Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Другов Александр - Страница 31

— Кому это может быть нужно? Кому?

Бортновский впервые задумался о том, кому действительно могло быть нужно забираться в кабинет Гутманиса. События последних дней наводили его на мысль только об одном человеке, который проявлял серьезный интерес к его шефу и который, на его взгляд, был способен забраться в офис, вскрыть сейф, уложить охранника и еще многое другое. Бортновский вскользь глянул на Хелле. Глаза обоих встретились, и Леонид понял, что их мысли совпадают.

Показав взглядом, что в кабинете слишком много народа, Хелле дождался неохотного кивка шефа и жестом отпустил охранника. Поднявшемуся было Бортновскому он велел сесть на место.

— Йозас, помнишь, я говорил, что русские будут проверять всех, кто принимает участие в космическом проекте? Помнишь? Так вот, насколько я знаю, в Париже уже появился человек, который очень серьезно интересуется твоими делами.

Хелле ждал вопросов, но Гутманис молча смотрел на него. При всем его опыте ведения допросов, вытряхивания информации из других и утаивания ее им самим, в конфликтах с Гутманисом Хелле далеко не всегда чувствовал свое преимущество. Самое неприятное было в том, как Гутманис держал паузу. Вопросы и даже возражения оппонента далеко не всегда есть зло. Часто они отвлекают его от самого главного, заставляя концентрироваться на частностях. Между тем долгая, хорошо взятая пауза может довести собеседника до полного срыва, особенно если у него не хватает выдержки остановиться там, где этого требует логика избранной им линии поведения. «Дай противнику достаточно длинную веревку, чтобы он мог ею удавиться» — этой тактикой, сформулированной еще древними, Гутманис владел в совершенстве. Однако переиграть Хелле было трудно: он твердо знал, что и зачем говорит и где остановится.

Не дождавшись реакции шефа, Хелле продолжил:

— Йозас, я очень серьезно отнесся к этой проблеме, просил всех докладывать мне о новых контактах, людях, которые появятся в твоем окружении.

Гутманис налил себе минеральной воды, сделал глоток и аккуратно поставил стакан на место. Взглянул на Хелле и ободряюще поднял брови.

— Леонид сообщил мне, что у него на днях появился человек из Москвы. Некто Соловьев. По легенде — сотрудник российской компании, приехал на аэрокосмический салон. Коллекционирует русскую живопись, поэтому вышел на Леонида. Но по моим данным он сотрудник ФСБ, который приехал добывать информацию о твоем теневом бизнесе. И кое-что он уже выяснил. Это создает реальную угрозу нашему космическому проекту.

Бортновский, до того довольно равнодушно следивший за разговором, почувствовал, что у него начинает покалывать кожу на затылке. Впервые он стал свидетелем того, как Хелле давал Гутманису неточную информацию. Из своего разговора с Соловьевым Леонид понял, что тот как раз меньше всего интересуется алмазным и антикварным бизнесом Гутманиса и уж совсем не намерен сажать его в тюрьму. Опустив глаза, Бортновский пытался сообразить, какую игру ведет Хелле.

Высказавшись, Хелле умолк. Покрутив в пальцах пустой стакан, Гутманис посмотрел на своего помощника. Он понял, что продолжения не будет.

— Все? Чудесно, послушай теперь меня. Мне не нравится многое в том, что ты рассказал. Вернее, почти все. Не нравится, что я узнаю о Соловьеве только сейчас, когда он залез ко мне в кабинет. Что он успел обработать Леонида, а ты ничего не предпринимал. Что Соловьев якобы собирает информацию о моем теневом бизнесе, болтаясь вокруг меня под видом коллекционера. ФСБ так не работает. Они бы сначала пошли по моим связям в России и Европе, по банковским счетам, и сюда они приехали бы уже с ордером. Странно, что ты сам этого не понимаешь.

Гутманис медленно перевел взгляд с мрачного Хелле на Бортновского, который постарался принять нейтрально-заинтересованный вид, и обратно.

— Что следует из сказанного? Что я не понимаю, зачем Соловьев в Париже. И еще, что мне следует с ним познакомиться. Организуй мне такую встречу.

Горелов закрылся меню в массивной кожаной папке и наставляет меня низким начальственным голосом:

— Ты опять свою говядину хочешь брать? Ты же не в Америке! И подумай о холестерине. При нашей работе холестерин — это главная опасность. Холестерин и давление. На третьем месте — ФБР. Лучше форель закажи. Жареную, с отварным картофелем и лимоном. Бутылка «Шабли» — и ты почувствуешь, как я прав.

