Мы – силы - Еловенко Вадим Сергеевич - Страница 11

• Предыдущая
• 11/129
• Следующая

– В Псков, – ответил Артур. – Там вся наша группа и руководство телецентра.

Офицер вернул документы, которые ему протянул Артур, даже их не посмотрев. И сказал сочувственно:

– Псков утоплен. Весь под водой. Великая разлилась. Там раньше, чем в Питере, началось. Никто не понимает почему. Вам туда нельзя. Да и не пропустят вас в затопленный город. Вам на Валдай заворачивать надо. Он долго продержится. Может, даже весь этот кошмар выдержит. Сейчас поедете прямо и сразу на круговом повороте уходите налево. Часов этак четыре-пять, и вы доберетесь. Вода еще не дойдет даже досюда. Может, мы вас еще и нагоним.

– Нам надо в Псков. Там наши товарищи, – плаксиво сыграла Юта, с надеждой глядя в глаза офицеру.

– Девушка, – устало сообщил мужчина. – Ваши друзья и товарищи уже наверняка спасены. И более чем вероятно, что их вывозят в глубь страны. А мимо Валдая их ну никак не повезут. Так что поверьте мне и езжайте в безопасное место.

Офицер весь промок и явно хотел обратно в машину, в чем ему мешать, естественно, никто не стал. Поблагодарив, Артур повел машину под приподнявшийся шлагбаум…

Денис брел по колено в воде по скрытому под мутным потоком тротуару. Он уже не единожды спотыкался и падал. Это не сделало его более мокрым, дождь и так уже намочил Дениса более чем достаточно. Простой переход от своего дома до особняка Марковых теперь занимал у него вместо десяти минут целый час. И ладно, если бы он один раз прогулялся до него. Так ведь нет – Марков Семен Викторович любитель был погонять молодого человека в ненастную погоду. С самого утра Денис так и не вылезал из воды. Сначала Семен Викторович послал его в больницу – сообщить, чтобы прислали врача для его простудившейся жены. Затем Денис должен был проведать старшего сына Маркова. А это ни много ни мало через полгорода пештовать. Денис проклял все, пока добрался до Максима. Хорошо, что тридцатилетний сын Семена Викторовича был более гуманным, чем его отец. Усадил, подсушил возле пылающего камина, напоил чаем, а перед самым уходом его жена накормила Дениса супом. Зря. На теплый сытый живот Денис еще больше стал страдать от этой чудовищной погоды. Именно сытость сделала его более невнимательным к тому, через что он идет. Он часто падал не в силах удержать равновесие. Его лицо уже побелело от холода, а губы приобрели странный лиловый оттенок. Промерзшие со сжавшейся от воды кожей пальцы почти не слушались его. Он пытался и дышать на них, и прятать в карманах тяжелой, намокшей куртки. Все тщетно. Они практически не сгибались.

По дороге к особняку он заскочил в дом, где жил сам до смерти мамы. Она работала экономкой у богатой семьи Марковых, и после ее скоропостижной смерти от отека легких Семен Викторович решил, что он должен взять под свой контроль дальнейшую судьбу пятнадцатилетнего Дениса.

По ходатайству в мэрию мальчика не отправили в приют и даже разрешили жить без официальной опеки. Неофициальным опекуном был сам Семен Викторович. В принципе, Денис был только за. В большом доме Марковых ему нравилось. И он часто оставался ночевать под его крышей, с разрешения, естественно, хозяина. Чтобы мальчик не болтался без дела после школы или во время выходных, Семен Викторович поручал новой экономке использовать Дениса в несложной работе, как-то: сходить в магазин или привезти с рынка картофель или сахар, которые обычно покупались огромными мешками. Также в обязанности Дениса входило выполнение поручений самого Семена Викторовича и кормление его многочисленных питомцев. В доме Марковых был целый зоопарк, в котором можно было найти и попугаев пород двадцати, и лемуров, контрабандно привезенных из Африки, и даже длиннющего удава, что вечно спал в своем аквариуме. И если большинство обитателей зоопарка, включая различных грызунов, кормились фруктами и овощами, то вот удава кормили живыми кроликами и щенками, что рождались от двух здоровенных ньюфаундлендов. Процесс кормления питона еще ни разу не прошел у Дениса без проблем. Если сначала его открыто рвало, то после, перед тем как кормить удава, а это было не так часто, он несколько часов просто ничего не ел, и все симптомы тошноты переходили в сильнейшую головную боль и изжогу. Денис ненавидел удава. А удав ненавидел Дениса. Так тому казалось, когда он смотрел на прикрытые прозрачной кожицей глаза змеи. Страшные глаза. Смотрящие на тебя даже когда они закрыты. Такие же глаза были и у отца Семена Викторовича – глубокого старика, что жил в дальней комнате на первом этаже особняка. Тот тоже не любил мальчика и единственное, за что хвалил, так это за то, что Денис никогда не забывал покупать для него на рынке соленую рыбу, которую экономка всегда «забывала» брать для вредного старика.

