Путешествие в Градир (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 4

Воительницы посмеиваются. А Лихетта нависает надо мной хмурая.

— Крис, клинок свой не покажешь? — Спрашивает деловито.

Понятно, что она в нашем отряде главная, и самая опытная боевая самка. Вот и печётся о каждом.

Являю катана непринуждённо, передаю.

— Не порежься только, — предостерегаю заботливо.

Лихетта принимает бережно в обе руки. Рассматривает лезвие профессионально на свет огня, щупает рукоять. Пальцем проводит всё же по острой области.

— Игрушка, — бросает Зоррин, посмеиваясь.

— Да не скажи, — говорит Имиретта, уже имевшая с моим клинком дело на том поединке, где я чуть её не заморозил.

— Почему не серебрён? — Ахает сотница.

Пожимаю плечами. Постоянно эту хрень спрашивают. Мне что, нести катана кузнецу? Чтобы тот натворил с ним какую–нибудь хрень.

— Зачем серебрить, — снова подаёт голос Зоррин. — Он же первый меч.

Некоторые воительницы прыскают, не могут сдержать смеха.

— Крис, от твоей эффективности зависит наш общий успех, — заявляет с укором совершенно серьёзная Лихетта.

— Да он думает, что издалека снежки покидает, — продолжает Зоррин.

Пошёл уже откровенный ржач. Мне и самому смешно.

— Крис, даже магу нужна хорошая защита в бою с великаном, — говорит Лихетта, усаживаясь ко мне и объясняя, как ребёнку. — Он настигнет тебя в два счёта. Или кинет чем.

— Или его будут прикрывать, — раздаётся от Имиретты. — Исключать такое нельзя.

— У меня нет брони, — развожу руками. — А чью — то одевать не хочу.

— Ну да, провоняешь ещё чужим потом, — смеётся брюнетка.

Бабы ржут, давятся от смеха. Наверное, это нервное.

— Зоррин, замолчи, хватит уже, — обрубает Лихетта строго и мне: — есть серебро? Браслет давай.

Отдаю браслет с руки. И Лихетта впервые замечает на этом же запястье ниточку Цецилии. По глазам вижу, что удивлена. Но ничего не говорит. Задумалась на миг, глаза спрятала.

— Вот смотри, если не знал, — комментирует свои действия сотница. Комкает мой браслет в ладошке и начинает растирать им лезвие, как бруском.

Тьфу, млять. И это всё?

— И так перед каждым боем с нечистью, — инструктирует Лихетта.

— И как он генерала Вейзевула убивал, на бумаге, наверное, — посмеиваются суккубки.

— Снежками закидал, — ржут сучки.

— А что, хорошая мысль! — Подхватываю идею, поднимаясь.

Отхожу от костра на пару метров. Помнится мне, с «кошаками» мы не раз зарубались в снежки. Снежный комочек уже слепленный явить вообще не составляет труда. Что и делаю!

— Час расплаты настал! — Объявляю и кидаю прямо в Зоррин!

Но она каким — то чудом успевает уклониться. И снежок попадает прямо в лицо её подружке. Точно в подбородок.

— Эй! — Ахнула суккубка, не понимая в чём дело.

— Хедшот! — Объявляю и пячусь, являя сразу два в обе ладошки.

Не успевая толком понять, что происходит, получают ещё две сучки. Один комок разбивается о броню, окатывая окружающих. А второй всё — таки попадает по плечу Зоррин!

— Ловите его! — Визжат злобно и бросаются на меня с обеих сторон.

С диким хохотом мчу от них, попутно отстреливаясь. Целю в брюнетку, которая меня подкалывает по любому поводу. Прямо в лоб ей прилетает!

— Снова хедшот! — Объявляю и телепортируюсь!

Ибо меня окружили и сомкнули плотное кольцо. Как оказалось за мной побежали не все, а лишь пять дурочек, в основном обиженных. Остальные продолжили ковыряться в экипировке, посматривая и мотая головой.

После третьего скачка, большая часть погони сдалась, отмахнувшись. Но не Зоррин! После пяти попаданий в лицо, воительница разозлилась настолько, что в какой — то момент отбежала к мешку с экипировкой, схватила лук пошла меня карать.

— Ну сейчас ты у меня попляшешь, маг недоделанный!

— Зоррин стой! — Вскрикнула Лихетта, спохватившись. — Ты переходишь грань дозволенного!

Но молодая воительница с налитыми кровью глазами уже взвела стрелу и направила лук на меня.

— Допрыгался, красавчик? — Хмыкнула, натягивая тетиву до упора.

Стою, смотрю.

