Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Словин Леонид Семенович - Страница 1

Несмотря на поздний час, было душно. Гремело радио, передавая суетливые, предназначенные для внутривокзального пользования объявления.

— Шоу–ркк!.. — В рации у Игумнова раздался треск. На связи был начальник отдела Картузов. — Р–кк…

Игумнов вырубил рацию: треск выдавал их.

Он и его напарник Борька Качан все еще торчали в полуэтаже. Здесь было по–прежнему малолюдно. Несколько молодых девиц спали в креслах, сжимая во сне голые коленки.

«Только бы Картузов не полез сейчас, не ко времени… — Игумнов знал своего начальника. — Иначе козел этот с ходу превратит нас в дырявые перфоленты…»

С места, где Игумнов стоял, козел был хорошо виден. Крепкие, накачанные ляжки. Крутобокий череп, похожий на чугунок. Светлая хлопковая куртка.

Куртка скрывала новейшую модификацию ручного стрелкового оружия. Тридцать четыре сантиметра упакованного огня. Тысяча двести выстрелов в минуту.

Опасения Игумнова оказались небеспочвенными.

Со стороны перрона показался импортный самосвал–мусорщик — бугристый, с оранжевой спиной тропический жук. С включенными фарами он медленно втягивался под своды продуваемого ветрами сквозного полуэтажа.

Неизвестный поднял стоявшую у его ноги сумку, обошел Игумнова и Качана и начал спускаться вниз, в цокольный этаж.

«Пошли!» — кивнул напарнику Игумнов.

Он работал под блатаря. Высокий, тяжелый молодым, крепко сбитым телом; верхний ряд зубов сплошь металлический. Игумнов все лето ходил в варенке и «адидасах». Борька Качан — коротко остриженный, крутоголовый — со стороны мог показаться и грузчиком магазина, и преподавателем физкультуры.

Медленно, каждый со своей стороны, они двинулись к эскалатору, в то время как мусорщик выключил фары, остановился в недоумении, не дойдя всего нескольких метров до лестницы.

Детище всемирно знаменитой западногерманской фирмы наряду со многими общеизвестными достоинствами имело, по крайней мере, один существенный недостаток — полностью было лишено способности преследовать вооруженного преступника по самодвижущимся ступеням. По приказу из рации машина замерла, водитель начал подавать назад.

В ту же минуту несколько мужчин показались в вестибюле со стороны площади, быстро протопали к спуску в цокольный этаж.

— Эй! — окликнул один из них Игумнова.

Игумнов остановился. Его насторожила целеустремленность, с которой действовала группа.

Дальнейшие события развернулись молниеносно.

— Закурить найдется? — Рыжий, с глубокими провалами глазниц схватил Игумнова за руку. В глубине провалов поблескивали крохотные зеленоватые зрачки.

Игумнов на секунду приоткрыл золотой ряд во рту:

— Тихо, милиция! Уголовный розыск.

— Назад, — приказал Рыжий.

Нападавшие были, как на подбор, сильные, молодые мужики — в теле, но чуть перекормленные и упакованные не по погоде.

В куртках на пуху, они будто собрались на подледный лов.

Игумнов убрал голову. Он успел вовремя. Чей–то здоровый кулак пролетел в миллиметре от его подбородка. Нападение было ничем не спровоцированным, молчаливым, внезапным. Нападавшие были трезвы. Но в резкости они уступали вокзальным оперативникам, поднаторевшим в силовых задержаниях и драках.

— В сторону! — крикнул Рыжий.

Раздумывать было некогда. Игумнов отступил на полшага, сцепил кулаки и снизу вверх, словно цепом, с маху врезал в подбородок — рыжая, слегка курчавая голова мгновенно запрокинулась, будто оборвались соединявшие ее с мускулистой шеей жилы–канаты. Сплетенные игумновские маховики взлетели вверх и снова с силой обрушились — на этот раз уже вниз. Рыжий упал.

Игумнов схватился за пистолет:

— Руки! Живо!

Качан, тоже с пистолетом, ногами и свободной рукой принялся выстраивать нападавших вдоль лестницы.

— Быстро!

— Это недоразумение! Свои!.. — сказал кто–то.

