Полудержавный властелин (СИ) - Соболев Николай Алексеевич - Страница 8

И — великий пост.

Суровое и покаянное время после масленичного разгула.

И только под Светлую Пасху вернулся Федька Пестрый, заматеревший, с обветренной на морозах до красноты рожей, с приданными ему строителями — русским, чехом да сербом. Приволокли они полный отчет о Береге, объезд которого и занял у них добрых пять месяцев.

— Большие крепости вдоль Оки нужнее всего в Нижнем Новгороде, во Переславле-Рязанском, в Коломне, в Серпухове да Калуге.

Ну, положим, про большую крепость в Нижнем я давно думал — волжский форпост, нависающий над Казанью. В Коломне крепость наша собственная, тут без проблем. В Рязани…

— Что Иван Рязанский?

— Князь с нами в согласии, но казной скуден.

Я усмехнулся. Было бы странно, если на просьбу Москвы малость поиздержаться на крепостное строительство не последовала встречная просьба профинансировать. Тут главное учет и контроль — помочь поможем, но строго на строительство.

Серпухов… Тут проще всего, шурин сам все понимает и сам город укрепляет. Но и ему помощь не помешает. А вот Калуга может стать головной болью, это можайское владение, драгоценного кузена Ивана Андреича. Ему сейчас, после Диминого аншлюса деваться особо и некуда, граница с Литвой исчезла, но при его крайней хитрозадости и стремлении везде и всюду хоть что для себя выдурить, нельзя исключать, что он может и с татарами сговорится. Запросит у какого Сеид-Ахмета ярлык, возникнет в линии опасная дырка и возись с ним потом. Как бы его сковырнуть с удела?

— Малые же крепости в Муроме, Городце, Кашире, Тарусе, Алексине, Козельске и Сухиничах.

Так… в Брянске крепость хорошая, в Гомеле и древнем Стародубе Дима сам строит, если весь план выполнить, то основная линия прикроет весь южный фас от Гомель-Гомеля до Баден-Бадена… тьфу, до Нижнего-Нижнего.

— В поле передовая сторожа выдвинута, до Сосны и Воронежа, за татарскими шляхами следить. Вдоль Берега засечные головы назначены и каждому в известном числе наказано сторожей и приказчиков себе набирать, а зимой засеки строить.

Вот где первым делом надо засеками озаботиться, так это в Мещере. У меня там сам по себе промышленный район вырастает — поташ жгут, деготь гонят, в Гусской волости Вацлав Рогач третью стекольную гуту ставит, там песок больно подходящий. Не дай бог татары налетят, и не так жаль, что пограбят, как сожгут все и людей сведут. Так что там по Оке надо накрепко вставать, тем более, если я решу влезть на южный берег, Выксу поднимать.

Да вообще, черт побери, надо все прикрывать!

Вот тот же Матевос, гончар и глазуровщик — я его в Гжель определил, потому как знаю, что там глины гончарные есть. Когда волости да села у маман отбирал, знакомое название и всплыло и я себе пометочку сделал, завести в тех краях керамическое производство. А тут и специалист подходящий нарисовался. Чех, мастер по изразцам, что Шемяка прислал, там уже обустроился, теперь вот и армянина добавлю, чистый интернационал. Ничего, их внуки уже русскими себя считать будут — как Ховрины, Саркизовы или Патрикеевы.

— В Кашире, Серпухове и Коломне княжеским повелением городовые полки содеяны, охочие люди набраны. В прочих городах пока не приступали. Послужильцы же и сироты боярские в семи волостях испомещены, где вотчины на великого князя поменяны.

Слава богу, железа в Устюге все больше выделывают на новых печах. А то вооружать всю эту ораву попросту нечем было бы, несмотря на весьма невысокие требования. Вместо панцыря или байданы — суконный тегиляй с подбивкой пенькою, сабля, копье да саадак с луком, на татарский манер. Дешево и сердито, к тому же не нужен конь, способный таскать тяжеловооруженного всадника, хватит татарской лошадки. Весть в город подать или с татарами через реку перестреливаться — самое то.

— Сколько всего?

— Пока пять сотен.

— Негусто, на тыщу верст рубежа-то.

— Так только начали, княже, дай срок!

