Одиночка. Честь и кровь: Жизнь сильнее смерти. Честь и кровь. Кровавая вира - Трофимов Ерофей - Страница 4

– Он что, и вправду дворянин? – окончательно растерялся подпоручик.

– Насчет этого не скажу, ваше благородие, а полковник к нему благоволит. Это точно, – снова вздохнул унтер.

– Ну и черт с ними. Пусть сами промеж себя разбираются, – сплюнул молодой офицер и, развернувшись, вернулся на заставу.

Елисей же, хоть и расслышал вопрос подпоручика, только усмехнулся, с удовольствием вдыхая свежий лесной воздух. Даже этот неприятный инцидент не испортил ему хорошего настроения. Наконец-то все сложности закончились и можно вернуться домой, чтобы заняться своими делами. На данном этапе жизни его больше всего интересовала его школа.

Дед Святослав был прав, когда говорил, что его задумка может стать чем-то вроде хранилища воинских искусств, которыми владеют только казаки. И именно на это парень решил делать упор. Обучать мальчишек всему только самому – неправильно. Среди местных есть умельцы, способные на лету пьяному комару яйца срубить. Вот такие мастера ему и нужны. А как конечный этап уже сам Елисей. Тот, кто поможет мальчикам систематизировать эти знания и научит применять их на практике. В нужное время и в нужном месте. С этими мыслями парень поправил бурку и, тряхнув поводьями, осмотрелся. На этом тракте, даже рядом с городом, нельзя расслабляться. Убедившись, что вокруг все спокойно, он поправил карабин на коленях и снова вернулся к своим размышлениям.

Часа через два, миновав очередной поворот, парень вдруг насторожился и натянул поводья. Впереди, за кустами, раздавались чьи-то голоса, ругань и ржание коней. Удивленно хмыкнув, Елисей встал и, внимательно осмотревшись, недоуменно пожал плечами. Драки там явно не было. Не было выстрелов, звона клинков и ярости, которая обычно сопровождает любую схватку.

Снова достав револьвер, Елисей намотал поводья на поручень сиденья и, тряхнув ими, направил Буяна вперед. Метров через сорок, увидев, что именно произошло, парень только удивленно охнул и, покачав головой, в голос проворчал:

– Вот уж точно – бог шельму метит.

В кустах, завалившись набок, лежала та самая карета, которую он пропустил на заставе. Кучер, матерясь так, что вокруг трава жухла, тянул коней под уздцы, пытаясь вытянуть карету из кустов, при этом нахлестывая их обычным ремнем.

– Хватит над животиной издеваться, – не выдержав, рявкнул Елисей. – Не вытянут они.

– Тебя не спросил, – огрызнулся кучер и, оставив в покое коней, добавил, разворачиваясь к парню всем телом: – Выпрягай своего. Втроем вытянут, – но наткнувшись взглядом на срез ствола, замер, рассмотрев, кто именно перед ним. – Т-ты это, казачок, оружие-то прибери, – чуть заикаясь, посоветовал кучер. – Тут воевать не с кем. Помоги лучше карету вытянуть.

– Ты ее туда загнал, тебе и вытягивать, – равнодушно усмехнулся парень. – А у меня и своих дел хватает.

– Да ты хоть понимаешь, голь перекатная, чья это карета?! – зарычал кучер, делая шаг вперед, но тут же отступая обратно, увидев, как ствол револьвера чуть качнулся.

– А мне плевать, – презрительно скривился парень. – Ты, скотина, людей за людей не считаешь, а я тебе помогать должен? Да сдохни ты тут, я пальцем не шевельну, шваль.

– Да я тебя…

– Ну, давай. Дай мне повод башку тебе снести, – зарычал Елисей, чувствуя, что начинает свирепеть. – Твое счастье, паскуда, что я еще от раны не оправился. Нагайкой бы отходил так, что на всю свою поганую жизнь бы запомнил.

– Извините, – вдруг послышался из кареты женский голос. – Сударь, я бы попросила вас не убивать этого болвана, потому как иного кучера у меня просто нет.

– Вы бы, сударыня, вышли из кареты. Не ровен час, кусты подломятся, и она окончательно на бок ляжет. Греха не оберетесь, – посоветовал Елисей, удивленно разглядывая карету.

Кучер, сообразив, что парень прав, развернулся и поспешил к дверце, обращенной к дороге. Как он умудрился загнать свой транспорт на обочину, Елисей так и не понял, но карета, оказавшись правой частью за полотном дороги, съехала в кювет и легла на кусты. От переворота пассажиров спасло только то, что кювет тут был весьма условным. Скорее, канавка, глубиной чуть выше щиколотки.

