Нечаянный тамплиер (СИ) - Ангелов Августин - Страница 12

Пару самодельных щитов сделали только тогда, когда двое рыцарей уже пали. А атакующие снова сомкнули ряды и усилили натиск, пытаясь ворваться внутрь манора. Усталый здоровяк мессир Ульрих с четырьмя оруженосцами сдерживал их натиск с большим трудом. Но барон с оруженосцами подоспел вовремя и снова отбросил врагов от входа. Очередной лучник с криком упал с башни во двор. В перестрелке с лучниками арбалетчики постепенно брали верх. Теперь мессир Эдвард и пять его оставшихся стрелков получили возможность отстреливать копейщиков. И рыцарям снова удалось разрушить их строй.

Но, когда копейщики рассыпались в стороны, в бой вступили витязи с ятаганами, которые прятались за их спинами. С ними рыцари сражались гораздо увереннее. Прочные пластинчатые доспехи, надетые поверх кольчуги, позволяли барону обходиться без щита. Он и мессир Ульрих, защищенные с боков оруженосцами с самодельными щитами, сдержали очередную атаку. Силы сторон таяли. Атакующие понесли достаточные потери, пара десятков мародеров уже нашли свою смерть во дворе манора, но их оставалось еще около четырех десятков, в то время, как кроме двух рыцарей, отряд барона уже потерял в этом бою троих арбалетчиков и одного оруженосца. Дождь все еще продолжался, и насквозь вымокшие сарацины не оставляли попыток прорваться в манор. Альбрехт фон Баренбергер уже собрался отправить дочь вместе со своим младшим братом Эдвардом по подземному ходу, о котором говорила хозяйка манора. Для себя же барон видел две возможности: сдержать врагов и победить в схватке, или умереть в бою.

Во время сражения за Адельгейдой никто не присматривал. Толстая хозяйка манора и ее дочка дрожали от страха, забившись в дальний угол зала на втором этаже. Адельгейда украдкой пробралась к окну и затаилась рядом с ним, прячась от стрел за простенком, но иногда выглядывая и наблюдая за ходом боя. После всех ужасов последних дней она уже почти ничего не боялась. И ей очень хотелось знать, чем же этот бой закончится. Она видела, как падали сарацины и радовалась. Ей казалось, что их уже вскоре всех перебьют рыцари отца. Но этот момент все не наступал. Вскоре мессир Эдвард заметил ее и оттащил от окна. Когда он делал это, вражеская стрела попала ему в грудь, но отскочила от стальной пластины нагрудника, бессильно упав на пол.

Сражение во дворе манора все продолжалось. Мессир Ульрих уже выдыхался, и барону пришлось принимать удары на себя. Ростом Альбрехт был чуть пониже, но в ширине плеч Ульриху не уступал. И с цвайхендером умел обращаться не хуже, держа врагов на расстоянии. Больше сражаться в полную силу было просто некому. Оруженосцы тоже устали, а два самодельных щита, которыми они пытались прикрывать фланги от вражеских копий, оказались разбитыми. Все, что пока удалось барону и его людям, так это не допустить неприятеля внутрь манора. А еще они сумели оттащить тела Карла и Бернарда со двора. И теперь оба убитых рыцаря лежали в просторном холле, возле лестницы, ведущей на второй этаж.

Дождь внезапно прекратился, а ветер усилился. Облака разошлись, и закат запылал в небе цветом крови. Арбалетные болты уже заканчивались, когда мессир Эдвард увидел из окна второго этажа манора, что в их сторону направляется еще один отряд. На этот раз вдали двигались всадники.

Глава 7

Григорий Родимцев долго простоял в карауле возле палатки, где спокойно спала девочка. В теплой левантийской ночи ничего не происходило. Лишь где-то далеко в долине выли шакалы, наполняя темноту своим скулящим воем, похожим на детский плач, начинающийся с нескольких звуков и переходящий в стаккато на верхних нотах. Один начинал, другой подхватывал и вскоре уже голосила вся стая. Судя по звукам, там бродили семь или восемь животных. Пришли полакомиться трупами, не иначе. В ответ на эти звуки, сонные лошади, согнанные сержантами на ночь в дальний конец замкового двора, иногда отвечали негромким ржанием. Наконец, примерно в середине ночи, когда Гриша понял, что уже слишком сильно хочет спать, подошел Тобиас, чтобы сменить его.

Друг оказался не халявщиком, а вполне надежным парнем, на которого можно было надеяться. Понятие о чувстве долга у него точно имелось. Каким-то образом Тобиас сумел проснуться без всякого будильника посреди ночи и поспешить на пост возле палатки. Должно быть, причиной являлась выработанная молодым рыцарем привычка стоять в ночных караулах, хотя, вроде бы, для этого имелись сержанты. Но, похоже, им в ордене не слишком-то доверяли. Потому, помимо сержантов, ночные дозоры возлагались и на молодых рыцарей. Григория это ничуть не удивляло, потому что в любой нормальной военной части должен иметься начальник караула, а есть еще и оперативный дежурный, офицер, который тоже не должен спать на своем посту.

