быть может, на такой уровень, на который до сих пор еще не поднималась ни одна женщина. Эта мысль так прочно засела в голове у Рассел, что временами ее охватывала дрожь восторженного предвкушения.

И тут этот оглушительный удар в лицо… Где этот тип? Почему он не дал о себе знать? Он должен, обязан понимать, что у него в руках. Если ему нужны деньги, она их заплатит. Имеющихся у нее в распоряжении неучтенных финансовых средств хватит на то, чтобы удовлетворить самые безрассудные требования, а Рассел была готова к худшему. Это одна из прелестей Белого дома. На самом деле никто точно не знает, сколько денег требуется для содержания этого места. Это обусловлено тем, что слишком большое количество ведомств выделяют часть своего бюджета и персонала на функционирование президентской администрации. И вследствие этой финансовой неразберихи главе этой администрации редко приходится беспокоиться о том, где взять деньги даже на самые бредовые покупки. Нет, подумала Глория, деньги будут самой меньшей проблемой. Хватит других забот.

Известно ли этому человеку, что президент совершенно не понимал, где находится? Вот чего Рассел боялась больше всего. Что, если он попытается связаться с президентом напрямую, а не через нее? Ее начало трясти, и она плюхнулась в кресло у окна. Ричмонд тотчас же догадается, какие мотивы ею двигают, тут все предельно ясно. Пусть он высокомерен, но он не дурак. Он ее уничтожит. Только и всего. А она окажется совершенно беззащитной. Нет, ей нельзя разоблачать Ричмонда. Она все равно ничего не сможет доказать. Ее слово против его. И она отправится на свалку ядовитых политических отходов, осужденная, а затем, что самое страшное, забытая.