Тэсса на краю земли (СИ) - Алатова Тата - Страница 29

— Никому нельзя верить, — вздохнула Тэсса, — вот что.

Холли Лонгли, казалось, даже не пошевелился за весь день. Он все так же сидел на веранде и увлеченно, скрупулезно прорисовывал крохотные линии.

Тэсса остановилась рядом, глядя вовсе не на рисунок, а на сосредоточенное, отрешенное лицо.

Выразительный нос с небольшой горбинкой, изящные капризные губы, точеные скулы.

— Как долго, — спросила Тэсса, — ты сможешь прожить на одном месте?

— Месяц? — предположил Холли. — Ну, может, два. Не знаю. Я не люблю однообразия.

Он отложил карандаш и с наслаждением потянулся.

— Я назначила тебе арест на три месяца, — напомнила Тэсса.

Холли повернул к ней безмятежное лицо с лукавой улыбкой:

— Значит, тебе придется позаботиться о том, чтобы я не заскучал.

— Этим утром тебе определенно было не скучно.

— Определенно.

И Тэсса поняла, что улыбается тоже.

Это был удивительно интимный момент, куда интимнее возни с Фрэнком на пляже, потому что сейчас речь шла о более тонких материях. Фантазиях, может быть, желаниях, которым не суждено сбыться, а только такие и имеют значение.

Тэсса потянулась и положила ладонь на залитую солнцем щеку Холли, вглядываясь в обращенные к ней глаза, в золотистые переливы на ресницах.

— Тебе нравится проживать чужие жизни, оставляя свою только на творчество, да? — прошептала Тэсса, склоняясь еще ниже. — Смотреть, но не делать. Живопись — вот что важно, правда? Но нельзя быть хорошим художником, не познав весь спектр человеческих эмоций — от ненависти до любви. И ты берешь взаймы, не расплескивая себя понапрасну. Хитрая тактика.

— Считаешь меня шарлатаном? — спросил Холли.

— Ты сказал, а не я, — Тэсса вздохнула, отстраняясь, — не мне размахивать ярлыками.

Холли качнулся вперед, будто следуя за ее ладонью, а потом моргнул и посмотрел на небо.

— Уже вечер, — удивился он.

Холли объявил, что приготовит невиданный ужин, пусть Тэсса зовет соседей, он поразит их своей изысканной кулинарией.

— Спятил? — спросила она с опаской, поскольку до этого вечера никто в Нью-Ньюлине не устраивал званых ужинов на пустом месте. Иногда они чинно собирались в «Кудрявой овечке», чтобы разрезать торт и задуть свечи, но не более того.

— А может, нам устроить бал-маскарад? — вдохновенно задумался Холли, уже успев с ног до головы перемазаться мукой.

— На кладбище, — ехидно подсказала Тэсса и, к своему ужасу, увидела, как его глаза зажглись инфернальным огнем.

— Да, — закричал Холли, размахивая венчиком, как волшебной палочкой, — поднимем всех мертвецов из могил! Это будет ночь единения двух миров. Фантастически!

Опешив от столь дикой задумки, Тэсса замешкалась с ответом — что за чушь, хотела сказать она, прекрати немедленно, я запрещаю как шериф, мэр и смотритель кладбища.

Но в последнее мгновение она удержала эти слова на кончике языка.

Ей нужно было, чтобы этот чокнутый гений не заскучал в Нью-Ньюлине, и если для этого потребуется поднять из могил всех обитателей кладбища Вечного утешения, то так тому и быть.

Сто пятьдесят покойников против сорока шести живых.

О, это будет весьма специфическое мероприятие.

— Тэсса, — прервал ее размышления голос Фрэнка от порога, — ты дома?

— Мы на кухне, — закричала она в ответ.

Холли покачал головой.

— В доме, где я жил до этого, была система охраны и два дворецких, — прокомментировал он восторженно, — а вы ведете себя как неандертальцы. Тук-тук, есть кто в пещере? Да, мы жарим вепря над огнем.

— О чем он толкует? — недоуменно спросил Фрэнк, заходя на кухню. Он задержался взглядом на Тэссе, которая босая сидела на столе и болтала ногами, посмотрел на Холли в фартуке и тут же отвернулся от него, как от весьма неприятного зрелища.

— Как ты поговорил со стариком Сэмом? — спросила Тэсса. — Устричной ферме быть?

— Или не быть, — буркнул Фрэнк. — Этот старик объявил, что мы вдвоем должны уйти на три дня в море, где он примет правильное решение.