Рыба. Он, Денис, сам сейчас как рыба. Даже хуже. Рыба хоть не мерзнет. Или мерзнет? Неважно. Главное, что вода для нее – родная стихия, а вот для Дениса – божье наказание.

Дверь в подъезд была снесена с петель, и даже с улицы было видно, что вода доходит практически до середины ступеней, ведущих на первый этаж.

Денис поднялся на площадку и постоял там чуть-чуть, наблюдая, как под ним мгновенно образовывается водопад, катящийся по скалам ступенек. Джинсы, намокшие и не чувствовавшиеся в воде, теперь отвратительно прилипли к ногам и довольно сильно мешали при ходьбе. На втором этаже Денис непослушными, посиневшими от холода руками вставил ключ в замок и вошел в маленькую квартиру. Прошел в комнату и сразу увидел портрет мамы на телевизоре. Такой, какой она была лет пять назад. Еще не старой и без обезображивающих ее лицо морщин. Это за последние три года она состарилась. Это последний год нервной работы в семье Марковых ее доконал. Она умерла быстро. За два дня потухла, а на третий просто не смогла вздохнуть.

На похороны денег дали Марковы. Они же и присутствовали на похоронах. Они же не пустили никого на них. Только семья нанимателя и сын наемной экономки. Она их устраивала, и они честно жалели, что потеряли такого полезного и недорогого работника. «Что ж, мальчика в дом. Не в приют же отдавать, и пусть работает, как и его мама работала. Только ему даже и денег давать не придется, ведь он же у нас питается…»

Денис прошел в комнату, где обычно спал до наводнения. Разобранная мятая постель. Плеер на подушке. Когда отключили свет, радио стало единственным источником информации. Он лежал на постели и слушал, слушал, слушал, пока не засыпал. Про Питер, про Голландию, про Черноморское побережье. Про Дальний Восток, на котором все было еще плачевнее, чем у Дениса в Пскове. Там к приливам добавились страшнейшие шторма, каковых ранее ни один старожил не видел. На Японию обрушились волны цунами. Сотни городков были просто смыты в океан. Так что обыкновенный циклон, вернее, чуть страшнее обыкновенного, и небольшой потоп были сказкой по сравнению с тем, что творилось в остальном мире. Единственной, откуда не поступали сведения о разрушениях и потопах, была Австралия. А в остальных местах везде творился водяной хаос. Но наверняка в Австралии было все не намного лучше.

Молодой человек вернулся в зал и достал из платяного шкафа большую сумку, с которой когда-то ездил на экскурсию в Москву. «Спорт», – красочно гласила надпись на ней. «Водный спорт», – написал бы Денис, если бы хотел сделать надпись более актуальной. Из того же шкафа он достал пару свитеров и теплых носков. Старые потертые джинсы тоже были изъяты и уложены на дно сумки. Семен Викторович сказал брать больше теплых вещей и сменного белья. Господи, как же ему хотелось переодеться в теплое и стащить с себя мерзкую, промокшую и пропитанную грязью одежду. И пусть потом он снова ее намочит, лишь бы пять минут почувствовать себя в тепле. Но нельзя – в особняке ждут его возвращения. Они даже еще не знают, что доктор не придет. Больницу просто подмыло, и она обрушилась, похоронив под собой и персонал, и тех, кто в ней оказался по различным причинам. Денис вздрогнул от воспоминания о перебитой руке, торчавшей из-под куска плиты. Там уже работали спасатели – мокрые и злые, они-то и отогнали мальчика подальше, сказав, чтобы он шел домой. Идиоты. Если это старинное мощное строение рухнуло, то уж панельные пятиэтажки двадцатипятилетней давности и подавно обрушатся. Сквозь шум дождя отовсюду доносились плач и крик. Денис и сам не мог там долго оставаться.

• Предыдущая
• 11/129
• Следующая