Никому не скажем (СИ) - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 28

Она встает на носочки, целует, обнимает меня за пояс и прижимается щекой к груди. Глажу ее по спине, длинным волосам, накручиваю прядку на палец.

— Ревнивая моя, — улыбаюсь.

— Я не ревнивая, — бубнит мне в грудь.

— Угу…

Прислушиваюсь к внешним звукам. Мягко отстраняю Стасю от себя за пару секунд до того, как открывается дверь, впуская вернувшегося отца.

— Почему босиком? — сразу ругается он. — Захар, куда ты смотришь?

Стася убегает на кровать, поближе к обогревателю. Подтягивает к себе колени, обнимает их и превращается в одно большое и милое ушко.

— Ты мне ничего сказать не хочешь? — отец нервно постукивает пальцами по старому, местами потертому столу.

— Не успел, — сразу понимаю, про что он. — Здесь Ковалева.

— В качестве твоей жены! — рявкает отец.

Стася вздрагивает, будто это ей прилетело сейчас.

— Это исключительно ее фантазия. Ну и ее отца. Поможешь мне?

— Я Ковалеву уже позвонил, — отец резким движением хватает графин с водой и расплескав немного на стол, наполняет свой стакан. — Напомнил о нашей договоренности. Он сказал, что не может запретить дочери любить. В части нашей с ним работы мы все вопросы закрыли, я тебе рассказывал, а отказать своей принцессе он не может. Я, конечно, могу надавить по служебной части…

— Не надо. Не смешивай. Тем более между нами только прошлое, пусть и не самое приятное. Мне другая помощь нужна. Я сам решу, но мне надо свалить с Алисой с базы на несколько часов. До утра должен успеть обернуться.

— Не смешивай… — хмыкает отец. — Нет, знаешь, как отец, я Ковалева даже понимаю. Родители должны быть на стороне своих детей. Чтобы вы не вытворяли, я ведь так же всегда буду защищать и отстаивать. Даже если дома придется казнить. Но то дома, внутри семьи. Ладно, будет тебе увольнение. Но чтобы к утреннему построению ты как штык был здесь!

— Есть!

Чуть не сплюнув с досады прямо на пол, отец оставляет нас с мышонком вдвоем. Сажусь к ней на кровать, беру за руку, пересчитываю тонкие пальчики, стараюсь поцеловать каждый.

Она грустит. Мне тоже не особо импонирует еще один вечер в обществе бывшей, но Алиса настолько привыкла получать все, что ей хочется, что она не отстанет. Уже потом она может вдруг понять, что на самом деле ей оно не так уж и надо, но сначала будет испорчено множество нервных клеток всем, а папа, если что, прикроет.

Сейчас смотрю на нее со стороны и поражаюсь, какой глупой и слепой иногда бывает любовь. К Стасе у меня совсем другие чувства. От них не больно внутри. Теперь, когда она со мной, нет. С ней абсолютно комфортно, легко и солнечно. Даже когда кровь в венах закипает, это не больно. С Алисой я сгорал изнутри. Меня выжигало дотла страстью, ревностью, ее капризами, нашими ссорами. Стася наполняет меня как местный воздух, насыщенный кислородом и запахом хвои. Вдыхаешь и хочется еще.

— Ты так смотришь на меня, — едва шевелятся ее губки.

— Как? — вывожу восьмерки подушечкой большого пальца по тыльной стороне ее ладони.

— Обнять хочется, — улыбается она.

— Обними.

Отрицательно крутит головой, стреляя взглядом в сторону входной двери.

— Нам надо будет ему сказать.

— Но ты же говорил…

— Никому не скажем? — повторяю фразу, которая стала катализатором для наших с мышонком чувств. — Говорил. Отец сейчас сказал одну очень важную вещь: «родители должны быть на стороне своих детей». Это может нам помочь. У меня будет время обдумать предстоящий разговор. Я пока не представляю, есть ли правильные слова для происходящего, но я найду. Ради тебя.

Нас снова прерывают. Отец возвращается в компании нашего майора. Начальство вручает мне увольнительную и ключи от местного УАЗика.

— Не гони.

— Спасибо, товарищ майор, — сжимаю в кулаке связку.

— Ай! Бабы эти. Одни проблемы от них. Даже в лесу не скроешься! — и даже присутствие Стаси его не смущает.

— Так ты ж женат вроде, — в усы посмеивается отец.

— Так потому и говорю, — с улыбкой отвечает мое начальство. — Разрешите идти?

— Иди уже. Хорошая смена, кстати, растет. Сильный курс. Если бы кто-то еще красивую десяточку выбил…

И мы с майором как-то непроизвольно напрягаемся.

