Наоборот (СИ) - "Lillita" - Страница 56

— Как бы у него потом узнать, чтобы снова не отключило… Придётся колоть успокоительное перед включением.

— А обязательно узнавать? — робко уточнила Римма, сжимая пальцы.

— Не то чтобы я хотел заставлять его вспоминать что-то настолько пугающее, но чтобы избежать подобной ситуации в будущем — да. Я знал, что с его моделью может произойти подобное, глубокие, сильные эмоции вызывают перегрузку. Но мы же говорим о Шоне! — воскликнул Амадеус, всплеснув руками. — Его раздражительность поверхностна, она скорее помогает снять напряжение. Если бы я знал, что ещё остались вещи, способные так сильно его впечатлить, взял бы запасной предохранитель. Эх… Но ладно, что случилось, то случилось. Будем решать проблему.

Вскоре Амадеус ушёл, Римма осталась одна в тишине. С роем мыслей и впечатлений, которые вряд ли позволят сегодня уснуть.

Шёл третий день. Лоранд нашёл мастера, договорился, да вот незадача — нужный предохранитель заметно отличался от базовых и изготовлялся на заказ, поэтому оставалось только ждать. Римма всё время находилась рядом с Шоном, выходя только когда приходила замена, чтобы поесть и принять душ. Несмотря на предложения нормально отдохнуть, спать она уходила обратно на чердак. Прямо на полу, положив голову Шону на грудь, ведь только так можно услышать тихую работу механического сердца — доказательство, что он ещё жив. Конечно, если аварийное отключение сработало вовремя, то нет смысла бояться за жизнь, но Римма ничего не могла поделать с тревогой. Не покидало чувство, что худшее ещё может случиться.

Информация, добытая при помощи считывателя, пришлась очень кстати — благодаря ней Шарли смогла составить список мест для проверки. Но чтобы перейти к активным действиям всё равно нужно дождаться возвращения в строй Шона. Не только для возобновления связи. Товарищи — не расходный материал, не инструмент, который можно выкинуть после поломки, взять новый.

Киборг — это только звучит пафосно. Сила робота и свободомыслие человека. На самом же деле гибрид являет собой не только смесь достоинств, но и уязвимостей. Каждая сильная сторона идёт в комплекте со слабостью, которой вид изначально лишён.

Римма в который раз взяла Шона за руку. Был ли у неё шанс предотвратить подобную ситуацию? Скорее всего нет. Ведь для этого следовало заметить триггер первой и не дать посмотреть в ту сторону. И совсем не факт, что проблему удалось бы опознать.

Губы дрогнули, сложившись в кривую, болезненную улыбку. Выбор киборгов был сильно ограничен, тогда как людей, подходящих для миссии куда лучше, чем Римма, более чем достаточно. Единственная стоящая причина выбрать её — Шон. Чтобы держать его эмоции под хоть каким-то контролем. Но даже с этим она в итоге не справилась. Охватившие бессилие и потерянность напомнили об их первой встрече.

Римма — одна из бракованных. Тех людей, для чьего пробуждения не требуется сильный толчок, с ними это происходит само, просто зачастую медицина оперативно обнаруживает неисправность и эффективно заглушает человеческие порывы. Либо же бракованные умирали, не выдерживая одиночества и своей неуместности. Она всегда чувствовала себя неправильной, просто не умела понимать чувства, которые были недостаточно сильны.

В тот день Ри-Эм должна была отправиться с родителями на другую планету, но будучи в космопорте потеряла их из виду… И запаниковала, осознав это. А ведь ничего страшного не случилось! Она знала, куда идти, могла сориентироваться по указателям. Но не знала, что делать с охватившими чувствами, заглушившими здравомыслие.

Двенадцатилетняя девочка металась среди людей, покрасневшими глазами пытаясь высмотреть родителей. Никому не было до неё дело. Стало страшно от всепоглощающего чувства одиночества, потерянности. И дело не в космопорте с множеством табло и указателей, а в обострившемся осознании своей непохожести на окружающих. Ри-Эм испугалась, что даже если найдёт родителей, всё равно останется одна, что даже если и есть люди, подобные ей, слишком мал шанс с ними столкнуться.

