Нечаянный тамплиер (СИ) - Ангелов Августин - Страница 34

Бертран сражался, как разъяренный лев, быстро перемещаясь и проводя стремительные атаки. Но, и его противник Гаспар показывал себя опытным мечником, не пропуская удары рыцаря из Луарка и атакуя при случае. Эти двое оба производили впечатление настоящих мастеров меча. Их клинки мелькали в воздухе со свистом и соударялись со звоном стали просто стремительно. Так, словно бы поединок шел не на тяжелых клинках, а, например, на шпагах. И Григорий порадовался, что Гаспара взял на себя Бертран. Справа от Гриши против еще одного госпитальера булавой отбивался Мансур. А дальше слева, за Бертраном, семейство кузнецов противостояло еще двум братьям госпиталя. Причем, как выяснилось, однорукий ветеран-инвалид прекрасно владел мечом и левой рукой.

Родимцев знал, что никакого классического фехтования еще не было, оно только зарождалось где-то в Европе. Только в XVI веке в Италии впервые определили основные приемы, классифицировали принципы нападения и защиты. А в XIII веке бой на полутракилограммовых романских или капетингских, как их еще называли, мечах с почти метровыми клинками шел просто и жестоко. Бойцы друг другу наносили сильные рубящие удары, стараясь попасть по шлему, по шее, по руке противника, держащей меч, или подрубить ноги. При случае, могли нанести и колющий удар, например, между доспешных пластин. Но, никакого киношного танца с клинками, никаких лишних позиций и разворотов не применялось. Каждое движение оставалось выверенным и четким. Спиной к противнику тут никто не поворачивался. Все дерущиеся имели железные нервы и сражались лицом к лицу.

Противостояние с равным мастером меча выводило Гаспара из себя. Он никак не мог справиться с рыцарем из Франции. В конце концов ярость обуяла госпитальера. И он сделал ошибку, ринувшись в стремительную атаку, которую Бертран удачно парировал, отбив вражеский клинок сильной частью своего меча в сторону. После чего нанес, в свою очередь, молниеносный удар в шлем противника.

Если бы шлем Гаспара не был таким прочным, то сам он, скорее всего, сделался бы трупом. Но, поскольку довольно толстое забрало со смотровыми щелями он не забыл опустить перед схваткой, то удар Бертрана просто оглушил его, отправив в нокаут и разбив в кровь лоб. Главный госпитальер оказался повержен, а его братья-рыцари сразу начали отступать к своим лошадям, пятясь назад и выходя из боя.

— Эй, убирайтесь и не забудьте забрать свою падаль! — крикнул Бертран, опуская меч и давая тем самым понять, что поединок закончен. Добивать госпитальера он не собирался. Грегор, а за ним и остальные тоже прекратили схватку.

Поняв, что им уже никто не угрожает, товарищи Гаспара, которым эта драка тоже изрядно надоела, потирая побитые бока, подхватили своего командира подмышки, сняли с него шлем, подняли и потащили к лошадям. Там они плеснули ему в лицо водой из бурдюка, отчего Гаспар пришел в себя и даже кое-как забрался в седло. Ни слова больше не бросив в сторону кузницы, братья госпиталя быстро уехали. Провожая их взглядом, седой ветеран, зажимая небольшую рану на левом бедре единственной рукой, произнес:

— Что же это делается, люди добрые? Господни солдаты совсем обнаглели. Мало того, что деньги берут за охрану, так еще сами же и нападают.

— Это не солдаты Господа, а отродья дьявола, носящие их личину. Они давно перестали нести Свет Небесный и выбрали для себя служение сатане. В их сердцах я вижу только тьму, — сказал монах, который уже стоял чуть позади, по-прежнему держа за руку Адельгейду.

— К счастью, все обошлось. Могло быть гораздо хуже. Бой христиан между собой идет на пользу только врагам, — проговорил Грегор, пряча в ножны меч и кинжал.

Его новый шлем хорошо показал себя в стычке. Не болтался и не перекашивался. А единственный пропущенный удар, нанесенный по мощной тулье сверху-сбоку кончиком меча противника, Григорий даже почти не почувствовал. Кузнец в знак благодарности за то, что Мансур дрался на его стороне, подарил сарацину булаву. И теперь новоиспеченный оруженосец Грегора ехал на своей лошадке вооруженный и экипированный. Ведь его чешуйчатую броню из нашитых на кожаную основу металлических пластинок никто не отобрал, а шлем-шляпу ему Григорий выдал.

