Алые Евангелия (ЛП) - Баркер Клайв - Страница 58

Речь Непоглощаемого возымела эффект. Толпа тут же заревела "Да!", а Непоглощаемый тем временем погрузил острие своего клинка в бушующее пламя над своей головой. Свет мгновенно отразился сияющим отблеском, брызнувшим вспышкой белого каления по всему кафедральному фойе.

Единогласное, зычное "Да!" усилилось, когда лучи взорвались о каменные стены, пробивая в них рваные дыры, каждая из которых была не меньше десяти футов в поперечнике, а многие и вдвое больше.

— Входите все! — заорал Непоглощаемый, его голос обладал достаточной силой, чтобы донести его слова до полчищ, теснившихся на пляже вокруг здания. — И уничтожьте!

Гарри и его друзья отступили глубже в тень, когда десятки тысяч демонов, которым было отказано в доступе, просочились внутрь через проломы в стенах, а их костистые спины, прижатые друг к другу, напоминали бурлящий поток тараканов, перелезающих друг через друга и падающих в трясину из тел тех, кто забрался на уступы и перевалился на другую сторону раньше них.

Этот безумный поток нахлынувших демонов заполнил пространство не рассчитанное и на малую толику такой толпы, их ярость подпитывалась иллюзорной жаждой оказаться в самом средоточии духовного очищения, мельком являвшегося им в мечтах на протяжение всей жизни. — Да! — кричали они. — Да! — крови и свету; —Да! — мученической смерти, если такова будет цена их присутствия здесь.

Жрец Ада понимал, что перед ним зал для приемов, заполненный населением небольшой страны, которому он может свидетельствовать, и у него есть картина, способная положить конец стремительно нарастающему безумию, спровоцированному Непоглощаемым. Пусть убедятся, что великий владыка не придается размышлениям где-то там, ниже; пусть они сами узреют.

— Взгляните на паданца! — воскликнул Сенобит. — Ваш славный лидер говорит о вечных размышлениях Люцифера о природе греха. Ваш славный лидер обманул вас. Я покажу вам ангела Люцифера. Во всей своей замызганной славе.

Он жестом направил заряд силы в пол, который разверзся под ним, увлекая за собой сотню или около того солдат; затем он опустился на несколько секунд и снова поднялся на всеобщее обозрение, с трудом удерживая в одной руке труп Люцифера. Он представлял собой жалкое зрелище — свисающий из кулака жреца Ада мешок переломанных костей, зернистое посеревшее лицо, словно вырезанное фото из книги зверских преступлений, запавшие глаза, зияющий рот, ввалившийся нос, представлявший собой всего лишь две дырочки на лице.

— Это… — сердечно прошептал жрец Ада, его голос снова охрип, но был слышен всем собравшимся, — … владыка, за которого вы сражаетесь. По мере того, как говорил, он, не прилагая заметных усилий, поднимался сквозь загустевающий суп из затхлого и гнилостного воздуха, пока не оказался приблизительно в двадцати футах над толпой. Он выполнил один полный оборот и выпустил труп — тело упало обратно на охваченный пламенем помост, а затем в отверстие, использованное жрецом Ада для спуска вниз, и скрылось из виду.

Над армией воцарилась напряженная тишина, и единственным звуком, который можно было услышать, было равномерное потрескивание нежно льнущего пламени. Непоглощаемый, явно удивленный видом своего павшего повелителя не меньше остальной армии, изо всех сил старался ободрить своих павших духом солдат.

— Этот мерзавец убил нашего Короля! — прокричал Непоглощаемый. — Его нужно уничтожить! Вперёд!

Но него не послушали. Медленно, но неуклонно приспешники Непоглощаемого поворачивались к нему лицом, пока вся его армия не воззрилась на него с выражением предательства и осуждения на своих лицах.

— Вы что, спятили? — закричал Непоглощаемый.

— Вполне вероятно, — ответил жрец Ада. — Они лицезрят свои отражения, не прикрытые лживыми прикрасами. Бремя истины слишком велико, Ваша светлость. С удовольствием представляю вам свою армию. И это последнее, когда-либо виденное вами.