Хотелось упасть на пол, свернуться в клубок. И пусть забьют чемоданами те, кому она мешает на пути. Пусть кто-нибудь накричит, разразится руганью. Пусть посмотрит с жалостью как на душевнобольную. Любая реакция подарила бы Ри-Эм надежду, а если нет… Какой смысл жить в мире, в который не вписываешься?

В момент, когда она была готова расплакаться, упав, появился Шон. И первым делом похлопал её по волосам. Особенно ярким в свете ламп космопорта.

«Мне показалось, ты горишь», — сказал он со смешком, убирая руку.

Шону тогда было шестнадцать, он пробудился три года назад и ещё оставался самым что ни на есть человеком. Уже работал с оппозицией, а по характеру заметно отличался от того, что можно наблюдать сейчас. Был дружелюбнее, улыбчивее, спокойнее.

Ри-Эм всё-таки расплакалась, вцепившись в Шона так, что ему не оставалось ничего, кроме как взять её с собой. А что до родителей… На тот момент они ещё не пробудились, поэтому им хватило сообщения от дочери, в котором она сообщила, что нашла другое дело. Ведь на самом деле двенадцать лет — это только физическая детскость, умом в этом возрасте положено быть взрослой. Через два года они тоже пробудились, и тогда состоялось счастливое воссоединение семьи.

Римма попала на базу, где хвостиком ходила за Шоном, а он терпеливо объяснял, как теперь жить, там же познакомилась с Илен. Та почти не изменилась с годами, только погрустнела и обзавелась сильной нелюбовью к радикалам.

Считается, что к первому чувствующему, встреченному после пробуждения, возникает особенная привязанность. Необязательно должно доходить до любви, просто сильная эмоциональная связь. Как к другу, родителю, наставнику, — вариантов хватает. Данная закономерность, справедливая для многих, не обошла стороной и Римму. Вот только для Шона первой и особенной была не она. А Ларие — чудесная, мягкосердечная, очаровательная девушка. Погибшая на той самой миссии, после которой Шон стал киборгом.

Он изменился. Римма не знала, в чём основная причина: несовершенстве чувств киборгов или потере особенного человека. Смерть, против которой он оказался бессилен и потому возненавидел слабость. Шон долго не мог принять, что Ларие больше нет. Часто звал по привычке, говорил, как о живой, заваривал её любимый чай с лимоном, который потом, остывшим, выпивал сам, хотя терпеть такое не мог.

Римме каждый раз становилось больно от вида, каким растерянным и безжизненным взглядом Шон смотрел на кружку, когда понимал — некому её отнести. Он часто срывался на других, кричал, грубил, став вулканом и минным полем, но внутри будто умер, опустел. Толку-то от громкого голоса и перекошенного лица, если взгляд совсем потух? Римма и Илен пытались вытянуть его из этой пучины, вот только даже сейчас не знали, удалось ли. Возможно, именно поэтому у него не случалось ранее перегрузок из-за эмоций?

Когда-то Римма работала вместе с Шоном, пока не пришлось сменить деятельность после рождения Рионы из-за желания проводить больше времени с сестрой. Всё это время она был той, кого защищали, тогда как он едва ли берёг свою жизнь, всегда выглядя тем, кто без раздумий и сожалений подставится под удар. Особенно вместо неё. Шон часто жил так, словно завтра никогда не наступит. Римму пугало это безрассудство, печалила невозможность отплатить за спасение.

— Я знаю, что никогда не стану тебе так дорога, как ты — мне, — прошептала Римма, подняв взгляд к окошку, в которое стучал дождь. С погодой сегодня не задалось. — Просто хочу, чтобы однажды ты снова начал ценить свою жизнь.

Когда послышались шаги, Римма по обыкновению насторожилась, рука рефлекторно дёрнулась к оружию. Но раздался знакомый стук, успокаивая, а вскоре появился промокший и вместе с тем довольный Амадеус. Без вопросов понятно — предохранитель готов.

Пока шли приготовления к работе, Римма сидела в стороне и перебирала ампулы с успокоительным, снова пребывая в сомнениях о том, стоит ли расспрашивать Шона. Чтобы избежать в будущем… Да, звучит разумно, только казалось, что так просто ситуация не повторится, а если это всё же случится, предотвратить снова окажется проблемой. Так стоит ли затея с сомнительным успехом того, чтобы проходиться наждачкой по едва покрывшимся корками ранам?