Здесь же, в ордене храмовников, в роли офицеров выступали рыцари. Причем, самые молодые соответствовали и самым младшим командным должностям. Оруженосцы были чем-то средним между кандидатами в офицеры и прапорщиками, напоминая немецких фенрихов, а наемные сержанты, в представлении Григория, походили на хитрых бойцов-контрактников, любителей халявы, за которыми нужно постоянно присматривать. И это подтверждалось хотя бы тем, что с башни барбакана, возле которой стояла палатка со спящей девочкой, доносился богатырский храп трех сержантов-арбалетчиков, которые должны были охранять подступы к полуразрушенному замку в ночи. Правда, второй пост в том месте, где вниз от остатков стены спускалась козья тропа, нес службу исправно. Григорий видел при свете луны, что там сержанты не спали, а неторопливо прогуливались вдоль каменного основания туда и обратно.

— Тоби, разбуди сержантам смену, а то эти, которые на башне сидят, заснули уже, — попросил Гриша друга.

— Сейчас я им покажу, как спать на посту! — произнес Тобиас и, подняв камешек, запустил его на верхушку невысокой башни между зубцов ограждения караульной площадки, попав в кого-то из спящих, судя по тому, что один из сержантов сразу перестал храпеть.

— Смотри только, всех остальных в лагере не перебуди, — сказал Гриша и, оставив своего нового друга разбираться с караульщиками, пошел спать.

Теплой ночью ему совсем не хотелось лезть в душную палатку к другим рыцарям, с которыми он пока даже толком не познакомился, хотя они об этом не подозревали, ведь Грегор Рокбюрн, в которого Родимцев так нечаянно перевоплотился после ковида, служил вместе с ними в ордене тамплиеров, похоже, довольно давно. Григорий пошел к своим седельным сумкам, которые так и лежали за палатками, как он их и оставил. Он расстелил одеяло прямо на камнях, снял тяжелую кольчугу через голову, после чего стянул с себя и потный гамбезон. Переодевшись в чистое белье, в тонкие штаны из льна, которые назывались «брэ» и в белый ночной балахон из такого же материала, Гриша положил под голову свою маленькую шелковую подушечку и укрылся плотной черной монашеской рясой, а поверх нее еще и тамплиерским плащом. Наконец-то его тело получило долгожданный отдых после напряженного дня, и он заснул сразу.

Родимцева разбудил странный звук, который слышался в предрассветном сумраке откуда-то снизу. Приподнявшись, Григорий прислушался. Звук повторялся еще и еще раз. Подобные звуки он уже слышал на рыцарских турнирах в Выборге, когда реконструкторы дули в рога. Его догадку подтвердило то, что кто-то ответил таким же сигналом уже из лагеря тамплиеров. Повернувшись в ту сторону, он увидел, что протрубил в рог сам командир отряда, который уже не только проснулся, но и успел полностью экипироваться. Молодой оруженосец стоял рядом с ним. Сигналы разбудили и всех остальных, в лагере началась суета обычных военных приготовлений. Тамплиеры надевали кольчуги, а сержанты помогали им, подавая пояса с мечами. Было понятно, что, раз на чьи-то сигналы отвечает сам командир, значит прибывают свои. Какое-то подкрепление подходило к Тарбурону.

Тело Грегора Рокбюрна имело привычку к рыцарскому снаряжению. Потому Григорий Родимцев довольно сноровисто натянул две отдельные стеганные брючины, закрепив их завязками на поясе, поверх них одел кольчужные поножи, закрепив их кожаными ремешками. Затем, обмотав ноги тряпками вроде портянок, натянул латные сапоги из кожи, усиленные полосами металла. Потом надел льняную рубаху-камизу, сверху — гамбезон, поверх него — кольчугу и орденский сюрко с красным разлапистым крестом на груди. Надел он и наплечники. Потом перетянулся широким кожаным поясом и закрепил на левой стороне меч в ножнах таким образом, чтобы достать его можно было максимально легко и быстро. А справа привесил кривой трофейный кинжал. Поверх всего он накинул на плечи тамплиерский плащ, закрепив его спереди простой металлической фибулой. Теперь его облику позавидовал бы любой реконструктор рыцарских баталий из двадцать первого века. Сержанты уже складывали сухие ветки для костра, чтобы развести огонь и приготовить еду возле одной из дальних полуразрушенных башен. Быстро убрав постельные принадлежности обратно в седельные сумки, Григорий поспешил к палатке, возле которой продолжал нести караул Тобиас. Тот обрадовался появлению друга, широко улыбнувшись.