Из жизни кукол - Сунд Эрик - Страница 74

Похоже, не так конструктивно.

Он подослал в Фисксетру двух парней, Александера Сёдерберга и Фадхи Абдулрашида, поручив им проследить, чтобы дядю до конца его жизни кормили через зонд.

Кевин даже не знал, кто исполнил заказ и сколько их было. Знал только, что дело сделано чисто и обошлось ему в триста тысяч.

Прочие Повелители кукол сидели по тюрьмам в ожидании судебных процессов, и любые контакты были им запрещены.

Сидели все. Но грязь с имени его отца – мертвого, невиновного – была смыта.

Шла первая весна их новой жизни – всего несколько недель до белых ночей, над головой потолок из розовых цветов. Сакуры зацвели в день, когда просьбу отца о предоставлении убежища удовлетворили, в конце апреля.

Сейчас май. Отец везет ее в кресле-каталке вдоль аллеи, к воде.

И улыбается, как когда она была маленькой.

Они – семья, Джон и Мерси Абиона, и каждый из них родился во время своего пути.

За последние месяцы Мерси пересказала отцу все о том, как переставала быть человеком, унижала себя, а может, и других тоже. И он плакал, сидя в больнице у ее кровати. Время от времени отец напоминал ей, что в том, чтобы упасть, нет ничего постыдного; лежать и не пытаться встать – вот настоящий стыд.

Этот образ показался Мерси немного смешным. В реальности она не стояла и не лежала, она беспомощно сидела в кресле-каталке, которое уже начинало ощущаться как часть тела. Мерси трудно было поверить врачам, когда те говорили, что уже через полгода она сможет вставать.

Нам помогут, мы справимся.

Отец замедлил шаги и указал на причал с яхтами. Мачты торчали, как флагштоки.

– Water… Вода?

Он хорошо выговорил, и Мерси кивнула.

– Да. “Вода”.

– Лодка? – Папа сделал еще одну попытку.

Мерси улыбнулась.

– Да. Или “кораблик”.

Отец поставил кресло у скамейки и сел рядом с Мерси.

Улыбнулся, как когда она была маленькой.

На трех разных корабликах они доберутся до Рунмарё. Первый, до Ваксхольма, отходит через двадцать минут. Отец достал термос с кофе и два бутерброда.

Нова говорила, что в шхерах красиво и безобразно.

До скорого. Береги своего папу.

Я пока посплю, но если тебе станет одиноко, разбуди меня.

Там пятьдесят тысяч островов. По одному на каждое человеческое чувство.

В июне солнце вернулось на Тантобергет, как вернулись обитатели садового хозяйства. Старики в желтых резиновых перчатках и семьи с маленькими детьми, жители Сёдермальма, высшая прослойка среднего класса, они расхаживали по липкой грязи в брендовых кроссовках.

На маленьком участке высилась целая гора заплесневелых досок. Себастьян помог ему обновить веранду и эркер. Осталось только покрасить.

Перекрасить дом вместо того, чтобы его сжечь, подумал Кевин и посмотрел на яхтенную стоянку. Почти все морские, кроме старой папиной лодочки. Она так и стояла под чехлом, как напоминание о прежней жизни. Прежней жизни Кевина. Такой же ущербной, как лодка на суше.

В доме было включено радио. Диктор сообщал о взрыве заминированной машины; погибло около пятидесяти человек.

Сейчас его могло заставить заплакать только что-нибудь душещипательное. Милые зверушки, маленькие дети. Люди, которые добры друг к другу. При столковении с вещами ужасными Кевин чувствовал только прохладную пустоту.

Автомобили взрываются каждый день. Подробности не стоит запоминать, потому что их скоро сменит очередной взрыв и очередные подробности.

Вошел Себастьян с двумя бокалами белого вина, сел на ступеньках веранды рядом с ним.

– Не скучаешь по работе? – спросил он.

– Ни по чему я не скучаю.

Заявление об отставке было лучшим событием в его жизни.

Себастьян рассмеялся.

– А по новой работе?

– Побуду пока в отпуске. В доме еще столько дел. – Кевин поставил свой бокал. – Надо убрать хлам до прихода Веры.

Себастьян покачал головой.

– Нет, ты лучше столом займись. Хлам уберу я.

Пока Кевин переодевался и накрывал на стол на веранде, Себастьян прикатил тачку и начал грузить на нее доски.

Кевина поражало, какой он сильный. Себастьян управился за сорок пять минут.

Если бы их жизнь была фильмом, он сидел бы на веранде и смотрел бы, как Себастьян моется и ополаскивает лицо из бочки.

И был бы он, Кевин, Джейком Джилленхолом, а Себастьян был бы Хит Леджер.