Акула пера в СССР - Капба Евгений Адгурович - Страница 45

– Алло! Алло! Соломин? Это Белозор! – я стоял в телефонной будке и закидывал в щель таксофона одну монетку за другой.

Не денарии, конечно, закидывал – копейки.

– Чего орешь, Белозор? – его голос доносился до меня как через слой ваты.

– Контузило! Я нашел кое-что, очень важное! Слышишь?

– Это ты не слышишь, горе луковое! Я всё прекрасно слышу, меня-то не контузило!

– А? Что? В Лоев приезжай, – продолжал надрывать связки я. – В Ло-ев! Слышишь?

– Слышу, чтоб тебя! Тебя половина отдела слышит, чудо в перьях! Что ты там опять устроил?

– Подорвался! И нашел что-то! Но я живой, приезжай в Лоев, я у музея подожду столько, сколько надо!

– У Привалова отпрошусь и приеду. Никуда не уходи!

– А? Да, буду тут, только за мороженым отойду!

– Белозор!

– А?

– Ты – настоящая заноза в заднице, знаешь?

– Что?

– Уши на что? Жди давай!

Орал я действительно громко, потому как скопившиеся у телефонной будки лоевчане смотрели на меня как на дебила. В общем-то, я на него и был похож: прическа, лицо и одежда мои пребывали в самом плачевном состоянии. Даже милиция подходила, но удостоверение журналиста их успокаивало, по крайней мере – пока.

Я вышел из будки, и туда сразу же заскочила какая-то дебелая ушлая тетка: она сообразила, что я накидал денежек больше, чем проговорил, и решила пообщаться с кем-то на халяву. Но мне было, в общем-то, наплевать. Заметив на противоположном конце площади киоск «Белсаюздрук» – он же «Белсоюзпечать» и лоток с мороженым, я двинул туда.

– «Маяк» дубровицкий есть у вас? И «Прафсаюзны Час»? – Никаких ошибок, по-белорусски «Профсоюзное Время».

– Чего орешь, ирод? – продавщицу аж перекосило.

Я забрал газеты и решил, что мороженое буду покупать молча. Там за прилавком стояла молодая худенькая девочка – может быть, студентка летом решила подработать, и кричать ей в лицо мне не улыбалось. А вот улыбаться – улыбалось! Надеясь, что после контузии у меня мимика в порядке, я пошел за эскимо.

– И что пишут? – гаркнул мне в самое ухо капитан, так что я подскочил с парапета и чуть не врезал ему газетой по роже.

– Чего орешь, ирод? – вспомнив фразу ларёчницы, вызверился я.

– Вот ты как заговорил! – Соломин усмехнулся. – Ваши документы, гражданин! Вид у вас больно подозрительный!

– Шутник, однако! Тащ капитан, я клад нашел. Килограммов на пять или десять серебра.

– Шо? – Я обожал это выражение его лица.

Квадратные глаза в исполнении Соломина – это нечто. Как будто это его контузило, а не меня.

– А с мордой лица что? – спросил милиционер. – На чем ты там подорвался?

– Так хрен его знает, тащ капитан! Явно что-то маломощное, иначе бы меня там на сотню маленьких медвежат размотало, и не было бы больше Геры Белозора… Я ж так и нашел те монеты – ямку для мусора копал, оно как жахнет, я в полном опупении, а потом смотрю – клад!

– Монеты?

– Монеты. Кувшин с монетами. Ну, я не разбивал его, так, парочку достал. Денарии византийские…

– Да хоть пипы суринамские! Ты ведь врешь как сивый мерин, Белозор.

– Вру, – согласился я, – но как версия – пойдет. Я, как честный советский гражданин, намереваюсь сдать клад государству и получить свои двадцать пять процентов. Для этого мне нужен протокол, бумага какая-то, акт приема-передачи материальных ценностей – я понятия не имею, как это делается. Ты у нас милиционер.

– Та-а-ак… Ладно. Что намереваешься как гражданин, я понял. А как журналист Герман Белозор ты что намереваешься?

– Конечно, статью! И интервью с ведущим археологом области Богомольниковым! И письма во все инстанции – мол, как это мы летом сюда с истфака Гомельского университета экспедицию не пригласим?

Соломин снял фуражку и тяжко вздохнул.

– Скажи честно – там еще что-то есть?

