Смерч навстречу. Даром (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" - Страница 25

Паша прижал к себе тяжело дышащую девушку, поглаживая и целуя волосы.

Этого стоило ждать, черт подери!

Последние годы он настолько привык к оргазму как к освобождению, некоему пиковому выплеску брутальности в партнершу, что юношеские воспоминания о каком-то букете ощущений стали казаться бредом на фоне сперматоксикоза. Но сейчас он поймал такой приход, что чуть глаза из орбит не вынесло. С каждым разом с Дашей банальная сексуальная близость играла новыми гранями. Казалось бы: ну что там может быть нового после двадцати лет активной практики? А вот поди ж ты! Новые отношения засасывали все глубже и глубже. Но вместо того чтобы пугаться этой зависимости, Кощей крепче прижал свое почти невесомое сокровище…

Утром Павел проснулся выспавшимся. Это была такая редкость, что захотелось посмотреть, сколько же времени. Но на плече лежала теплая Даша, и ради какого-то глупого любопытства нарушать эту тихую идиллию казалось кощунством. То, что Паша обнаружил себя на спине, а не свернувшимся в позу эмбриона, тоже было удивительно. Эта привычка была отголоском ПТСР, подхваченного Поляковым после взрыва в блиндаже в довесок к контузии. Это случилось ночью, и первое время, придя в себя, Паша засыпал только на снотворном. Потом, когда тело пришло в норму, психолог посоветовала ему вспомнить детство и прятаться от пережитого как от детских ночных монстров: свернувшись под одеялом. Удивительно, но вместе с сеансами психотерапии способ помог. Но избавиться от этой привычки Кощей так и не сумел, и даже слегка комплексовал по этому поводу. Так, самую капельку. Из серии: да, на солнце бывают пятна. И хотя светить от того оно не перестает, но все же неаккуратненько.

Когда Даша открыла глаза, и Поляков все же освободил руку и взглянул на часы, оказалось всего девять. Детское время. Паша благородно пропустил Дарью в душ первой, и пока она отмокала, даже еще немного вздремнул про запас. Потом настала его очередь в ванную. Когда он, бодрый и энергичный, выбрался из душа, Даша была уже во всей красе, скромной, как у первого одуванчика на полянке. Ее волосы пушистились, лицо, благодаря этим тайным женским технологиям, казалось лет на пять моложе, чем вчера ночью. Одета Дарья была демократично и уютно: джинсы и мохнатый безразмерный свитер. Павел оделся в стиль. В привычном неформальной одежде он чувствовал себя комфортнее, чем в костюме.

Народа в кафе было мало, гости спали после вчерашних возлияний и разгуляний. Организаторы это предусмотрели, и до основной программы времени оставалось целых два часа. Поляков потащил Дарью в бассейн, где выяснилось, что она совершенно не умеет плавать. Только топориком, зато почти сразу вниз. Пришлось учить. Ну то есть сначала пришлось уговаривать, в том числе шантажом. А уже потом — учить. Налапавшись Дашиного тела, наржавшись и нахватав тумаков от возмущенной девчонки, Кощей наконец выбрался из воды. Несветаева больше всего возмущалась по поводу утраченного макияжа, поэтому перекус заказали в номер.

После бассейна и перекуса грех было не поваляться. А валяясь, сложно было удержаться от лишнего, тем более что оно оказалось очень кстати. Но непросто. Дарья стояла на страже добродетели, как викторианская девственница. И когда окна номера оказались законопачены так, что ни одному лучику внутрь не пробиться, ‑ благо за окном было пасмурно, ‑ Паша наконец наощупь добрался до кровати и Даши. В полной темноте это тоже оказался улет.

Потом Даша снова возмущалась по поводу макияжа, а Поляков лишь посмеивался, натягивая и застегивая брюки. Энергия требовала выхода. Чтобы не висеть над душой, он предложил встретиться у кафе, а сам пошел размять ноги. Последние поздние пташки вползали оттуда, набив клювики на «дожевать». Кощей зацепился языком с Димой Алексеенко, активистом Совета предпринимателей. Даша все не шла. Внутри нарастало неясное беспокойство.

— Дим, ладно, пойду я подгоню свою спутницу, — откланялся он и пошел к номеру. Чем можно так долго заниматься.

Паша прижал карту-ключ к двери. Электронный замок щелкнул. Дверь открылась.

Дарья был не одна.

К стене ее прижимал Джабир. Не просто прижимал, а целовал в десны.

