Кандидат (СИ) - Корнеев Роман - Страница 4

Траектория ожила перед ним, пронизывая пространство головокружительной петлёй. Подняться на силовой гребень внешнего оборонного контура станции, и оттуда, согласно классическим кеплеровским законам механики, ухнуть вниз…

Пилотажный экшн вцепился в него мёртвой хваткой, не давая и секунды на размышления. Объект уходил, но Рэдди знал, в его воле было его достать, ухватив в этот никчёмный обломок вещества всей наличной мощностью…

Всё происходящее теперь походило на сон — он чувствовал каждую частицу своего корабля, он невооружённым глазом видел каждый блок, каждое ограничение систем управления, и дальше, вглубь силовых агрегатов — пределы по нагрузкам на мощности и конструкции. Нужно только дать приказ, и эта послужившая, но ещё могучая машина сделает своё дело.

Тридцатиметровый металлический крюк медленно, словно нехотя, выходил на проложенный пилотом курс. Предельно узкая траектория, ничтожные допуски на время отсечки контуров воронок, тройная перегрузка на изломах курсограммы… он всё равно не успевал, контейнер упорно уходил из его рук, проскальзывая сквозь невидимые его пальцы, протянувшиеся в пространство.

Ну же, стоит только потянуться.

Приходя в себя, Рэдди слабо понимал, что на него нашло. Был же приказ, просто выбирать из предложенных траекторий, это же тривиальный тест на оптимальный проход по траекториям, заданным штатным интегратором уравнений теории игр… но с другой стороны, его ведь в любой момент могли «погасить» дистанционно, вся учебная техника была настроена на полный внешний командный доступ, да и не стали же они ради рядовой проверки устраивать весь этот кавардак с нерасчётными траекториями.

Звуковой канал обрушился на Рэдди грохотом отборной орбитальной ругани, кажется, в этом словесном упражнении принимал участие не только древний Галакс, но и какие-то забытые планетарные языки.

Фамилия Ковальский в речах проходила центральной фигурой.

Понять, ругают его или хвалят, было непросто, потому что произносимые заклинания сексуального и членовредительского характера слабо вязались с бурным весельем в интонациях. И то хорошо. Значит, ранним утром его завтра на расстрел вести не собираются. Бывал, кажется, когда-то такой человеколюбивый космический обычай. Или дело было ещё на Старой Терре?

«Ковальский, живо дуй в док, будешь у меня рапорт писать, подлец».

Не очень понимая, что же ему такого писать, Рэдди поспешил выполнить приказ. На сегодня приключений достаточно. В голове было пусто и гулко.

Запись замерла, продолжая лишь по инерции выписывать биопараметры испытуемого — биопараметры, в точности соответствующие характеристикам обычного обучаемого, проходящего очередной полётный тест. Только сгорбившиеся в креслах фигуры не проявляли по этому поводу никакой видимой радости.

— Пилоты мы или нет? Год прошёл, а я до сих пор не понимаю, что же мы такое перед собой видим.

Чуть шевельнувшись, фигура снова замерла.

— Мы видим нештатную ситуацию на учебно-пилотажном борту три-ноль-пять каппа-урбан, обычном списанном такелажнике, конструктивно переоборудованном для проведения тестовых полётов. Три системы контроля, две дублирующиеся и раскрытые наружу системы управления. В них произошёл сбой, позволивший не в меру ретивому стажёру уйти из-под нашего контроля, слава Галактике, не убившемуся за эти несколько секунд и других не поубивавшему.

— Началось-то всё куда раньше.

— Четвёртая цель? Обычное дело, ну запускающая баллистика сбойнула, техника-то в учебных центрах…

— Мы это уже слышали, и ты прекрасно знаешь, сколько раз до этого выходила из строя баллистика. Ни разу.

Послышался короткий кашель.

— Ну, мелкие помарки… хотя в общем да, церебр перебрал память системы по кубиту, следов ошибок нет, по логам запуск был штатный, с хорошей погрешностью, в пределах заложенного разброса параметров. Он должен был его поймать. Значит, всё-таки ошибся.