Конечно, резидент всегда прав. Потому что у него свои лимиты представительских расходов. Он может позволить себе отвести подчиненного в ресторан и уговаривать его взять там форель и бутылку дорогого белого вина.

Горелов слегка возбужден, он предвкушает. В любом месте, от китайского ресторанчика до «Максима» — он в своей стихии. Это может показаться штампом и банальностью, но значительная часть жизни шпиона действительно связана с ресторанами. Встречи со связниками, агентами и объектами вербовки, приемы и связанные с работой под крышей посольства, торгового представительства или иного заведения деловые встречи, наконец, просто удовлетворение потребности организма в пище — этих поводов достаточно для того, чтобы считать рестораны всех категорий и направлений в любой стране мира своим вторым домом.

Вообще-то, учитывая характер моей миссии, мне должны были бы выделить связного от резидентуры, чтобы держать меня подальше от посольских и других российских государственных учреждений, да и самого не подставлять лишний раз. Тем более не должен со мной встречаться сам Горелов и, тем более, в людных местах — как правило люди его уровня установлены в качестве сотрудников разведки и могут только создать головную боль тем, с кем выходят на контакт.

Но как раз чрезвычайность ситуации и заставляет Горелова идти на прямую связь и получать информацию из первых рук. Хотя в нынешних условиях я как раз предпочел бы докладывать о своих успехах письменно или через связного, так как хвастаться особенно нечем.

Правда, Горелов сам начинает разговор. Он уже переварил мой краткий, лишенный красок рассказ о посещении офиса Гутманиса и теперь начинает с риторического вопроса:

— Значит, залез в офис? Вскрыл сейф? Тебя постоянно тянет на уголовщину. Тюрьмы мало было?

— Там я был как политический, сидел-то ведь за шпионаж. Уголовники меня уважали. Один предлагал работать на него. Серьезный мужик. Его потом повесили за торговлю, наркотиками.

— У каждого своя компания.

Горелов молодец. Задним числом он только рад побрюзжать — санкции на проникновение к Гутманису он не давал, а теперь уже все страхи позади. И можно задумчиво подводить итог:

— Получается, что Гутманис проводит совершенно чистую схему: его фирма оптом покупает места на нашем носителе; затем перепродает их компаниям связи, фармацевтическим и химическим фирмам и так далее, получает на этом прибыль.

— Это было в его бумагах в офисе?

— И в компьютере. Выпотрошили полностью. Все чисто, и черт его знает, что делать дальше.

Вино стоит в ведерке на отдельном столике, и официант, издали приглядывающий за нами, должен время ог времени наполнять бокалы. Два или три раза Горелов недовольно смотрит в его сторону, но официант занят какой-то молодой парой, показывает им бутылку, изящно держа ее за горлышко и под дно. Я не успеваю понять намерений начальника и предупредить его движение — крякнув, Горелов встает и, бормоча: «Спит на работе, мать его, а мы от жажды подыхай», наливает нам обоим вина. Потом ставит бутылку на стол: «Пусть здесь стоит» и садится на свое место.

Пригубив из бокала, Горелов удовлетворенно хмыкает и отвечает на мой вопрос:

— Что дальше, как раз ясно. Нужно искать этого твоего Ковальски и выяснять, чего ему надо. Если, конечно, часть операции проводится во Франции и он здесь. Вопрос в том, справишься ли ты с этим сам или тебе нужна поддержка.

— О поддержке рано думать. Сначала выясним, где наш противник.

Двое солидных мужчин лет сорока пяти в джинсах и свободных легких куртках, с дорогими дорожными сумками в руках вошли в безлюдный холл гостиницы «Блэкстон». Приветливо улыбнувшись Надин, они положили на стойку портье свои паспорта и вежливо объяснили ей, что приехали в Париж на неделю отдохнуть. К сожалению, выяснилось, что пригласивший их приятель неожиданно уехал по делам, и эти сутки им придется провести в гостинице. Но если бы они знали, что в парижских гостиницах столь очаровательные портье, они ни за что не стали бы договариваться ни с какими приятелями. И в следующий раз они непременно остановятся именно в «Блэкстоке», как бы друзья ни уговаривали об ином.