— Ну пап, — подает голос Стася, решив за меня заступиться.

— Цыц! — наигранно строго достается ей. — Захар, по возвращению с полей я у тебя лично буду принимать пересдачу стрельбы по мишеням!

— Есть пересдача стрельбы по мишеням! — вытягиваюсь в струну.

— Вали уже отсюда, — хлопает по плечу отец. — Позвони, как все решишь.

— Постараюсь. Пока, — обнимаю сестренку, стараясь делать это без всяких лишних телодвижений.

Забираю из казармы сигареты и прочую личную мелочь. Пацаны пытаются задавать вопросы насчет проверки и Алисы. Все уже в курсе. Засветилась зараза. Отделываюсь одной фразой: бывшая. Еще я личным с практически посторонними людьми не делился.

Выгоняю машину из-под навеса к воротам. От механики сильно отвык. УАЗик по началу сопротивляется. Дежурные на воротах стараются не ржать. Ничего, сейчас на трассу выйдем, я все вспомню. Это же как на велосипеде.

Иду в гостевой к Алисе.

— Захар, — мурлычет она.

Молча осматриваюсь. Вытаскиваю ее сумку из-под кровати и не заморачиваясь на аккуратности, скидываю туда все ее барахло.

— Ты чего делаешь?

— Мы уезжаем, — сообщаю ей.

— Мы? У тебя же учения или как это там у вас называется?

Проверяю шкафы, чтобы точно ничего не забыть. Помню, мама говорила, что из больницы надо забирать все, чтобы туда больше не вернуться. Дурацкая примета, но сейчас я бы поверил и в нее. Не хочу, чтобы Ковалева еще раз вернулась в мою жизнь.

— Одевайся. Чего встала? — сжимаю в кулак ручки ее сумки.

— Грубо! — недовольно морщится Алиса.

— У тебя две минуты, — не реагирую на ее возмущение. — Жду на улице.

Выхожу вместе с ее сумкой. Курить хочу, капец как. Но тут нельзя. Со Стасей я легко смогу бросить, а Ковалева — это нервы. Всегда гребаные нервы!

Выходит. Для надежности, беру ее под руку и тяну за собой к УАЗику.

— Мы поедем на ЭТОМ?! — тычет наманикюренным пальцем в тачку.

— Можешь бежать следом, — пожимаю плечами и сажусь за руль.

Завожу, грею движок и курю в окно. Алиса, сопя, забирается на пассажирское рядом со мной. Парни открывают нам ворота. Выезжаем в темноту. Фары освещают дорогу, а по сторонам густая ночь, затопившая лесной массив. В мобильнике работает навигатор. Над головой горит тусклая желтая лампочка. Гашу ее. Ковалева съеживается.

— Куда мы едем? — подает она голос. Пейзаж за окном не меняется. Алиса заметно нервничает.

— Узнаешь, когда доберемся. Но знаешь, меня пару раз уже посетила заманчивая мысль высадить тебя еще километров через тридцать. Вдруг до тебя тогда, наконец, дойдет, что между нами все. Совсем все. И никаких вариантов. Вообще никаких! Никогда! — руки сжимаются на руле и снова тянет схватиться за сигарету.

— Так не бывает. Всегда есть второй шанс.

— Да чтоб тебя! — бью ладонью по рулю. — Нет у тебя второго шанса! Если бы я трахался на стороне, ты бы дала мне шанс?

— У тебя вместо любовницы была учеба. И ты всегда выбирал сначала ее, а потом меня. И я принимала. Просто сделала ошибку. Я же скучала, Захар. Мне не хватало тебя, твоего внимания, твоей ласки. Девчонки с парнями в клубы ходили, в рестораны, а мой Захар в казарме с другими мужиками, а не со мной.

— Между нами все гораздо глубже твоих регулярных измен, Ковалева. Не делай вид, что разрыв завязан на одном сексе.

— Знаю. Знаю, что тебе было больно, — гладит меня по плечу. Скидываю ее ладонь. Противно.

— Ни хрена ты не знаешь. Ты даже не представляешь себе, какое облегчение я испытал в момент, когда пришло понимание — я избавился от чувств к тебе. Я люблю другую. И это нереально кайфово, Ковалева. Без истерик и манипуляций. Без угроз, скандалов и необоснованных требований. Меня никто не ставит перед выбором. Меня просто любят. И за такую любовь я готов отдавать еще больше, чем получаю. Не надо в это лезть. Тебе там не место. Просто отпусти меня уже. В девятнадцать я был неопытным дураком. Благодаря тебе сильно пересмотрел свои хотелки в отношениях и многое поменял в себе.