Смерч навстречу. Даром (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" - Страница 18

— Я прошу дать мне шанс. Еще один шанс. И если потом ты скажешь, что между нами все, я не буду тебя преследовать. Как тот твой… Не знаю, от кого ты сбежала.

Конечно, Поляков лукавил. Где-то глубоко-глубоко он понимал, что деваться-то Дарье некуда. Не в ее ситуации. Но остановиться Кощей не мог. Уж больно ему захорошело от расколупывания чужой болячки. Так, что казалось, еще немного ‑ и снесет.

— Павел Константинович, как там капуста? — Даша неуловимым жестом отерла слезы. — Кушать уже хочется.

— Так в течение дня надо есть нормально, — буркнул Паша, поднимаясь и направляясь к плите.

— Может, я ела днем.

Штирлиц как никогда был близок к провалу…

— Даша, только не нужно рассказывать, что у тебя в холодильнике завелось что-то кроме плесени. И та от голода сдохла.

Поляков вопросительно приподнял бровь и бросил косой взгляд на Дарью. Типа «А ну-ка опровергни!». Та скривила губы и сложила руки на груди. Типа: «Моя плесень, мы с жабой кого хотим, того и душим». Хотя про жабу — это скорее в адрес Паши. Но, как ни странно, против трат на девчонку Пашина жаба не возражала. Возможно, признала в ней родственную душу. Земноводное, в смысле.

Капуста была на подходе, и Поляков перешел к нарезке. Дарья воровала пластики прямо из-под ножа, Паша изображал возмущение, но в душе ликовал. Он не получил прощения. Но и обиды на него тоже не держали. Можно сказать, прогноз благоприятный. Потом они ели, и Пашин внутренний соловей в надежде на «сладенького» разливался, как Волга по весне, повествуя в лицах о сегодняшних подвигах. Тема нейтральная, никому мозоли не отдавливает. И Даша растаяла и хихикала, таская из нарезки свежие огурцы и кусочки сыра. После главного блюда Павел вынул из пакета на подоконнике торт.

— О не-ет! — застонала девчонка. — В меня уже больше ничего не влезет!

— А ты попрыгай!

— Я даже не уверена, что у меня хватит сил оторвать пятую точку от стула. Столько смести! Я сейчас, наверное, как сумоист вешу. Или как два сумоиста.

— Два карманных сумоиста, ага! А тортик мы можем позже съесть…

— Павел Константинович, — снова заледенела Дарья. — Вы его с собой возьмите. Чай попьете перед сном…

Паша в который раз поразился таланту девчонки вкладывать смысл между строк. Только что в очень деликатной, но категоричной форме ему сказали, что единственное «сладенького», которое ему сегодня светит — мучное. А секс не светит в обозримом с точки зрения Даши будущем, и тортом его не купишь. Мечты же свои о радостном времяпрепровождении с Дарьей Паша может крепко зажать левой рукой. Или правой. Как нравится.

— Даш, давай мы обойдемся без этого бенефиса в честь тортика, хорошо? Завтра съешь.

— Я все равно его не съем.

— Попробуешь хотя бы.

— Съесть?! Не-не, в меня точно не влезет.

— Просто попробуешь.

Осознав, что спать все же придется дома и в одиночестве, Паша засобирался. При посещении санузла он прикинул, куда можно поставить камеру, чтобы она не затрагивала интимную зону унитаза. И даже остолбенел, когда понял, что думает об этом на полном серьезе. Пока мысли не перешли в решение, Поляков выскочил в коридор и оделся. Хозяйка (вы)проводила его и закрылась.

Паша быстро запустил просмотр с камеры. Немного побродив по линии «кухня — санузел — прихожая», Даша вошла в зал и уселась на диване, довольно раскинув руки по спинке. Неплохо для первого раза после эпик фейла. Кощей выставил рычаг коробки передач в нужное положение и тронул машину с места.

У него есть целых три дня, чтобы уговорить Дашу поехать с ним в загородный спортивный клуб Тяжелкова на девятое мая. Номер Павел уже забронировал.

