Причина его одержимости (СИ) - Резник Юлия - Страница 21

Мое тело слабеет. Колени безвольно разъезжаются, позволяя рукам Кирилла скользить между бедер. Если он поднимется еще чуть выше, поймет, как обильно я для него теку. Смазки так много, что скоро подо мной образуется лужа. Чувствую себя конченой извращенкой. Ну не должна я так сильно хотеть сопляка на семь лет младше, который, к тому же, три года был моим пасынком. Не должна я хотеть делать с ним все те вещи, которые навязчивыми картинками мелькают перед глазами. Откуда только они взялись?! Нет, я, конечно, делала Игорю минет, но скорее вынужденно, потому что он с намеком толкал мою голову к паху и шептал что-то вроде: давай, девочка, поработай ротиком. Но не потому что я сама до обильного слюноотделения хотела впустить его в рот. А тут хочется. Так хочется попробовать его на вкус. Обхватить головку губами, повторить языком извилистый узор вен…

– Ты такая красавица, Аня. Даже тут.

Когда он только успел задрать мое платье? Смутившись, резко подхватываюсь.

– Ты еще гинекологическое зеркало возьми! Перестань.

– Угомонись! Хорошо же.

Возразить мне нечего. Хлопаю в отчаянии ресницами. А он с таким восторгом смотрит туда, где его пальцы, сдвинув трусики в сторону, ласкают мои налитые желанием губы, что и сама верю – красиво, да. Господи… Будто в дрезину пьяная, откидываюсь обратно. Съезжаю бедрами к краю, и если это не приглашение, то я даже не знаю, что? Черт бы тебя побрал, Кир! Черт бы меня побрал…

– У меня сейчас сердце выпрыгнет. Слышишь, как стучит?

Ему легко… Так легко оформлять мысли в слова и то, что чувствуешь. Даже самое скандальное и сокровенное. Давным-давно я тоже была такой. Что внутри – то и снаружи. Эти шесть лет сделали меня совершенно другой: недоверчивой, циничной, скрытной. Прикасаясь к мальчишке, я будто гляжу в кривое зеркало.

Кир сгребает мою ладонь и, приложив ту к своей груди, утыкается носом в ямку в основании моей шеи. Наши спевшиеся сердца выдают замысловатый бит. Не сговариваясь, молча вслушиваемся в звучание.

– С ума сойти. С другими, даже когда потрахаюсь, мне не было так хорошо.

– Сомнительный комплимент, Кир.

– Это простительно. В комплиментах я не упражнялся.

– Вот как?

– Не было такой необходимости. Девки и так с радостью раздвигали передо мной ноги.

Не сомневаюсь. Есть в этом пацане какая-то необъяснимая брутальность, которая у других мужчин появляется только с возрастом или же не появляется вовсе. Может, дело в том, как он смотрит. С какой легкостью держит мой то и дело сползающий от смущения взгляд, когда надо мною склоняется.

– Боже.

– Глаза открой.

И в том, как говорит. Однозначно. Ему хочется подчиняться. Что я и делаю, когда Кирилл уверенно касается меня языком, одновременно с этим проталкивая два сложенных вместе пальца в пульсирующее, истекающее соком лоно. Ох, мамочки! Как много я упустила в этой жизни. Тело натягивается тетивой. Задница отрывается от края лежака. Кир размашисто меня лижет и, меняя темп с одного на другой, внимательно отслеживает мои реакции, чтобы понять, в каком темпе продолжать. Официально – психи вроде Кира лучшие в вопросах женского удовольствия. Вот где их наблюдательность пригождается на все сто. Стыдно, но сопляк оказывается прав даже в том, что я скулю под ним сучкой. Хотя нет. Вру. Прямо сейчас мне так хорошо, что плевать я хотела на стыд. Все мои силы уходят на то, чтобы попытаться выжить, когда на меня обрушится неизбежное. Французы явно лукавили, называя оргазм маленькой смертью. Никакая она не маленькая. Уверена, в момент аварии Виктор испытал что-то очень похожее. Как тело размазывает…

– Кир!

– Да…

Я в агонии зажимаю его голову бедрами. Ляжки ходят ходуном. Он, мурлыча и сыто посмеиваясь, трется о них щеками. А мне даже касание его по-мальчишески гладких щек чересчур.

– Нет-нет… – брыкаюсь я.

– Да-а-а, – протягивает сопляк. – Давай сюда.

