Покорение вершин (СИ) - "Ludvig Normaien" - Страница 34

Струха, Беспалого и прочих из «старой гвардии» я отослал с Резаком, взяв более молодых командиров.

Так, колдуном рядом стал Хрук Ищущий, самый достойный из подрастающих, трусливый тёмный крыс.

Стрелков, оставшихся при мне, возглавил Крок Позвонок (наверное прозвище получил из-за традиционного для крысолюдов украшения, заключающегося в закрепленном гребне из деревянных или тонких металлических шипов вдоль позвонка, на которые насаживались различные трофеи, которые по замыслу должны были показывать его мастерство и пугать врагов), стал нашим лейтенантом аркебузиров, как его бы назвали по человеческим меркам, что пошли, если считать Беспалого «капитаном». Несмотря на свой жутковатый доспех, на котором красовались несколько клыкастых черепков, все они собой представляли только гоблинские черепа. Этого бойца — помощника Беспалого, я приметил давно, и помимо доспеха он выделялся своим оружием — клинком с лезвием на внутренней части, оно, как видно, отлично подходило для рубящих ударов. Называл Крок это чудо «копишем» и, конечно же, носил с собою самодельное наше ружьё, напоминающее имперские аркебузы. Приклад под плечо, ложе на всю длину, перелитый из трофейных мечей длинный ствол (у каждого бойца — калибр ствола отличался), что для надёжности в нескольких местах был перетянут железной же проволокой. Второй номер тащил помимо щита-опоры копьё, порох, тяжёлый мешочек с пулями, пыжи и всё прочее нужное для стрельбы.

(копис)

Помню, ещё в старом составе пожилые наёмники говорили об огнестрельном оружии нечто вроде:

- «Можно лишь молить небо, чтобы сей проклятый снаряд никогда бы не был изобретён, тогда я бы не получил те раны, что сейчас гнетут меня, и великое множество доблестных воинов сражено большей частью ничтожнейшими людьми и величайшими трусами, не посмевшими бы взглянуть в лицо своим врагам, но сражавшими их издали своими чёртовыми пулями. Но то было демоническое изобретение, дабы мы убивали друг друга.»

Я бы и сам себе завёл нечто подобное, если бы не раз видел, как в бою разрывает этот ствол, убивая и калеча своих хозяев, так что уж я лучше по старинке, обойдусь лезвиями и когтями.

Мы шли ещё с половину дня, распугивая местное зверьё и монстров, и вели нас мои местные подданные. Было видно, что в этой местности было когда-то море, которое, отступая, оставило после себя на поверхности местами белые выходы, следы бурной морской жизни в виде многочисленных вычищенных временем и другими обитателями причудливых скелетов жителей глубин, много песчаника, что порой целыми полуразрушенными грядами возвышался над прилегающей местностью.

А ещё здесь, чуть вдалеке от берега, было довольно много впадин, как правило, покрытых более влаголюбивой растительностью, чем окружающие пространства пустоши. Их было бы можно использовать в качестве земледельческих площадок, но в них любили гнездиться всевозможные твари, которых желательно было избегать немногочисленным компаниям.

Первым признаком приближающегося моря стал соленый бодрящий прохладный воздух, насыщенный влагой, силой своей рвущий одежду и развевающий полы плаща. А затем показалось оно, серовато-сине-зелёное гигантское количество воды, могучая стихия собственного мира, скрывающегося в глубине, со своими ужасами и богатствами. Где-то вдали, сливаясь с горизонтом, белела точка, сливающаяся с грязного цвета небом, в котором только при наличии хорошей фантазии или опыта можно было угадать парус.

Мы шли, рассматривая места, а местные выводки, отошедшие ко мне ещё со времён покорения Костегрызов, показывали достопримечательности — разбитый корабль, залежи водорослей, россыпи черепов, прячущихся в грязи местных панцирных хищников, выкинутые волнами тушки мёртвых и живых морских обитателей. Благодатные места, которые могут прокормить, как я увидел, немало населения.

