Никому не скажем (СИ) - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 30

— Гриш, ну правда, отстань, — прошу его. — Не нравишься ты мне. Я не люблю таких парней! — снова повышаю голос.

— Каких? — пытается прикоснуться пальцами к моей щеке, но я уворачиваюсь.

— Наглых и настырных! Я говорю тебе «нет», а ты не слышишь! Тебе плевать на мои личные границы. Мне неприятно.

— Так ты не даешь мне сделать тебе приятно, Дюймовочка.

— Аррр!!! — раздраженно шлепаю ладонями по столу. — Я пойду!

Подскакиваю со стула. Он с грохотом падает, но мне так хочется побыстрее сбежать от всех, что я просто перешагиваю через него и сбегаю из столовой. Назойливый! Упертый! Липкий! Фу!

Забегаю в женский туалет. Уперев ладони в раковину, смотрю на себя в зеркало. Глаза блестят, щеки красные, сердце в груди колотится, как сумасшедшее. Паршивое из меня сегодня солнышко. Сломалось.

Ищу в рюкзаке телефон. Набираю Клима. Он не берет трубку. Долго не решаюсь, но все же следующий вызов делаю Августу, зная, что Захару звонить, во-первых, днем бесполезно, во-вторых, нельзя. Он поймает мое настроение и будет рваться сюда. А мне просто надо перетерпеть. Это проходит. Всегда. И сейчас пройдет. Тем более я же не совсем одна. У меня есть Саша.

Август трубку не берет, зато меня находит подруга. Умываюсь прохладной водой под ее болтовню. Пружинка в животе медленно разжимается, приподнимая крышку и выпуская бабочек, но все тут же заканчивается…

— Свалите отсюда, это женский туалет! — кричит на вошедших парней Александра.

— Гриш, выйди отсюда! — присоединяюсь и я, чувствуя, что ничего хорошего этот визит мне не принесет.

Парень явно злится на меня за тот случай с Климом. Сегодня у него есть шанс отыграться и шуточек с перекидыванием рюкзака не будет.

Вася проверяет кабинки. Убедившись, что кроме нас четверых тут никого нет, находит швабру, просовывает ее в ручку, запирая дверь изнутри, и плавно оттесняет от меня Сашу.

— Наконец-то я поймал тебя, Дюймовочка, — довольно улыбаясь, Гриша одним ловким движением ловит меня за талию и рывком вжимает в себя. — Попалась! — щелкает зубами у кончика моего носа. — Кричать будем?

Стася

«Обязательно будем!» — решаю я, незаметно набирая в легкие как можно больше воздуха и выпуская его обратно с пронзительным визгом.

Гриша морщится, быстро зажимает мне рот ладонью, но я продолжаю мычать в нее и брыкаться в его наглющих руках.

— Тихо ты! — он толкает меня на стену и фиксирует удобнее.

Его ладонь съезжает с моего рта, и я умудряюсь схватиться за нее зубами.

— Ай! Дура! — морщится он, резко дернув рукой.

Пока я ору, Саша пытается справиться с Васей, но тот не такой наглый. Он ее просто удерживает, чтобы не помогала мне.

Между большим и указательным пальцем Гриши следы от моих зубов с капельками крови. Меня колотит, горло дерет и вместо визга получается каркающий хрип. Кашляю. Снова дергаюсь.

— Ну чего ты такая упрямая, а? Думаешь, я вот это, — демонстрирует мне раненую конечность, — так оставлю?

— Отпусти меня, придурок! Никакие деньги твоего папы тебя не спасут, если ты со мной что-то сделаешь!

— Боюсь – боюсь, — кривляется Соловьев. — Мне уже даже интересно, ты реально стоишь столько, сколько набиваешь себе цену? Или это дешевые понты за спиной папы и брата? Прекращай ломаться, милашка.

Он залезает ладонью мне под юбку, а кричать я больше не могу. Голос сел. Но и сдаваться не собираюсь. Попытку зарядить ему между ног, Гриша пресекает. Больно давит коленом мне между бедер.

— Ты знаешь, что бывает за изнасилование? — шиплю я.

— Да кто тебя насилует, Дюймовочка? — смеется он. — Ты согласишься сама.

Его пальцы гладят меня по бедру под юбкой, пробираясь все выше. Я нервно смотрю по сторонам в поисках хоть чего-нибудь, что может мне помочь. Противные Гришкины губы целуют в щеку. Я уворачиваюсь, он тычется ими в шею, еще сильнее прижимая меня к стене и вдавливаясь коленом между ног.