От кузницы они тронулись на юг, в стороны горы Кармель. И чем дальше они отъезжали от предместьев Акры, тем больше признаков войны и разрухи снова наблюдали. Когда они въезжали на очередной холм, вдали уже можно было рассмотреть голубую полоску моря. А впереди уже показалась и цель их путешествия — гора Кармель к которой они приближались с северо-востока.

Миновав вскоре еще один перекресток, они опять вступили в места, где крестьянские дома были покинуты, а наделы сожжены. Когда они подъезжали к очередной деревне, то почувствовали запах разложения. Адельгейда, которая опять ехала, сидя впереди Грегора, потому что местность снова выглядела неровной, закрыла рукой носик. Вдоль дороги лежали трупы, гниющие на жаре. Вороны, клюющие их, при приближении всадников вспорхнули и закружились над головой с карканьем. Дальше у дороги стояла виселица. И останки повешенных висели на ней, облепленные роем мух. Понять, за что с крестьянами так жестоко обошлись, не представлялось возможным. Но, Адельгейда уже давно не боялась покойников. Ведь она провела возле них много дней на той мельнице, где ее нашли тамплиеры.

Они миновали разоренную деревню, потом еще одну такую же, когда южный вечер начал быстро опускаться над Левантом. Солнце коснулось полоски моря на горизонте, и с той стороны подул слабенький ветерок.

— Нужно остановиться на ночь. До темноты нам не доехать до Кармеля. Это только кажется, что гора близко, а, на самом деле, она еще достаточно далеко от нас, — сказал монах, когда они остановились на очередной небольшой привал возле какого-то маленького ручья, попавшегося на пути.

— И что же вы предлагаете, брат Иннокентий? — полюбопытствовал Бертран.

— Я уже проезжал этой дорогой. И один человек здесь приютил меня на ночь, — поведал монах.

— И что за человек? — спросил рыцарь.

— Он христианин. Карлос зовут его. Из испанцев. Живет здесь в отдельном маноре. В прошлый раз он предоставил мне кров на ночь, еду и убежище, когда по этим окрестностям еще рыскали люди Бейбарса. К его дому ведет тропа вдоль этого ручья. Манор расположен в небольшом ущелье у истока. Дом Карлоса в стороне от дороги, потому, наверное, сарацины и не тронули его. А я узнал об этом месте еще от одного монаха, — сообщил францисканец.

— Ну, что ж, давайте поедем к этому Карлосу, а то темнеет уже, — предложил Грегор.

После того, как они проехали еще несколько разоренных деревень с вырезанным населением, Гриша опасался, что и манор этого испанца, о котором говорил монах, тоже мог быть уже опустошен и разрушен. Сарацины вполне могли набрести на его жилище и убить, как и многих других христиан в округе. Но, попытка не пытка. Не ночевать же посередине дороги?

Вскоре за зарослями олеандра они действительно увидели вход в узкое ущелье, расположенное между двух холмов и больше похожее на обыкновенный овраг. Но, дальше вверх по течению ручья их взорам предстал настоящий маленький каменный замок с двумя башенками над воротами, перегораживающими проезд. Ручей вытекал через трубу, сделанную из камней под стеной сооружения.

Монах подъехал на своем ослике к воротам и постучался. К удивлению, его узнали и открыли. Когда вся компания въехала внутрь, то оказалось, что каменной была только надвратная стена и башенки на ней. Остальные постройки, кроме хозяйского дома, расположенного в глубине обширного двора, оказались глинобитными. Внутри замка-манора имелись конюшня, небольшой загон для коров, овчарня с овцами, курятник с курами, свинарник с поросятами, навесы для сена, фруктовые деревья и несколько жилых построек, из которых самой большой был хозяйский дом.

Внутри оказалось довольно много людей. Они сидели даже в обнимку с живностью в загонах. Похоже, местные крестьяне из окрестных деревень нашли здесь убежище от врагов. Были тут и солдаты с копьями и крестами, нашитыми на сюрко. Высокий жилистый человек с мечом на поясе и в почти такой же железной шляпе, которую Григорий отдал Мансуру, наверное, начальник караула, который и впустил их во двор, пошел докладывать об их приезде хозяину. Они спешились, Грегор помог спуститься с седла Адельгейде и вместе с ней наблюдал, как одна смуглая женщина доила козу, а другая, похожая, задавала корм поросятам. Где-то в глубине просторного двора кричали дети и лаяли собаки.