— Ты сам считал траекторию. Она безупречна. Вплоть до захвата третьей цели. Ты сам бы не пролетел лучше. Это уже потом он сходит с ума и бросается на четвёртую цель, как… как там эту вашу птицу зовут…

— Неважно. Цель уходила вопреки всему, она уже практически покинула зону нашего контроля, а за её пределами двигатели такелажника заблокировались бы автоматически, разорвалась бы контрольная цепь. Но он успел, поперёк всех расчётов. Что это доказывает?

— Что у этой вашей рухляди был повышенный запас прочности, что разработчики проглядели какие-то логические сбои в системе перехвата контроля, что парень — гений, увидевший в последний момент просвет в пустеющей трубе траекторий, действовавший по непонятному наитию и добившийся своего. Он неплохой пилот, вы это знаете.

— Даже «неплохой пилот» не может считать быстрее квантоптоэлектроники своего корабля. И будь он сто раз более прирождённым, блоки ему всё равно не снять. А они были пробиты, все, грубо и эффективно.

— Может, всё-таки вернуться к моей версии?

— Внешний контроль? Чем больше я над всем этим думаю, тем увереннее мне кажется, что выйди он тогда за пределы зоны, борт всё равно бы продолжал двигаться. Или этот твой «внешний контроль» мог продублировать полностью идущий через наш пульт инфоканал? Дело тут в другом, и один занимательный документ проливает некоторый свет на всё это расследование.

— Интрига.

— Ничуть. Но сперва — для протокола, — голос стал суше и чеканнее, пошла запись. — В связи с тем, что расследование зашло в тупик, и никаких свидетельств того, что оно сумеет выйти на какой-то иной уровень понимания происшествия, не предвидится, а также ввиду полного отсутствия в послужном списке Рэдэрика Ковальского иль Пентарра, пилота-стажёра ПКО каких-либо иных отметок, позволяющих как-то соотнести его персону с предметом разбирательств, а также по причине исчерпания источников дополнительных сведений по делу, комиссия принимает решение признать дело закрытым, а причины происшествия — не поддающимися выявлению. Мой личный маркер, маркеры членов комиссии.

Остальные двое хмыкнули, но промолчали.

— Простите, что не спрашиваю вашего мнения, и за канцелярит тоже простите. Сегодня наше последнее собрание, у каждого масса дел на орбите, подготовка к Экспедиции требует от личного состава полной отдачи. Всем спасибо. Мы прекрасно поработали.

— Хоть и не добились никаких результатов. Ты, кажется, хотел показать нам какой-то документ?

— О, ничего особенного, я даже не стал его подшивать к делу. Личное сообщение, пара слов: «Просим прощения за случившийся инцидент». И маркер Корпуса инвестигейторов Совета чуть ниже. Всё, мне пора, и так не сплю уже третьи сутки.

Несмотря на понемногу растущее население, Пентарра, обладающая значительными площадями суши, была обжита довольно слабо, заметные участка до сих пор были заняты каменистыми, либо песчаными пустынями — сказывалась невеликая история колонизации, в основном же повсюду были обустроены несложные лесные экосистемы, в зелени которых прятались корпуса исследовательских лабораторий, биологических процессоров, энергостанций и прочих традиционных элементов инфраструктуры современного высокотехнологического мира.

Любители поотшельничать вроде Рэдди проживали тут же — в специально благоустроенных районах вдоль длинных щупалец-отростков всепланетного Полиса, занимавшего центральную часть единой материковой системы. Скоростной транспорт мог доставить тебя от дома в любую интересующую точку планеты за разумное время, а потому число таких отшельников насчитывалось преизрядно, щупальца росли, прокладывались новые линии энерговодов, развивались экосистемы, заселялись невысокие здешние взгорья — в отличие от бесконечных равнин тут было на что упасть взгляду, журчали речки, а зимой сходили управляемые лавины. Пентарра была весьма специфическим фронтиром человечества в Галактике — это был фронтир без бытовых неудобств первопроходца, но зато со схожей романтикой.

Впрочем, куда больше на планете оставалось людей, больше тянущихся к традиционному индустриальному комфорту искусственных миров, иначе два миллиарда человек давно заселили бы планету без остатка, разбросав по её лику россыпи крошечных домиков. Нет, большинство предпочитало близость к Галактике, каждодневный труд ради неё, постоянное, хотя и скорее кратковременное мотание на орбиту и дальше, да и просто жизнь в гигантском Полисе-спруте, возносящемся ввысь на километры.