– Ну, как тебе сказать… Ну, не знаю я точно. Но вроде как горшок-другой с гривнами и ювелиркой должны быть. Только нужны саперы.

-..ять, – сказал Соломин.

Стельмах сидел прямо в моем кабинете и укоризненно смотрел мне в глаза.

– Мы тут готовим торжественное мероприятие, оформляем ему членство в БООР, идем на нарушение целой пачки нормативных документов… А он ищет клады. И совсем не вспоминает про старших товарищей, которым такое времяпрепровождение как бальзам на душу! – главный егерь поцокал языком. – А между прочим, мои егеря и минное дело изучали, с нами бы ты остался при бровях и ресницах! Ты уж учти в следующий раз, когда из-под земли будешь драгметаллы выколупывать, ладно?

Мне сразу стало как-то стыдно. Действительно, Ян Генрикович как раз был тем человеком, который и помочь бы смог, и болтать бы не стал. А Иванычи – и Бышик, и Пинчук – наверняка разбирались во взрывотехнике. Но как раз эти двое, кажется, с прошлым связи не разрывали, и наверняка скромные люди из мрачного здания на улице Калинина узнали бы о моих находках раньше, чем я успел бы сдать их в милицию.

– И что теперь? Не бывать мне счастливым обладателем охотничьего билета? Не держать мне в руках собственной двустволки? – с искренней тоской в голосе протянул я.

Оружие я любил, что уж тут. Покажите мне мужчину, которому не нравится оружие? Может, где-то они и есть, но я ни в той, ни в этой жизни таких диковинных экземпляров не встречал.

– Во-о-о-от! – широко улыбнулся Стельмах. – Я знал, что ты оценишь. Держи, распишись вот тут, тут и тут, и здесь тоже. И помни – заявление ты подавал вот тут написано какого числа, а комиссию проходил в Гомеле… Ага! Спасибо. Значит, через десять минут – в кабинете у Сергея Игоревича, будем тебя за спасение меня любимого в торжественной обстановке благодарить! Оденься поприличнее, и с лицом надо что-то придумать: будем делать фото!

Фото? Хо-хо! Для фото у меня были сшитые Абрашей и Моней штаны-карго нейтрального песочного цвета, вполне функциональная рубашка, а не модное ныне пузырящееся при любом порыве ветра нечто, которое невозможно аккуратно заправить в брюки. Ну, и боты – куда без них. Гаврилица расстарался, в псевдо-гарсингах я чувствовал себя при ходьбе просто как на диване! Надеть костюм? Можно бы и костюм, но мода должна идти в массы! Знаю я, зачем им фоточки и заметка. Будет Стельмах в «Охоту и охотничье хозяйство» писать, в следующий выпуск, чтобы галочку ему поставили, жирную.

Пришлось сходить к Арине Петровне, чтобы она припудрила мне рожу: мелких царапин на ней было полно, и полумерами было не отделаться, на фото я казался бы то ли рябым, то ли прокаженным. А потом я заявился в кабинет к шефу в полном комплекте обновок, заработал его недовольный взгляд и оттопыренный большой палец от Старикова. А вот присутствие полковника Привалова было сюрпризом – я думал, после темы с кладом их от меня с души воротит.

Но нет. Улыбался и даже руку мне пожал. Ян Генрикович Стельмах прочистил горло и сказал:

– Товарищи! Мы собрались здесь, чтобы в присутствии главного редактора и представителей коллектива любимой газеты всех дубровчан… – он обвел жестом девчат, которые украшали собой скучное мероприятие, выстроившись в рядок у стеночки, набрал воздуха и продолжил: – Чтобы официально выразить вашему уникальному сотруднику, товарищу Белозору Герману Викторовичу, самую искреннюю благодарность за большой вклад в дело охраны природы и… Ну и за спасение главы районного отделения Белорусского общества охотников и рыболовов, то есть меня, тоже. Рад сообщить, что мне выпала честь вручить Герману охотничий билет и принять его в наше братство стражей леса! А в качестве поощрения за активную жизненную позицию – выделить путевку на кабана!

Это был поистине богатый подарок! Получить лицензию на отстрел секача в это время – дело практически невозможное…

– И ждем новых интересных материалов!

Я по-пионерски отсалютовал:

– Всегда готов!