— Зоррин⁈ — Уже подруги подключились и даже поспешили к ней.

Но я не стал ждать её снисхождения. Через мгновение телепортировался психованной дуре за спину и взялся за стрелу.

— Дай я подержу, а то поранишься, — шепнул ей на ухо, засунув нос в шелковистые тёмные локоны.

— Как он это делает? — Ахнули воительницы.

— Сама в толк не возьму, — раздаётся от сотницы спокойное. — Всё, поигрались и хватит

Зоррин в ступоре. Отпускаю неё, делая шаг назад.

— Мир? — Спрашиваю.

— Не дождёшься, — фыркает брюнетка, убирая лук. — Теперь в лесу жди стрелу в задницу. Жди и бойся.

— Зоррин, договоришься сейчас и останешься здесь! — Рявкнула на неё Лихетта, впервые так ожесточённо.

— Прости, командир, — выдохнула остатки пара суккубка и пошла обратно к костру.

Вылавливаю взгляд Имиретты с укором, которая отдельно от общей группы копошится. Мимо неё иду, в лес справить нужду.

— Сеять раздор в отряде перед вылазкой — ума у тебя хватает, — выдаёт негромко принцесса, копаясь в рюкзаке, который вероятно собирает на охоту.

Задерживаюсь рядом, взглянув на её лук. Конечно, это не тот, что я сломал тогда в нашей дуэли на утёсе с камнем.

— Хреновый? — Спрашиваю участливо.

— С бабушкиным не сравнится, — отвечает, вздыхая.

Являю бабушкин. С помощью магии земли в сочетании с формулой восстановления магии лекарства я сумел его починить. Методом проб и ошибок. Потому что не забыл.

— Держи, — протягиваю.

Первое мгновение Имиретта в шоке. Глазища вытаращила, смотрит непонимающе. Принимает в руки, как завороженная. Щупает изгибы и узоры резные, узнавая свою вещь. По тетиве пальцем ведёт. А затем с ахом из её пухленьких уст вырывается:

— Как ты это сделал, Крис⁇

— А разве это важно? — Говорю, не отрывая о её глаз взгляда.

— О, Красный дракон, нет, конечно, — говорит вдруг так чувственно и подаётся ко мне!

Обнимает сама… в этот самый момент мой мир накрывается шумом листвы на деревьях и её дыханием. А затем я слышу у уха такое сладкое и родное:

— Я благодарна, честно…

Щеки касаются нежные губы, и мир сужается до ощущений нашего прикосновенья. Она отпускает меня, уводя свой взгляд. Слишком быстро отдаляется снова. До детской досады мне мало… Новая волна паршивой тоски накрывает, и с этим мне сложно бороться. Потому, что как вскрытая рана, в груди начинает болеть.

И я вдруг понимаю, что даже обнять её в ответ не успел. Мои руки настолько обессилили. Спешу в лес, чтобы она моих глаз сейчас не видела. Потому что все барьеры, вся броня, которую я столько дней выстраивал, чтобы она не сумела добраться до моего сердца, рухнула в один миг.

Побыв немного в лесу, я остыл. За мной даже Лихетта послала воительницу обеспокоенная.

Ещё какое — то время девки собирались, затем сотница позвала всех в круг, стала чертить мечом на траве карту и наш план действий. Нихрена не понимаю, а эти кивают.

— Так, сёстры, — раздаётся в заключение от главы операции Лихетты. — Три часа на сон. Караульный разбудит.

И поплелись бабы к палаткам в центре лагеря. Похоже, они прямо в экипировке спать собрались. Дурочки что ли?

— Лихетта? Зачем такие сложности? — Окликнул женщину. — Давайте выспимся да выйдем спокойно в обед? Смысл какой себя изматывать без крайней необходимости?

— Ну как сказать, — Лихетта даже вернулась и на брёвнышко ко мне присела, вся перетянутая снарягой. — К полудню жители деревни девушку ему принесут. Позволим свершиться жертве?

— Ого. Как узнали — то? — Встрепенулся.

— Вчера днём поймали пацана местного в лесу, он подглядывал, как одна из наших в кустики ходила, — отвечает. — Заловили, встряхнули. А у него из карманов трава дурная посыпалась. Стали дальше раскручивать. Сказал, что праздник завтра по случаю полуденного ритуала бракосочетания. Сразу не придали значения, отпустили сопляка. А потом следы нашли великана и к вечеру уже у подножья тех руин приметили высохшую дурную траву на камне одном. Это они зверю невесту готовят, и, видимо, чтобы она с ума не сошла при виде нечисти, дурманом окучивают. Может, и сами траву употребляют, кто их знает.