Все, до чего я могу сейчас дотянуться, если очень постараюсь, это новенькая керамическая подставка под флакон с жидким мылом. Только надо расслабиться на несколько секунд, но вот это как раз самое сложное. Меня тошнит от прикосновений Гриши.

Прикрываю веки. Выдыхаю, стараясь абстрагироваться от неприятных ощущений. Его пальцы касаются линии моих трусиков. Хорошо, что сегодня это маленькие спортивные шортики из плотной ткани и я чувствую только злость и стыд, но об этом точно можно подумать гораздо позже.

Пока он увлечен обслюнявливанием моей шеи, аккуратно тянусь рукой в сторону ближайшей раковины.

Еще чуть-чуть…

Пальцы касаются подставки.

Выдох.

Подаюсь вперед, плотнее прижимаясь к Соловьеву.

— Ну вот, малышка, — довольно хрипит он, вдавливая в мой живот свою эрекцию. — Никакого насилия. Я же говорил, тебе понравится. Ты захочешь сама. Но я оценил то, что мне пришлось столько за тобой бегать. Это интересно…

— Да, — выдыхаю ему в ухо, поймав подставку.

Пальцы еле удерживают толстый край, плотно прижатый к флакону с мылом. Не теряя надежды, напрягаю их, наклоняю подставку и она падает мне прямо в ладонь. Боже, я думала, сейчас уроню в раковину. Спасибо, спасибо, спасибо!

Теперь бы решиться. Я же никогда не била людей!

Решительности прибавляет Сашин вскрик. Дергаю головой, но мне за Гришей невидно, что там происходит. Это так злит, и страх за нас с подругой накрывает меня настолько мощной волной, что я замахиваюсь и врезаюсь керамической подставкой Соловьеву в район затылка.

— Ммм, — стонет он, резко от меня отстраняясь.

Подставка вываливается из моих ослабевших пальцев. Гриша ошарашенно прикладывает пальцы к месту удара. В его глазах странная муть. Его качает. Он подносит пальцы к лицу. На них кровь.

— Ты че сделала…? — сипит он, падая на пол.

— Гриша? Гриш! Я что, убила его? — смотрю на перепуганного Васю и бледную Сашу. — Я не хотела, — кручу головой.

Вася отталкивает подругу, падает на колени перед Соловьевым. Саша хватает меня за запястье.

— Бежим, бежим отсюда, — тянет к выходу.

Нас обеих трясет. Швабра, застрявшая в ручке, еле поддается. Вываливаемся из туалета в коридор. Ноги передвигаются на одном лишь адреналине. Мы врезаемся в проходящих мимо ребят и буквально падаем на диванчик в холле возле комнаты охраны.

К нам выходит дежурный.

— Там, — сипит пытающаяся отдышаться Саша. — Козлу одному плохо. Скорая нужна.

— Где «там» ?! — рявкает на нас мужик, явно не радостный от ЧП в свою смену.

— В женском, — отвечаю я.

— Здесь сидеть! — он срывается на помощь к парням, по рации вызывая коллегу.

А мы сидим. Смотрим друг на друга. У обеих слезы текут, но истерика какая-то странная. Глухая. Внутри. Это мои бабочки плачут. Было страшно и противно. Шок. Такое не могло произойти в элитном лицее. Просто не могло. Это же школа…

Все суетятся. Бегают. Кажется, вызвали скорую. И еще родителей. Вася тычет в нас пальцем, в красках рассказывая, как его друга чуть не убили. Камер то в туалете нет. Как доказать обратное, я не знаю.

Мы продолжаем сидеть. У меня нет сил отвечать на вопросы охраны, педагогов, нашего психолога. Не помогает успокоиться и вода, которую мне буквально вложили в руку и заставили выпить.

Саша плачет в голос, пытаясь объяснить, что к нам приставали. Что закрыли шваброй. Я защищалась. А я молчу. Мне плохо и холодно. Не хочу никому ничего объяснять. Хочу в ванную и под одеяло, а лучше к Захару. Мне не верится в то, что я могла такое сделать. Разбить голову парню. Я даже не знаю, пришел он в себя или еще нет.

Дверь лицея грохочет об стену. Вяло перевожу взгляд на вход. Врачи приехали. И старший Соловьев. Следом за ним вошел Сашин папа, а моих еще нет.

— Мама едет, Стась. Она в пробке, — говорит мне психолог.

— Ладно, — пожав плечами, смотрю как искажается лицо старшего Соловьева.

Мозг отмечает, что они с сыном очень похожи внешне. Красивые, но неприятные люди. Опасные.