Игумнов уже и сам это понял.

Это была тоже группа захвата. Под куртками у них топорщились бронежилеты. Кто–то не хотел, чтобы вокзальный уголовный розыск выхватил жирный лакомый кусок, каким был преступник с мини–пулеметом.

«Они не из милиции», — подумал Игумнов.

В милиции бронежилеты были редкостью.

Когда они впервые появились в американской полиции, их, как водится, пресса в Союзе подняла на смех. «Средство, чтобы блюстители порядка не брали взяток», — написала милицейская газета о спецоблачении полицейского для борьбы с гангстерами.

— Руки! — прохрипел Игумнов еще яростнее. — Не сходить с места… Качан, держи!

Все происшедшее не заняло и двух минут. Сбивая дыхание, Игумнов сбежал по лестнице в цокольный этаж. Он больше не думал об опасности.

«Подонки! Подонки…»

В широченном вестибюле было полно людей, никто и не думал о сне.

Неизвестный быстро шел вдоль прилавка, где предприимчивый делец под видом выдачи под денежный залог книг для прочтения по–черному торговал дефицитной литературой.

За книжным спекулянтом начинался кооперативный сортир — сверкающий беспредел белого и голубого кафеля, никеля, светильников и рок–музыки. Неизвестный правил именно туда, но прежде ему понадобился автомат для размена денег.

Игумнов отыграл несколько потерянных секунд; он на ходу скомандовал по рации:

— Внимание! На лестнице у цоколя драка… Окажите помощь! Командиру отделения — срочно в цокольный этаж!..

Неожиданно в конце зала он увидел старшего сержанта, махнул рукой: «Скорее!»

Неизвестный уже прошел в царство кафеля и светлой музыки. Игумнов бросился за ним. Впереди застыла какая–то пара — у них была крупная купюра.

— Два билета… — сказал мужик.

Жена хихикнула:

— Сидячих.

Игумнов обежал туалет, оттолкнул замешкавшегося дежурного, проскочил к кабинам. Старший сержант уже вбегал следом.

— Сюда!

Кабины располагались на возвышении.

«Здесь!»

Белые легкие кроссовки, видневшиеся под дверью, были повернуты носками наружу.

«Либо он расположился надолго, либо… Может, ждет с пальцем на спусковом крючке?!»

Внезапно над кроссовкой показались две руки, подхватили развязавшийся шнурок.

Игумнов показал старшему сержанту на дверь, тот с силой рванул ее на себя. Казалось, он мог сорвать дверь вместе со всем многокабинным стационарным сооружением.

Игумнов буквально вмял неизвестного в стену. Похожее на спортивный снаряд оружие грохнулось на пол.

Какие–то люди выскакивали из кабинок, подхватывая незастёгнутые штаны, бежали к дверям.

В туалет вбежал милиционер.

— Поведете без меня! — скомандовал Игумнов. — Вызывайте дополнительный наряд и офицера…

Неизвестного с надетыми на руки наручниками усадили на унитаз, развязали шнурки на кроссовках, сорвали на брюках опорную пуговицу. Теперь он не мог убежать.

Сам Игумнов, завернув пистолет–пулемет в куртку, спеленутый ремнями — брючным и уходящими под мышку, к спецкобуре, — бросился назад к лестнице.

К его появлению обстановка там упростилась.

Качан убрал пистолет и стоял рядом с двумя милиционерами, державшими на изготовку черные свои резиновые изделия РП–76, попросту — резиновые палки.

Нападавшие, собравшись в круг, тихо обсуждали свои дела. Вид Игумнова — с пистолетом в кобуре под мышкой и портативным автоматическим оружием чужого спецназа, завернутым в варенку, — не произвел на них впечатления.

— Документы! — сказал он.

Рыжий спокойно достал красную книжечку, раскрыл издалека.

— Любуйся, хомут!

«Если хомут, тогда и так ясно! Любимое вами прозвище ментов…»

Он все же провел глазами по голубоватому с разводами развороту. Смежники никогда не давали удостоверений в чужие руки.

«Так и есть! Майор Козлов Александр Сергеевич… Комитет государственной безопасности…»

— Сечешь? — набычился Козлов.