Бесцеремонно стягивает мою обмякшую тушку на газон, разворачивает к себе задом и, впечатав головою в лежак, одним болезненно-резким толчком погружается во всю длину. Я громко и обреченно всхлипываю, и пока мои мозги еще хоть как-то соображают, сбивчиво прошу:

– Кир, презерватив.

– Ты же сказала, что будешь пить таблетки… – мальчишка останавливается на секунду, вроде как давая понять, что у него все под контролем, но в ту же секунду с приглушенным рычанием снова в меня толкается.

– Да! Но их прием можно начать только с первого дня цикла!

– Блядь, Аня…

– Пожалуйста, Кир.

– Я выйду, – наконец, обещает он и делает сразу несколько быстрых фрикций.

– Нет, я…

– Сказал, выйду! – рявкает сопляк. Я зажимаюсь в страхе. Его свистящее дыхание в тишине… Мое дыхание. И на контрасте – ласковый поцелуй между лопаток. – Доверяй. Я позабочусь о тебе. Так кайфово без резинки… – еще серия медленных с оттяжкой толчков, а потом его тихое: – Можно?

Ну, по крайней мере, он спросил. Мог бы и не трудиться. Еще вчера я пришла бы в ужас, поймав себя на подобной мысли, а сегодня, тихо вздохнув, продолжаю успокаивающе поглаживать Кирилла по сотрясающейся крупной дрожью спине.

– Это лучшая ночь в моей жизни.

– Ты говорил то же самое про вчерашнюю.

– И не врал.

Задыхающийся голос Кирилла, которого сейчас язык не поворачивается назвать сопляком, ласкает слух, а горячее срывающееся дыхание приятно согревает озябшее плечо.

– Надо идти в дом и приводить себя в порядок.

– Не спеши. Я покурить хочу.

– Гадкая привычка.

– А сама-то, – Кир нехотя от меня отлепляется, чтобы достать сигарету из пачки. Остывшая сперма холодит поясницу. Чувствую себя грязной и до предела заебанной, но на удивление это больше меня не тревожит. Видно, чувство вины, достигнув пика, сошло на нет. Или это я пала так низко, что уже все равно.

В тишине чиркает зажигалка. Кир садится рядом, запрокидывает голову и выпускает тонкую струйку дыма. Подползаю на коленях к нему.

– Дай затянуться.

Кир колеблется, будто всерьез опасается, что пару тяг непременно приведут меня к раку легких, но потом все ж усмехается, зажимает фильтр между большим и указательным пальцами и подносит к моим губам. Глядя в черные прорвы его глаз, набираю полные легкие дыма. Сига вкусно шипит.

– Чувствую себя малолеткой, – усмехаюсь.

– Выдыхай.

Закатываю глаза и вместе с облаками дыма с силой выталкиваю из груди остатки сомнений.

– Какой командир.

– Тебе, кажется, нравится.

И конечно, в этом месте я бы могла опять обвинить Кирилла в излишней самонадеянности, но я молчу. Не хочу загонять себя в рамки фальшивых упреков, весь смысл которых сводится к пресловутому «а Баба Яга против». Жду, когда затянется он, и опять тянусь к сигарете губами.

– Ань, не хочу, чтобы ты курила.

Сквозь сизый дым ловлю неспокойный тяжелый взгляд сопляка. Черт тебя дери, несносный мальчишка. Ты правда стараешься, да? Сердце запинается в груди. Застывшая в венах кровь жжет… Просто от того, что он просит, а не приказывает.

– Да я и сама бросаю. Так, захотелось. Уж очень качественно ты меня…

– Оттрахал, – заканчивает Кир с дерзкой улыбкой. Хорошо, мне не приходится ломать голову над тем, как на это отреагировать, потому что у него звонит телефон. Заглянув на экран, Кирилл ловко вскакивает и, приняв вызов, отходит к живой изгороди, маскирующей высокий забор. Я тоже встаю, желая привести себя в порядок, пока парень занят. В этом мне помогают забытые на столе салфетки. Забытые или, напротив, предусмотрительно оставленные. Зная Кира, такой вариант, скорее всего, даже более вероятен.

К очагу Кирилл возвращается каким-то взвинченным.

– Что такое? – тут же напрягаюсь я. – Кто звонил?

– Неважно.

Ага. Как же.

– Кирилл, отношения подразумевают некоторую долю открытости. Мы далеко не уедем, если ты будешь отмахиваться от моих вопросов. Если бы это было неважно, вряд ли бы ты так отреагировал. А если это все же важно для тебя, я бы хотела знать, что происходит.