— О, как это мудро с его стороны, — одобрил Холли, макая филе индейки в кляр. — Один на один со стихией. Возможно, мне тоже следует устраивать турниры на выживание среди моих учеников.

Фрэнк злобно прищурился, явно намереваясь нагрубить в ответ, но Тэсса положила ладонь на его локоть.

— Когда вы выходите в море? — спросила она. — Я хотела, чтобы ты завтра съездил со мной на ферму за коровой.

Глаза Фрэнка снова обрели ту маслянистость, которая предшествовала возбуждению. Он уставился на Тэссу, на ее губы, на ее грудь. Ты и я, тесный салон автомобиля, бескрайние луга, стога и чащи, говорил этот взгляд. О да, детка.

Потребовалось некоторое усилие, чтобы не выгнуться навстречу этому взгляду, как кошке.

Фрэнк действовал на Тэссу как магнит.

Он был огромным, переломанным, сильным и неприкаянным.

И это резонировало с тьмой внутри Тэссы.

— Конечно, — медленно сказал он, перекатывая звуки во рту, как камешки, — я поеду с тобой. С Сэмом мы сговорились встретиться лишь на закате.

— Я тоже хочу на ферму, — объявил Холли, разбивая взаимное притяжение, — никогда там не был.

— Нет, — сказал Фрэнк.

— Да, — сказала Тэсса.

Ей нравилось это ощущение — до того, как все случилось. Нравилось предвкушение.

Уголок губ Фрэнка раздраженно дернулся.

— Это обязательно — чтобы этот чокнутый жил здесь? — спросил он с неприязнью.

— Обязательно, — серьезно ответила Тэсса.

Холли глядел на них с тем же выражением, с каким утром взирал на чистый холст.

Он еще только прикидывал, что получится создать из пустоты.

Запирать свой магазин Кевин Бенгли начал совсем недавно — после того, как Эллиот Новелл вломился сюда посреди ночи в поисках чего-нибудь сладенького и перепутал в потемках кондиционер с сиропом.

Но он никогда не забывал оставить запасной ключ под ковриком — если Одри вдруг захочет украсть у него пару батончиков или пачку печенья.

Уже смеркалось, и Кенни задумчиво застыл, вдыхая сладкий запах цветущих магнолий. В прежние времена он бы без всяких сомнений пересек неширокую улицу и вошел в «Кудрявую овечку», где провел бы остаток вечера с Мэри Лу. Но теперь между ними было все сложно, а идти в свою комнатку над магазином совершенно не хотелось.

Возможно, Кевин мог бы пойти к морю, туда, где стоял замок на скале, а рядом — пансионат, в котором жила Фанни.

Наверняка он будет смотреться глупо, слоняясь без всякого дела вокруг, а приличной причины, чтобы навестить Фанни, как назло не находилось.

Хотя, сказать по секрету, одна маленькая причина все же была и теперь жгла Кенни карман. Там в бархатной коробочке лежали длинные сережки с крохотными изумрудами, которые Кенни купил будто в бессознательном состоянии. Оно случилось само собой: вот он выбирал детскую кроватку, ванночку, памперсы и боди — все четко по списку невыносимой Бренды, а вот он завис перед ювелирной витриной, и тут его мозг превратился в сладкую вату.

Короткий приступ умопомрачения.

И сейчас эта бархатная коробочка вызывала маяту и волнение, а еще делала Кенни самую чуточку прозрачным.

Вздохнув, он побрел в противоположную от пансионата сторону, туда, где у подножья горы прятался в заросшем саду дом доктора Картера. Там можно будет провести тихий вечер за шахматами и не думать о столь пугающих вещах, как подарки.

На скамейке возле невысокого штакетника сидел незнакомый Кенни миловидный юноша, который потрясенно читал «Расследования Нью-Ньюлина».

Сегодня Камила выпустила свое издание только ближе к вечеру и была еще более ядовитой, чем обычно. Ее ужасно разозлило, что произошло столько событий — и все без ее участия, и никто не уведомил ее о том, что происходит. Камила всегда стремилась первой рассказать нью-ньюлинцам о новостях их деревни, но частенько не успевала за ними.

Поэтому ей только и осталось, что разить вдогонку — и вот уже чудесное воскресение превратилось в «явление очередного зомби, который к тому же умеет ходить средь бела дня», а младенец — «в безобразного подкидыша, от которого добра не приходится ждать».