Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Словин Леонид Семенович - Страница 23

«Вот и подтверждение гипотезы… — подумал Игумнов. — Выходит, испытания Гийо на этом не кончились. КГБ всерьез занялся Московским управлением торговли, а начал с ресторана да гастронома…»

Краем уха Игумнов слышал о привилегированном положении деятелей городской торговли, и причиной тому была не только коррумпированность обэхээсэсников. Управление ОБХСС Москвы не в силах было бороться ни с Главным управлением торговли, ни с директорами крупных гастрономов, которые установили прямые контакты с Моссоветом, с отдельными руководителями милиции и МВД, с членами семьи Генерального.

«Наименее коррумпированная сила в правоохранительных органах… — Игумнов слышал эти слова от жены, а она, в свою очередь, принесла их с работы, и принадлежали они будто академику Сахарову, — это Комитет государственной безопасности…»

«Пожалуй, — подумал Игумнов. — Материально обеспечены. Независимы. Полностью политизированы. Эти наверняка могли бы завести счет и на Щелокова, и на Чурбанова… А вместо этого следят за нами…»

Занятый делами вокзального розыска, на самом основании милицейской пирамиды, внизу, на земле, Игумнов, как и его коллеги, давно уже жил жизнью наемника МВД, решающего чисто профессиональные задачи, ни с кем не деля ответственности за общее состояние дел.

«А хоть и так… — подумал он о родном министерстве и счете, который КГБ мог выставить его руководителям. — Как вы там сгреблись, так и разгребывайтесь…»

— У вас ко мне все? — спросил смежник.

— Остальное я скажу лично Козлову, когда он будет на месте.

— Звоните.

— Спасибо.

— До свиданья. Я провожу. Такой порядок.

— Да, ладно!

Когда за Игумновым закрылась дверь, комитетчик снова поднялся на второй этаж, прошел в кабинет, в конец коридора.

Рыжий, с глубокими провалами глазниц майор Козлов писал за столом. Увидев коллегу, он тотчас перевернул документ чистой стороной.

Это был его стиль.

Вошедший остался у порога: Козлов однажды уже написал рапорт на другого своего коллегу, который чересчур приблизился к лежавшим на столе служебным бумагам.

— Слышал?

Весь разговор в кабинете транслировался.

— Забегал! — усмехнулся Рыжий.

— По–моему, он работяга, — сказал тот, который вошел.

— Все они работяги… — Рыжий блеснул зрачками в глубине глазниц. — А в отделах продолжается антигосударственная практика укрытия преступлений…

«Он ведь и на меня напишет, — подумал вошедший. — Скажи я, что практика укрытия идет у них сверху…»

Козлов явно завелся:

— А всего–то и требуется — больше головой работать. Ответственней подходить. Вот и отдача будет…

«Что ж тогда сам ты, Козлов, такого дурака свалял в Воронеже?.. — снова нелестно подумал о нем вошедший. — Ни в чем не виновных пассажиров держал в камере, а угонщика своими руками на волю отпустил… Это тебе не госдачи охранять вместе со своим шефом! Тут работать надо!»

Чтобы закончить неприятный разговор, он спросил:

— Как там с этим делом? С Гийо?

— Разворачиваются. Управление будет использовать нас для отдельных поручений. Ночевать сегодня придется в отделе.

Еще в коридоре Игумнов услышал тревожные звонки.

— Черт! — ключ застрял в замке, не лез.

Игумнов буквально вломился в кабинет, успел схватить трубку. Это был Никола, он звонил из аэропорта:

— Быстрее! Я сейчас видел этого. В серой куртке, с «молнией»… С ним еще один!

— Еду.

Никола метался между крытым перроном и закусочной. Тускло горели огни. Поверх цепи низких пристроек вдоль взлетного поля слышалось сиплое шипение — там словно разогревался шумный гигантский примус.

Подбежал Игумнов.

— Где?

Никола выматерился.

— На секунду отвернулся, — во рту у Николы была каша. — И с концами…

— Он один?

— С водителем. Водителя я запомнил. Невысокий, с бородкой. Молодой. Похож на латыша… Ты посмотри, что здесь делается!

Площадь перед аэропортом и дальше, у служебных зданий, горбатилась кабинами стоявшего сплошняком автотранспорта. Сотни людей, как пчелы в ульях, переползали от кабины к кабине.

Игумнов оглянулся. На платформе его ждали оперативники. Где–то находилась и Ксения. Люди Желтова разбросаны были по залам.