После ухода шефа Даша прибралась на кухне, полюбовалась на цветы и утащила их в комнату. Красиво же! И приятно. Умеет Павел Константинович быть душкой, когда хочет. А когда не хочет — не быть. Что самое удивительное: Дашин монстрочувствительный радар не диагностировал в действиях Кощея второго дна. Он просто делал то, что хотел. И сейчас он искренне хотел порадовать Дарью. Не потому что обязан. Или так принято. Или вынужден, потому что по-другому не даст. Или потому что хотел выпендриться. Нет. Поляков думал о ней. Не только в плане эротических фантазий, а вообще.

Впервые кто-то думал о том, чтобы сделать приятное ей.

Ей, а не собственному самолюбию.

Это было непривычно.

Так получилось, что Даша не гуляла с мальчиками в школе. И в вузе тоже. В школе ‑ потому что боялась маминых истерик. Ко времени учебы в университете Несветаева уже научилась скрывать знакомства и искусно врать. Но сперва на парней времени не было, а потом стало не до того. Мама заболела, и Даша до последнего старалась совмещать учебу с работой. Вскоре работы стало столько, что вздохнуть некогда. А затем был первый секс. Даша так боялась потерять работу, что была согласна на все. Даже на лишение девственности в бытовке.

Забавно: она ясно помнила ощущения, будто это случилось вчера. Но начисто забыла его лицо и имя. Или просто не хотела вспоминать. Это был первый Козел в Дашиной жизни. Было больно и противно. И в полной мере соответствовало маминым характеристикам. Он сказал, что было прикольно, у него раньше девственниц не случалось. Но он предпочитает женщин умелых. Это не значило, что теперь Даша может выдохнуть. Это означало, что ей следует подучиться. Порно посмотреть, например.

Ночью, с выключенным звуком, под одеялом, Дарья впервые смотрела видео для взрослых. Это было отвратительно. Но возбуждающе. Тогда и пробудился ее похотливый монстр, а Даша поймала свой первый оргазм. Потом научилась использовать то и другое.

Это было гадко и не имело никакого отношения к Павлу Константиновичу. Или Павел Константинович не имел с тем опытом ничего общего. Как и шикарный букет в наскоро обрезанном тетрапаке. Все это чуждо ее жизненному опыту.

А ведь кто-то так живет!

Почему кто-то может так жить, а она вынуждена сосать вялые члены вонючих козлов?

Словно ответом на вопрос зазвонил телефон. Мама просто на удивление сегодня ничего не испортила. Кроме настроения. Но тут уж, как говорится, родителей не выбирают. Кто родил, с тем и страдают. Даша включила телефон на громкую связь.

— Здравствуй, доченька! — начала мама непривычно. За эту фразу мама в один момент заслужила звание мастера по разрыванию шаблонов международной категории.

— Здравствуй, мама. Как ты?

— Скучаю.

От одного слова у Даши на глаза навернулись слезы. Как она смеет так плохо думать о маме?! Мама — единственный родной ее человек. Никому, кроме мамы, она не нужна!

— Я тоже скучаю, мама.

— Возвращайся.

— Мам…

— Ты там питаешься наверняка непонятно чем, опять гастрит заработаешь…

— Я хорошо поужинала.

— Какой-нибудь лапшой химической?!

— Мам, у меня солянка была на ужин. С курицей, — похвасталась Даша.

— Ну хоть кто-то из нас нормально питается, — шмыгнула носом мама. — Правильно, ты молодая, тебе нужнее. А мне-то все равно помирать скоро…

— Мам, ну зачем ты так?

Вот она ду-ура! Хвастовство — великий грех. Оно будит в людях зависть. А в сочетании с чревоугодием… Да приправленный блудом… О, нет! Ни слова о блуде!

— Да что же ты оправдываешься? — похоронным тоном продолжала мама. — Да ты не оправдывайся. Я же понимаю. В большом городе и уровень жизни, конечно, нужно поддерживать. Модные шмотки всякие, цацки дорогущие… Не то что у нас, в глубинке. И продукты тоже покупать какие попало-то нельзя. Засмеют. Скажут: «Деревенщина». Понятно. А мама-то и рожечки может. С маслицем. Растительным. Да гречечку. Гречка, правда, подорожала…

— Мам, ну что ты? — включилась в уже знакомую игру Даша. Она знала ее на зубок. — У тебя же давление! Тебе нужно хорошо питаться. Овощи, фрукты.

— Да зачем уже… Неизвестно, сколько я еще протяну…

— Мам, ну давай я тебе денег переведу? Я как раз вчера две курсовые закончила, заказчики рассчитались.