«Желтая смерть» (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 30

— Мне докладывали, что у вас есть знаменитые казаки. Пусть проедут по улицам с пиками и шашками, да жители посмотрят на их лампасы. Наших добрых парижан такое зрелище сильно вдохновит!

Казаки имелись, как не быть — среди них тоже «вольница» имелась. Но оно и понятно, если вспомнить кто такие Стенька Разин и Емельян Пугачев. Таких удалось набрать на казачью полусотню штатного состава. К удивлению графа в ней оказались в большом перевесе те, кто носил прежде на шароварах желтые лампасы — сторонники «Читинской» и «Красноярской» псевдо-республик, участники вооруженной демонстрации в Иркутске. Эти забайкальские, амурские, уссурийские, енисейские и иркутские казаки живо сообразили, чем им грозит карательная экспедиция генерала Ренненкампфа, идущая из Маньчжурии, а от Урала по Трансибу двигался отряд гвардии, который без суда и следствия казнил бунтовщиков. Так что мятежные станичники постарались как можно быстрее покинуть пределы богоспасаемого отечества, понимая, что их ожидает в самом скором времени.

— Увы, мой генерал, коней дали, но пик и казачьих шашек попусту нет. Да и лампасы нашить надо, но нет желтой атласной ленты, шириной в вершок, — Игнатьев для наглядности раздвинул пальцы. Про лампасы он раньше и не думал, но раз вопрос задан, надо на него найти достойный ответ.

— Пустяки, мне за сутки разыскали здесь десять тысяч охотничьих ножей, найдут пики с шашками, а нет — немедленно изготовят. Так, а ведь казачьи шашки у нас есть в складских помещениях музеев, они там с Крымской войны пылятся. А ленту тем более найдем — модных магазинов много, к вечеру рулоны привезут обязательно, не беспокойтесь.

Генерал подозвал адъютанта и отдал ему короткий приказ, а Игнатьев почувствовал, что с души упал камень — слова у генерала Галлиени не расходились с делами…

«Братушки» болгары, православные люди, а тут вместе с союзниками — германскими офицерами. Если сильно не присматриваться к кокардам на фуражках, много ли найдется отличий от русского православного воинства, что не раз спасало их от турецкой резни? История любит вот такие ехидные шутки, которые происходят вполне регулярно, как по расписанию, в любое «удобное» время!

Глава 32

— Это война экономик, государь. Все думают, что она будет короткая, и продлиться полгода, максимум год. И надеются на запасы, которых не хватит. Тот, раньше мобилизует экономику, получит инициативу в ведении боевых действий и превосходство в силах.

— Мы тут опережаем противника, Павел Карлович, наши казенные заводы уже подходят к максимальному выпуску всего необходимого, а через полгода и удвоения, за счет совершенного перехода на две смены. Кроме того, войдут в строй новые заводы, которые уже возведены или строятся.

— Все это так, ваше величество, но превосходство это временное — мы заранее готовились, а кроме нас более никто, даже немцы. Но нас к 1916 году догонят в выпуске военной продукции, а к следующему году перегонят. А после этого рубежа, делаем отсечку на февральской революции семнадцатого года, которую необходимо избежать, мы начнем существенно отставать.

— Но так и нам нужно провести мобилизацию производства, генерал, планы ведь заранее подготовлены, и они начали выполняться.

— Это хорошо, но несет дополнительные тяготы для народа и государства, которых нужно избежать. Чтобы не выйти из войны с напрочь «убитой» промышленностью, и подорванным сельским хозяйством.

— Что вы хотите предложить, Павел Карлович?

— Внести коррективы в планы — желательно покончить с войной как можно быстрее. А сделать это можно одним лишь образом — лишить Германию союзников, и как следствие, надежды на благополучный для нее исход в вооруженном противостоянии.

— Добить Австро-Венгрию пока не получается — ее войска хотя и покидают Галицию, но немцы вовремя пришли на помощь. Именно они остановили прорыв нашей 9-й армии.