«Мы ничего не сделаем такими силами», — подумал он.

Никола помялся, он хотел напомнить насчет Истринского райотдела и понедельника, но промолчал.

Впереди он увидел Ксению. На ней были туго натянутые джинсы. Длинные молодые ноги начинались сразу от груди.

Ксения была не одна.

«Похоже, прихватили…» — Парни вокруг нее в любую минуту от слов могли перейти к делу.

Чуть дальше, у машины, стояли две домодедовские проститутки, постоянно прописанные в аэропорту.

— Чао, мальчики, — Ксения увидела приближающегося начальника розыска. — Я тут по другому делу. Правда? — Она просунула руку ему под варенку.

Игумнов и «мальчики» обменялись хмурыми взглядами. Сутенеры повернули к машине, проститутки исчезли еще раньше.

— Клеют? — спросил Игумнов.

— Только не те. Те ищут приезжих. Ненакрашенных. Робких. Странный у них вкус, Игумнов. — Она шла, постреливая глазами. Свежая, молодая. На нее оглядывались. — Не находишь?

Шел второй час ночи.

— «Произвел посадку самолет… рейса… Воронеж — Москва»… — отдалось под крышей.

«Тот же рейс… — подумал Игумнов. — Девчонок подбирают с него, потому что он последний. Городской транспорт прекращает работу, а ждать утра в аэропорту мало кому приятно…»

— Завтра вечером меня с вами не будет, — объявила Ксения. — Иду на свидание.

— Дело хорошее… — Игумнов не отрывал глаз от встречных мужчин.

— Чего ж не спросишь с кем? С Генкой Яриковым. Из общежития… Помнишь? С лимитчиком! Ты меня к нему посылал.

— Друг Мылиной?

— А что?

— Ничего.

У угла здания Игумнов увидел патрульный «Жигуль» Бакланова. С мигалкой и рупором. Рядом желтела милицейская «канарейка».

— Я ему нравлюсь. У меня квартира. Парень он хороший. Вот выйду за него замуж. Будешь моим шафером, Игумнов?

Ее уже снова клеили. И снова не те.

— Девушка, может, поужинаем?

Игумнов подбородком указал на милицейский транспорт.

— Видишь? Кто–то из нас обязательно здесь будет. Если что — подойди…

— А ты?

— Я тоже буду.

Он повернул к платформе. За цепью пристроек снова слышно было сипение гигантского примуса. Откуда–то из–за деревьев блеснули гигантские сполохи.

Рядом с «Жигуленком» возник Бакланов, с ним был второй милиционер — водитель «канарейки». МО–14562 — тучный, в пыльной милицейской форме — застрял в толпе.

Игумнов подошел.

— Я отъеду. На пост, — сказал Бакланов. — Тут рядом. Если что, парень этот — на «канарейке» — подбросит до поста. Тут все равно дорога одна. А там я…

— Надолго?

— Да нет. Только отметку сделаю. Ты уже пошел?

За пригородными кассами обнаруживалось еле заметное людское течение, оно уводило пассажиров к платформе, под крышу, в ночевавшую у перрона первую утреннюю электричку.

Игумнов двинулся со всеми. Странная пара впереди закрывала обзор, в то же время укрывала его от нежелательных взглядов. Пухлая, расплывшаяся женщина суетилась, жевала, заглядывала в темные окна вагонов, ее спутник кашлял — никак не мог перестать, смеялся, хватал и щупал ее сзади.

Несколько человек прошло навстречу Игумнову по обе стороны закрывавшей его пары.

«Вот что плохо, — подумал он. — В голове у меня всегда только одна жесткая схема, в которую я пытаюсь втиснуть возникающие ситуации…»

На скамейке сварливо, по–взрослому, препирались дети:

— Нет, Олечка, это ты сказала…

— Нет ты, дорогая!

Рация молчала.

Гурьбой, неслышно прошли черноглазые, маленькие, в мягких кроссовках юноши и девушки Юго–Восточной Азии, их становилось в Москве все больше, и в ориентировках МУРа на них уже положили глаз.

Сбоку промелькнула маленькая головка, неловкая женская фигурка без шеи. Чье–то задумчивое лицо. Парень, похожий на Дон–Кихота — бородка клинышком, усы, узкое лицо с близко посаженными глазами, — нес сумку с колесиками. Женщина была в сапожках на каблуках…