Дай срок и дай денег. Всякая управленческая задача решается, как меня учили, при наличии трех ресурсов: времени, денег и полномочий. Ни один из них не должен равняться нулю, нехватка одного ресурса компенсируется двумя другими. Вот и получается — полномочий, как у главы государства, немеряно, волен казнить и миловать, а вот денег пока маловато, значит, расходуем время… А оно дороже золота! Год-другой и все может так поменяться, что нам небо с овчинку покажется. А чтобы время экономить, золото нужно…

Вот хорошо было Тимуру — сходил в Индию, награбил немеряно хабара. Испанцы вон тоже, поплывут в Индию и золота из Нового Света натащут… Блин, да чего я плачусь? Помогло им это золото, а? Нихрена не помогло! Испанцы в нем попросту захлебнулись и почти все свои колонии еще до ХХ века растеряли. А осколки Тимуридской империи так и застряли в средневековье, пока их где русские, где англичане не прибрали пушками да винтовками. Русские-то трудом, потом и кровью выбились, вот и нечего ныть.

Работать надо.

[i]…в своей тайной лаборатории близ Урюк-Чурека © М.Успенский

От митрополичьего поезда они отстали в Липеси, или, как называл его Бежих, в Ляпциге. Вечером загнали все двадцать возков на монастырский двор да развели коней по стойлам — на собор ехало изрядно клириков и слуг. Помимо самого Исидора отрядили и суздальского епископа Авраамия, поскольку в сонме греков вокруг митрополита Киевского и всея Руси нужен хоть единый русский иерарх. Да еще тверичи сподобились своего посла Фому наладить.

А уж Авраамий прихватил иеромонаха Симеона, да сына боярского Илюху Головню. Илья к нему на службу перешел сразу как в розыске отличился, когда князя Юрия отравили. Сам Василий Васильевич, великий князь московский, направил и велел не только поручения епископа исполнять, но и учиться. Илюха и так читать умел, писать тож, а от Петра да Бежиха, по дороге от Пскова до Липеся еще и немецких слов нахватался.

Дорога-то долгая вышла, ехали с остановками, почитай пять месяцев, от апостола Трифона, что зимой празднуют, до летнего дня Петра и Павла. За такое время много чему научится можно. А уж сколько они увидели — и не рассказать. Симеон все записывал и наказал Илюхе делать то же самое, только какой из сына боярского писатель? Города перечислить, да расстояния между ними, да диковины редкостные, да о том, как чуть в бурю на море не сгинули.

Дивился Илюха сильно — у немцев все города каменные, да соборы великие, в фонтанах вода студеная и вкусная, а туда по трубам попадает. Здешние мужики чулки носят, к поясу подвязывают, на головах куколи, а поверх шапки суконные. И шти не едят.

Бежих и Петр все посмеивались над ним, ну да небось сами когда в первый раз все чудеса немецкие увидели, тоже с открытой варежкой ходили.

Невысокий плотный Бежих на самом деле Бедржих по прозванью Гуска, и он из тех чехов кто три года как в Москву приехал. Василий Васильевич сразу же его с Петром к митрополиту Исидору приставил, как только узнал, через какие города ехать предстоит. И еще потому, что Бежих добре немецкий язык понимает. А Петр вообще как родной знает, потому как в Бранисе под этим самым Липесем и родился.

Вот туда они и отпросились на день у аввы Исидора, родню проведать. А обратно один Петр вернулся — дескать, напали по дороге лихие люди, он один только и убег, а что с Бежихом да Илюхой, неведомо. Ну, так они уговорились.

Вот и поехали, помолясь, сперва в Камениц, где ткани белят, а оттуда через горы в Хомутов. По дороге Бежих все знакомые места узнавал — он тут с Прокопом Голым, гуситским воеводой, на месенского владетеля воевать ходил. Тот самый Лепесь осаждали, сразу как побили немцев и крыжаков над Лабой. Там у них табор был, тут возы в круг ставили, дабы от рыцарской конницы отбиться, там погибших отпели и похоронили…

Илюха все больше молчал да крестился слева направо — он ныне изображал польского шляхтича Яна из Пшиманова, принявшего обет молчания. Так наказал Василий Васильевич еще в Москве, а когда Илюха встал на дыбы, не желая латинским подобием креститься, князь три дня уговаривал и уговорил только после того, как епископ Иона заверил Головню, что грех этот на себя примет, а ему отпустит.