Ренненкампф помрачнел — с западного фронта на восток были переброшены три пехотных и один кавалерийский корпуса. Причем последний был сводный — пополненный за счет других, а это само по себе наводило на размышления. По приходящим донесениям выходило, что сражение за столицу Франции приняло ожесточенный характер, а тут немцы перебрасывают войска в Силезию. Такое возможно только в одном случае, если австрийцы находятся на грани катастрофы, и вопли из Вены кайзер Вильгельм не смог проигнорировать. Вот тут и стало понятно, что сражаться с германцами на равных можно, но это занятие чревато большими потерями, которых лучше всячески избегать — дополнительные мобилизации обескровят страну и ее экономику, причем крестьянские хозяйства пострадают в первую очередь.

— Ничего страшного, государь, это и предполагалось изначально — без Австро-Венгрии «второй рейх» не выдюжит в одиночку. Нужно продолжать гнуть прежнюю линию — отбиваться от немцев, и давить всеми силами на австрийцев и мадьяр. Когда овладеем карпатскими проходами, то даже тогда не стоит останавливаться, и освобождать словацкие земли, потом добраться до Моравии и Богемии — нужна Прага и чешские заводы, они не должны работать на наших врагов. Хотя вряд ли удастся это сделать за зимнюю кампанию — но стоит попробовать. А еще втянуть к следующему лету в войну Румынию — фронт тогда не только у нас увеличится, но и у врага, а мы введем в действие всю нашу кавалерию.

— Но ведь тогда в войну вступит на стороне Антанты Италия, как мне помнится. А немцы ударят по нам главными силами — и начнется, как говорил Николай Николаевич, «великое отступление».

— Такого развития событий не произойдет, государь. В отличие от того времени у нас есть запасы снарядов и патронов, а Германия еще не развернет их производство до такой степени, чтобы нас просто смять. К тому же число пехотных дивизий у нас возрастет в полтора раза, а конных вдвое, пусть и с уменьшенной мощью. Резервов хватит, чтобы отбиваться от германцев и продолжать давить на австрийцев с прежней настойчивостью. И более того государь, следует широко внедрять в умы идеи панславизма — если их примут в полной мере славяне «лоскутной империи», то их армия уменьшится наполовину в одночасье. А у нас увеличится — трофейного вооружения уже хватает на десяток дивизий, а будет еще больше.

— Но ведь Турция вступит в войну в ноябре — это через семь недель. И ситуация для нас значительно осложнится.

— Этим и нужно воспользоваться, государь, причем немедленно. В зимнюю паузу, когда на германском фронте не будет активных действий. И ударить всеми силами по османам — нужно высадить десанты по всему побережью, захватить древний Понт, от Синопа до Батума. И попытаться освободить армянское нагорье до Эрзерума — предотвратить резню христианского населения. Вовлечь Англию — пусть проводит высадку в Дарданеллах. Чем больше там «томми» уложат, тем для нас лучше. В той войне нас «использовали», в этой мы должны быть намного умнее, и только нашим планам, и нашим выгодам отдавать приоритет.

— Хотелось бы, — негромко произнес царь, прекрасно знавший, как повели себя так называемые «союзники». — С такими друзьями и врагов не надо, они гораздо хуже немцев, Павел Карлович.

— В том то и суть политики, государь, когда играешь плохими картами, но другие думают, что у тебя отличный расклад. А заканчивать партию надо иначе — не карты на стол, а канделябром по голове — так всегда поступают с мошенниками. Заметьте — они хотят, чтобы мы воевали за них, но вот прощать долги не желают. А потому и наше отношение должно стать соответствующим — уже сейчас можно начать «мирную» пропаганду — кайзер Вильгельм на нее отреагирует, и как минимум предложит заключить сепаратные мир. Но только после того, как поймет, что «великого отступления» наших армий не будет. Он за это уцепится, а союзники станут перед неприятной дилеммой — или выполнить наши вполне уместные требования, либо остаться воевать один на один с Германией. Шантажировать — они к этому приему сами всегда прибегают, и нам не грех.