Перерождение Артефактора (СИ) - Тарс Элиан - Страница 5

Поднявшись с кровати, я подошёл к туалетному столику и принялся рассматривать своё отражение в зеркале.

Восемнадцать гребанных лет… Ровно столько прошло с даты моей смерти. Но судя по юным чертам лица, что смотрело на меня из зеркала, ровно столько могло пройти со времени моего второго рождения.

Переродился через миг после смерти. Но восемнадцать лет находился в забвении. При этом тело росло и крепчало.

Хех, я пропустил восемнадцать лет новой жизни и лишил своих вторых биологических родителей радости материнства и отцовства, чтобы сохранить воспоминания о жизни прошлой.

Нельзя что-то получить из ничего — это основа мироздания. Закон равноценного обмена был основой алхимии прошлого. Закон сохранения энергии — это фундаментальный закон природы и основа науки настоящего. Все эти идеи составляют единое целое.

И всё же перерождение души кажется чем-то далёким от науки.

Но можно выдвинуть гипотезу. Например, такую — по какой-то причине моя душа не очистилась от воспоминаний, и новому телу потребовалось время, чтобы адаптироваться к ним.

Но что меня пробудило? Лаграндж говорил, что пробовал на мне все методы современной медицины. Плюс в саркофаге имелся контур, поддерживающий необходимый уровень вибраций в теле — я на нём лежал. Это всё могло ускорить моё пробуждение.

Как и та девушка, коснувшаяся моей руки… После ужина я поинтересовался у Лагранджа, что с ней стало и кто она вообще такая. Лаграндж ответил, что неизвестная полу-алти. Её и её пособников — чистокровных алти, повязали городские стражники. Но девушке удалось выбраться из тюремной камеры и вместе с товарищами скрыться в неизвестном направлении.

Чему я, странным образом, несказанно рад.

Сделав утреннюю зарядку и приведя себя в порядок, я спустился в гостиную. Лаграндж с хмурым видом читал газету. На главной странице был изображён рисованный портер девушки полу-алти с подписью «Разыскивается».

— Не очень похожа, — изрёк я, указывая на портрет. — В жизни она гораздо красивее. Доброе утро, господин Лаграндж.

— А, сынок, здравствуй! Как спалось?

«Сынок»? Опять? Вчера, когда зашёл разговор о девушке полу-алти, я сказал, что она назвала меня «Тайон». Однако использовать это имя Лаграндж почему-то не стал.

— Благодарю, спал как младенец, — улыбнулся я. — Много лет проспал беспробудно, а всё равно почему-то хочется спать.

— Понимаю, — хмыкнул Лаграндж. — Сам порой не могу выспаться, даже если сплю часов десять. Ну да ладно, это всё причитания тех, кому за сорок. Сынок, я подумал насчёт твоих слов о планах. И хочу уточнить, мы исходим из того, что ты сирота?

Мои биологические родители, возможно, такие же светлокожие и светлоголовые алти, скорее всего, где-то существуют. Но уж точно не в Шестом сумеречном море, где я сейчас нахожусь. Меня привезли из Седьмого. Я конечно, отыщу их — хочется увидеть много-много светлоголовых и оранжевоглазых алти… Но сейчас связывать себя с ними не собираюсь.

Что же до моей матушки… Точнее, до матушки Леона Джонсона… Вчера я спросил у Лагранджа о ней и рад был услышать, что она до сих пор живёт здесь, на острове Бун, в славном городе Торвиль. Но прийти к ней и сказать, что я — Леон? Нет уж! Вряд ли она поверит какому-то алти. Да и выдержит ли она такой удар после смерти сына?

— Да, — кивнул я.

Лаграндж торжествующе улыбнулся:

— Раз да, значит теперь «нет»! Поздравляю, ты больше не сирота, сынок.

Смысл его слов до меня дошёл не сразу. И те несколько секунд, что я пытался осознать услышанное, Лаграндж наслаждался моей реакцией.

— Вы хотите усыновить меня? — наконец спросил я. — Вот так просто?

С одной стороны, мне, давно взрослому и самостоятельному мужику, опекуны не нужны. Чего доброго, ещё начнёт совать свой нос в мои дела или палки в колёса вставлять. С другой стороны, Лагранж вроде человек неплохой, очевидно, богатый и со связями. Не вижу проблемы, чтобы во второй раз начать путь к титулу Хозяин Морей в более выгодных условиях. Хотя… Глядя на себя в зеркало, можно подумать, что даже с фамилией Лаграндж, проблем у меня будет больше, чем у юного курсанта Академии Леона Джонсона почти сорок лет назад. Пусть и безвестного, но всё же чистокровного викторианца, а не странного алти.