Здесь, на одной из белых скал, торчащих у обрывистого берега после того, как облазили сверху донизу, решили основать небольшое укрепление. Оно требовалось для дальнейшей колонизации этих мест, как место обороны от местных морских и прибрежных обитателей, а также как место сбора местных богатств: вынесенного дерева, костей, кип водорослей — которые в сушёном виде были хорошим топливом, рыбы и редких находок вроде тех же кораблей, которые являлись кладезями полезных штук.

Оставив пару сотен рабочих, сотню клановых воинов, переночевали и с утра отправились вдоль берега на север, пристрелив по пути нескольких местных гигантских трупоедов и обойдя ползущие бронированные туши морских обитателей, выбравшихся на берег отдохнуть.

Ещё день пути, и перед нами раскинулись совершенно иные просторы в виде поднимающегося крутого взгорья, поросшего вереском, — первого предвестника близости торфяных болот. Там нас ждали новые сопровождающие, радующиеся нам как тем, кто собирается решать их застарелые проблемы.

Остановились в одной из нор местных, переждав ночь, в течение которой отпугнули одного призрака, с которым я сперва даже попытался вступить в разговор, всё надеясь узнать степень разумности этих существ, что, к моему сожалению и облегчению спутников, сделать не удалось.

Утром набили животы местными кушаньями в виде запеченных в угольках медоносов полевыми мышами и запеченными же до твёрдости брюхоногими из болот, а далее местный проводник повёл нас в заволокший большое пространство сырой туман, к месту последнего исчезновения охотников и собирателей.

Чем дальше мы уходили от норы, тем влажнее становилось вокруг, а тропинка среди кустарников и редких, невысоких деревьев утончалась, пока не превратилась в просто водную гладь, испещрённую множеством травяных кочек, сориентироваться среди которых мог только местный. Постепенно, мы шли от одного островка суши к другому, подбираясь к одному из них, чавкая лапами в затянутой травой воде и держа оружие наготове.

Холодный ветер, налетевший оттуда, пронизывал нас до костей. Где-то там, на унылой глади этих болот, обитали те, кто предпочитал охотиться на крыс — звери ли, очередные чужаки. На маленьких участках суши порой встречались следы бывшего пребывания жизни — куски кирпичей, обугленные головёшки, разбитые кости, ржавое до состояния праха железо. В одном месте лежали грудой, уходящей наполовину в воду, облепленные местными мелкими слизнями черепа.

Вид их только усугубил то мрачное влияние, что таилось в скрытых белёсым туманом границах, который не уносился порывистым ветром, темнеющем небе в самый разгар, казалось бы, дня. Все давно умолкли и только внимательно крутили головами по сторонам.

Глава 17

Напряжение нарастало, при этом ничего не происходило. И это давило ещё больше.

Даже здесь, на многих островках, то, что считалось землёй, пружинило под ногами, а следы тут же заполнялись водой. Воздух стал таким влажным, будто идёт мелкий моросящий дождь, солнце не пробивалось через туманную пелену. И через сырую окружающую унылость пробирался к конечностям, к телу холод, что морозил доспех, а поддоспешник сочился влагой и плотно облепил тело.

Уже через несколько часов я устал от окружающих видов — унылая гнилая местность, наполненная водой, оттенками зелёного, серого и чёрного.

Первый раз негромкий стон, переходящий постепенно в рёв, долгим протяжным эхом пронёсся над водной гладью, он непонятной тоской и страхом отметился в наших сердцах, вновь вернувшись в стон, и угас, так и не дав нам понять, откуда же он раздался, потому как он просто был вокруг.

Уж если я вздрогнул, то о бойцах и говорить было нечего. Проводник из выводка Мокроступа — Ксонк, так вообще распластался, тогда как остальные воины крепко сжимали в руках оружие, оглядываясь по сторонам.

— Держим-держим, не стреляем! — командовал Позвонок.