Затем жрец издал боевой клич, эхом отразившийся от стен собора, повторяясь в ушах каждого присутствующего. Он поднял руки и ринулся на Непобедимого, призывая меч в правую руку. В мгновение ока жрец отсек руку Бессовестного чуть выше локтя и пронзил ее мечом для пущей верности. Это было первое ранение, полученное Непоглощаемым на протяжении многих веков. Шок от травмы вызвал у него непроизвольное извержение языками пламени, а затем он начал бормотать глоссолалию.

В течение нескольких этих мгновений демонстрируя всю степень своей слабости, Непоглощаемый оказался абсолютно беззащитен пред атакой своих бывших сподвижников. И они воспользовались этой возможностью, спеша и паникуя не успеть, стремясь как можно скорее покончить с ним. К тому времени, как Неприкаянный повернулся лицом к своим предателям, в его спине было уже четыре клинка, и вдвое больше ран — самая тяжелая из них, пришедшаяся на затылок, была результатом удара, явно предназначавшегося для его обезглавливания, и, возможно, так бы и случилось, если бы он не успел перехватить клинок оставшейся рукой, когда тот вонзился в его пылающую плоть, и мгновенно расплавить его.

— Убивцы! — прорычал он, и пламя, бившее из его отрубленной руки, приняло форму исполинской косы. По мощи она ничем не уступала своему железному аналогу. Она лишила ног семерых его врагов и рассекла надвое восьмого на уровне талии.

Пока Непоглощаемый своей косой забивал и крошил на куски лишившихся ног, один из переживших таки эту бойню, подкрался к нему сзади и одним ловким ударом отсек руку с косой у плеча. Непоглощаемый резко крутанулся, желая встретиться лицом к лицу с этим членовредителем, а встретил очередную сотню живых убийц, остервенело набросившихся на него: они резали, рубили, потрошили, пронзали; их атаки были столь стремительны, что смертоносные пламёна, порождаемые жизненной силой Непоглощаемого, — пламёна, способные в мгновение ока испепелить его убийц, — так и не разгорелись.

Дальше последовало лишь безжалостное, равнодушное расчленение: тело упало на колени, тело оперлось на единственную уцелевшую руку, потом на локоть, потом завалилось на бок, едва различимы горящие ноги, напоминающие топочные отходы, и два куска руки, также горящие, и вот уже от всего этого поднимается удушливый черный дым, пахнувший на Гарри, когда дым достиг его, горящей кучей мусора.

— И так все кончено, — вымолвил жрец Ада. — Многие годы мне являлось видение, что подготовившись всеми известными мне способами, я армию поведу из этой преисподней, где страдали мы за грехи Падшего.

Он постучал себя по лбу. — Здесь все великие труды, некогда принадлежавшие волшебникам Наземного мира. Они не расставались с ними без борьбы. Многие ожесточенно сопротивлялись мне. Я был терпелив. Я знал, что этот день наступит в назначенный срок, и моим долгом было прийти к вам в этот день, обладая всей мощью, которой когда-либо владели наши супротивники. Со знанием, доступным мне, я мог бы погубить мир десять тысяч раз и воскресить его десять тысяч раз сызнова, ни единожды не повторившись. Теперь мы на перепутье. Я готов разделить эту магию с теми, кто последует за мной. Кто примкнет ко мне, чтобы повели мы агнцев на заклание?

Реакция толпы была схожа с ревом некоего огромного животного, подающего голос после пробуждения. После того, как армия издала свой первобытный клич, через дыру в полу собора из растрескавшейся внизу земли поднялась теневая пелена. Она поднялась в воздух позади жреца Ада, некоторые ее части поднимались быстрее других, осыпаясь при этом почерневшей пылью.

Это зрелище не осталось незамеченным демонами, находящимися в соборе. Сначала они предположили, что это очередное колдовство их нового, восхитительного лидера. Но уверенные крики, порожденные таким допущением, вскоре уступили место суеверному ропоту, когда теневой занавес продолжил подниматься, а рассыпаемая им пыль распространяла весть, гася каждое пламя, играющее над каждым факелом, и дым их затухания преумножал количество теней, сгущавшихся в воздухе.