— А чего в этом сложного? — хохотнул он. — Я взял за тебя ответственность в тот момент, когда купил тебя у алиссийцев. И не отказываюсь от неё сейчас.

— Благодарю, господин Лаграндж, но я и сам могу нести за себя ответственность, — всё-таки попробовал я отказаться.

— Не будь таким букой, сынок. Если ты в самом деле в первую очередь желаешь сосредоточиться на покорении сумеречных вод, а не на борьбе с предрассудками, собственной нищетой и зыбким положением, то моя фамилия станет для тебя хорошим подспорьем. Поверь, мне это ничего не стоит. Я давно занимаюсь поддержкой талантов, да и просто тех, кому эта поддержка нужна.

Хм, Лаграндж озвучил мои собственные мысли. Так он не только владелец музея, но ещё и меценат? Или даже филантроп? И гуманистом быть пытается?

Что ж, решено! Александр Лаграндж — отличный мужик, с которым можно иметь дело. Пусть сейчас он поможет мне быстро расправить паруса, в будущем уже моя… наша фамилия будет греметь во всех морях и приносить ему пользу.

— Да будет так, — я протянул ему руку. — Для меня честь принять ваше предложение, отец.

— Давай не так формально, чай не на приёме. И вот ещё… Это всего лишь предложение… Ну может, немного личное пожелание, но, я думаю, лучше тебе оставить имя «Тайон» как семейное. Знаешь, иногда у людей бывают такие вторые, тайные имена.

— Думаешь, что-то более распространённое будет лучше? — я подхватил его мысль.

— Созвучных, но привычных нашему слуху имён я не могу подобрать. Но если ты не против, я хотел бы назвать тебя в честь моего дедушки. Всегда думал, что, если у меня появится сын, назову его в честь дедушки. А так даже созвучность какая-то будет. Как тебе «Теодор»? А для друзей просто «Тео»?

— Капитан Теодор Лаграндж? — хмыкнул я. — Звучит неплохо.

Так мы определились с моим наречением и усыновлением. Лагранджу оставалось лишь уладить юридические формальности. Этим он собирался заняться после завтрака. На самом же завтраке мы продолжили обсуждать тему моего ближайшего будущего.

За прошедшие восемнадцать лет в законах ничего не поменялось. Только тот, кто окончил морскую академию, может стать морским офицером. Лучшие выпускники академии сразу после выпуска становятся капитанами. Те, что похуже, получают иные офицерские должности и возможность дослужиться до капитана в будущем. Окончить академию возможно за один год. Если не получилось — не беда, продолжаешь обучение, пробуешь пересдать…

Но не более трёх лет. За три года не справился? До свидания, бездарь. А ведь учёба ещё и больших денег при этом стоит.

— Сейчас как раз проходит зачисление, — рассказывал за столом мой новоиспечённый отец, поедая омлет из яиц куровидного кальмара, — уже месяц идёт и ещё два продлится. Затем начнётся учебный год, а спустя девять месяцев вновь откроется трёхмесячное окно зачисления. Вот на него мы и будем ориентироваться.

— Нет, — я мотнул головой. — Хочу сейчас.

— Э? — яйцо, наколотое на двузубую вилку, замерло у рта Лагранджа. — Сынок, ты у меня, конечно, уникальный мальчик, но такой нетерпеливый, право слово. Поступить в Академию невероятно сложно. Как минимум нужно иметь навыки старшего матроса, а получить их можно либо в судоходной школе, либо служа на корабле, либо обучаясь у частных инструкторов на кораблях-полигонах. Именно этот вариант, кстати, мы и будем использовать.

— Благодарю за разъяснение и всё, что ты для меня делаешь и собираешься сделать, отец, но всё же я хочу попробовать поступить уже в этом году. Я ведь подхожу по возрасту?

— Кто б знал, — хмыкнул он. — Совершеннолетие у нас с семнадцати, с семнадцати и можно поступать. А тебе…

— Пусть будет восемнадцать! — заявил я. — Если нужна дата рождения, давай запишем день, когда умер капитан Джонсон! Меня очень поразила история о нём, отец. Да и во время своего сна слышал какие-то обрывки разговоров об этом человеке.