У Полякова дар речи пропал.

— Я не понял… — заговорил он, откашлявшись.

— А, брат Паша! — обернулся Терлоев, растягивая губы в оскал. — Не обессудь.

Дарья выскочила мимо Паши в дверь, будто его не было. И она вообще не при чем.

— Представляешь, да, иду, смотрю, твоя чикса-бикса, болячка эта. Стоит, такая, лыбиться: о, Джабир… Заходи, говорит, туда-сюда…

Чем дольше он говорил, чем яснее складывалась картина произошедшего. И, конечно, она не имела ничего общего с тем, о чем свистел Терлоев.

— Шалава, — подвел тот итог.

— Ах ты… — набирая инерцию, Паша налетел на эмэмашника.

Понятно, Терлоев не стоял, раскрыв объятия. И вторую щеку подставлять не собирался. В ход пошла посуда и мебель. Когда в номер ворвалась служба безопасности, целым оставался только телевизор на стене. Чудом просто. Охранникам тоже досталось. Нехрен лезть не в свое дело.

Только зычный окрик Тяжелкова заставил Пашу снова соображать.

— Что здесь, черт возьми, происходит?! — орал он.

— Он… — пытаясь отдышаться, выдохнул Поляков, — пытался изнасиловать мою девушку.

— Оставь, да, э-э-э-э… Какое «насиловать». Сама позвала…

— Ты ща допросишься… — Паша снова сорвался с кулаками, но трое парней из охраны все-таки его затормозили.

— А где… предмет спора-то? — полюбопытствовал Тяжелков.

— Коней сразу включила. Сама она на меня вешалась! — пояснил Джабир, и Поляков напрягся в руках охранников.

— Девушку найдите, — распорядился олигарх.

После переговоров по рации, старший из охраны доложил, что девушки нет.

— Как нет? — не понял Тяжелков.

— Ну ушла она.

— Куда?

— Кто ж ее знает. За ворота. По дороге.

— Как она могла уйти?! — вызверился Кощей. — У нее вся одежда здесь. И сумка с телефоном! Она в одном свитерочке выбежала.

— Так в свитере и ушла.

Паша глянул в окно, по которому стекали капли первого весеннего дождя, и рванул к машине.

Может, ее кто-нибудь подобрал? Хотя куда она на попутке поедет, без ключей и телефона? Где ее потом искать? Хорошо, если она знакомых себе на такой случай завела. В общем, Поляков выруливал на трассу, костеря всех, вообще всех: Терлоева, Тяжелкова, дебилов на воротах, который выпустили в такую погоду девушку в чем мать родила. Себя тоже. Что ему стоило подождать? Куда его понесло? Зачем? Ведь так все хорошо было! В кои-то веки. А теперь, блин, вообще непонятно каким боком вылезет.

К счастью, далеко ехать не потребовалось. Даша шла по обочине, ссутулившись и обняв себя руками. Она развернулась на звук мотора, но увидев машину, демонстративно продолжила путь. Без бабских закидонов обойтись не получится. Паша обогнал ее и затормозил.

— Даша, давай поговорим в машине, — он поднял руки, показывая, что уже на все согласен.

Девчонка даже не подняла на него взгляд. Промокшая насквозь, с сосульками волос, с которых стекали капли, с зареванными глазами и красным от слез и холода носом, она перла вперед, как бульдозер против небоскреба.

Поляков преградил ей путь. Она шагнула в сторону. Он тоже.

— Даша, пожалуйста, сядь в машину, я тебя отвезу, куда скажешь.

Она молча шагнула в другую сторону. Ее ощутимо трясло.

— Так! — Павел подхватил ее на плечо и получил кулаками по почкам. Но разве это кулаки? Так, кулачочечки. — Сейчас ты, — он распахнул пассажирскую дверцу, — сядешь, согреешься, скажешь мне, какой я подонок, наорешь, успокоишься, и после этого, — он впихнул ее внутрь и захлопнул дверь, сел со своей стороны и закончил: — А потом, если захочешь идти дальше, иди хоть к черту на куличики!

Поляков хлопнул своей дверцей, хотя вот она тут вообще ни при чем была. В машине повисло тягостное молчание. Мотор шумел. Дарья всхлипывала. Кощей матерился. Про себя. Он выдохнул, чтобы не сказать сгоряча лишнего, врубил на максимум печку и потянулся рукой назад. Там, на полу, стояла его дежурная тренировочная сумка.