Распахнув дверцу, кучер принялся вынимать багаж, а после на руках снес на землю женщину лет тридцати. По виду и одежде явно дворянку из богатой семьи. Заметив на ней ожерелье с зелеными камнями и жемчужные серьги, Елисей только головой покачал. Женщина, заметив его взгляд, поправила платье и, гордо выпрямившись, шагнула к повозке.

– Что вас так удивляет, молодой человек? – спросила она, с вызовом глядя на парня.

– Ваша глупость, сударыня, – не удержавшись, фыркнул Елисей.

– Что?! Да как вы смеете?! – вспыхнула дама, возмущенно притопнув ножкой.

– Как видите, смею, – усмехнулся Елисей. – Как думаете, что с вами станется, ежели горцы всю эту красоту увидят? – поинтересовался, указывая стволом револьвера на ожерелье. – Да и сами вы весьма лакомая добыча. И как после этого к вам относиться?

Дама невольно коснулась шеи рукой и растерянно покосилась на мрачно насупившегося кучера, который только и мог, что бессильно сжимать кулаки.

– Вы считаете, что мне нужно было одеться словно бродяжке? – нашлась наконец дамочка.

– Ну почему же сразу бродяжке, – усмехнулся Елисей. – Просто украшения свои надо было в багаж положить, а платье попроще надеть. И не такое открытое, – добавил он, ткнув стволом в ее декольте. – Оно, конечно, красиво, но в карете кроме вас на красоту эту любоваться некому.

– Вы, сударь, несносны, – фыркнула дамочка, заметно покраснев.

– Вам бы, сударыня, прежде чем в дорогу пускаться, надо было со знающими людьми поговорить. В том же Пятигорске любой офицер, здесь долго прослуживший, все это вам быстро бы объяснил. Уж поверьте, в этих краях и за меньший куш людей воровали.

– Вы меня специально пугаете? – окончательно растерявшись, поинтересовалась дамочка, зябко передернув точеными плечами.

– Я вам, сударыня, правду говорю, – вздохнул Елисей. – И еще. Кучер ваш, сударыня, дурак набитый. За тот случай, когда он хотел меня, казака, кнутом огреть, ему бы башку снесли сразу, без разговоров. Это вам не поместье ваше, где холопы будут только слезы лить да кланяться. Тут за такие дела глотки режут. Твое счастье, упырь, что промазал, – закончил Елисей, поворачиваясь к кучеру.

– Это у вас тут шутки такие? – помолчав, осторожно уточнила дама.

– Это, сударыня, правда. В этих местах так живут, – пожал плечами парень и, не убирая оружия, тряхнул поводьями.

– Вы что, уезжаете? – спохватилась дама. – А как же мы?

– А что вы? – пожал Елисей плечами. – Все одно помощник из меня покуда никакой. Говорю же, после ранения только. Так что придется этому упырю самому управляться, – кивнул он на кучера.

– Но хотя бы подождать, пока он вытянет карету, вы можете? Сами же сказали, что тут может быть опасно, – тут же нашлась дама.

– Дай хоть коня, чтобы карету вытянуть. Сам выпрягу, – угрюмо добавил кучер.

– Смысла нет, – качнул Елисей головой.

– Как это? – удивилась дама, растерянно оглядываясь на карету.

– А карета ваша корпусом в кусты уперлась, а орешник, он тут крепкий, просто так дурной силой не сломишь. Тут по-другому надо.

– И как же, позвольте спросить? – заинтересовалась женщина.

– Веревка длинная нужна, – вздохнул Елисей, уже успевший прикинуть, как вытянуть застрявший транспорт. – Протянуть ее через салон кареты и с той стороны привязать. Потом другой конец вон через то дерево перекинуть и тянуть. А когда карета ровно встанет, тогда на дорогу и выводить.

– А где веревку взять? – тупо спросил кучер, недоуменно глядя на указанное дерево.

– Господи, вы в дорогу собирались или на прогулку? – возмутился Елисей и, осторожно спустившись с повозки, откинул брезент со своего груза.

– Ого, а что это такое? – тут же последовал вопрос. Дамочка ткнула пальчиком в бутыль с кислотой.

– Кислота, – коротко ответил Елисей, доставая моток веревки, сплетенной из конского волоса. – Вот, держи, – перебросил он веревку кучеру. – Найди палку потолще и пропусти веревку через окно так, чтобы палка на бок кареты легла. А палку потом повыше передвинь. Тогда карета быстрее выпрямится.