Ты не мой Boy 2 (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra" - Страница 5

— Корниенко, ты чего, мля?! — отдергивает как ужаленный от него пальцы отец. — Издеваешься?? Я так быстро считать не умею. У тебя приступ что ли сердечный?!

Папа прослеживает его взгляд на меня.

— Вот ты проблемный!.. — вздыхает. — Короче, будешь сегодня усатым нянем, раз уж в этой ипостаси отличился.

Отец привязывает к его запястью резинку метра два длинной. Второй конец привязывает к запястью Милы.

— Головой отвечаешь, понял?

— Понял… — хрипит Денис, сглатывая.

Мила всовывает руку в варежке в его кисть.

Между нами такой густой, болючий воздух. Нам обоим тяжело его вдыхать.

— Полина, пойдем, — зовет отец.

Я прохожу мимо Дениса.

Воздух сгущается, магнит в груди просыпается. И ломая ребра тянется к нему. Очень-очень мощно и больно ломая ребра. И сердце тоже захлебывается. Измерь сейчас отец и мой пульс, вердикт был бы таким же.

Отвожу взгляд, и побеждая это магнитное поле прохожу мимо.

Мне жизненно необходим этот прыжок! Пусть адреналин заглушит и выжгет этот чертов магнит.

А у Дениса не заглушит… И мне его жаль. Оборачиваюсь рефлекторно на выходе из ангара.

Стоят держась за руку с Милой. Смотрят мне вслед.

Хочется вернуться и врезать ему, чтобы разбить опять эту броню. Но я не буду. Это не мой бой… Пусть сам.

Мила водит меня за собой на поводке как игрушечного щенка на колесиках. Покорно следую. Единственное, на что меня хватает, это не отводить от нее глаза. Во всех остальных смыслах — я в коме.

Да, встреча была неожиданна. Как удар слепому под дых. Дальше последовал удар по Фаберже: наш инструктор носится с Малышкиной как с писанной торбой. Ну и я на самом деле не слепой и прекрасно вижу, как он на нее смотрит. Как я поначалу… С восторгом, умилением от ее милоты и гордостью, что является «владельцем» такого забавного экспоната.

И Полина ходит за ним хвостом, прямо как я за Милой. Только вот ее к инструктору никто не привязывал.

И мне хотелось бы конечно думать, что назло мне. Но — нет…

— Чо вздыхаешь? Влюбился? — непосредственно выдает Мила.

Скашиваю на нее взгляд.

— Придумают глупости и вздыхают. А Поле некогда!

— То-то я смотрю… — оскаливаюсь, наблюдая, как инструктор надевает на Малышкину парашют и регулирует в паху ремни.

Взвизгнув, она хихикает, уворачиваясь от его руки.

Заебись, чо!

На мгновение на меня накатывает тьма. Темным легче выживать…

Но скачущая рядом Мила не даёт погрузится в нее полностью.

— …Папа говорит — я исЧАДие, а Поля — ЧАДовище… — болтает без умолку.

«Папа» неплохо знаком с дочерьми…

Все уходят.

На запястье натягивается резинка.

— Мил, туда нельзя.

В углу ангара стол. На нем чайник, сахарница, конфеты и пакеты с чем-то…

— Это для офицеров. Не для нас. Нельзя.

— Можно, — тащит она меня. — Если лежит что-то вкусное — это детям, а не всяким там офицерам. Я хочу чаю. Я замёрзла!

На счёт «замёрзла» инструкций не было. И я озадаченно смотрю на чайник. В ангаре никого… Она обходит меня с тыла, пинает по ботинкам и толкает ладонями в пятую точку, пытаясь сдвинуть с места.

Да хер с ним! Сделаю ей чай. Вдруг заболеет ещё…

— Я тебе разрешаю, — упорно буксирует теперь за руку к столу.

Сама вперёд меня щелкает кнопку на чайнике.

Беспардонно инспектирует пакеты.

— Чер-ный ко-фе… — читает на банке. — А белый бывает?

Пожимаю растерянно плечами.

Поднимает чайный пакетик.

— Чай… с… бе-ге-мо-том. Хм…

— Может, с бергамотом? — начинаю улыбаться я, чуть оттаивая.

— Нет такого слова! А бегемот — есть, — со снисхождением смотрит на меня Мила.

— С ро-ма-ш-кой… — читает следующий.

Хмурится.

— У меня брат есть — Ромашка. Сопливый. Фу.

Куксится.

— Давай лучше с бегемотом.

— Ну, давай, с бегемотом, — обречённо вздыхаю я опять.

— Не вздыхай! — закатывая глаза, дёргает раздражённо руками вниз.

Беру для нее пластиковую кружку с ручкой

— Сахар класть тебе?

— А как же? — упирает руки в бока.

Заливаю кипятком.

— Не трогай пока. Пусть остынет.

Кипяток густо парит…

Присаживаюсь на скамейку у стены, Мила ходит кругами у стола. Вытаскивает из пакета два маленьких бутерброда с сыром и салями.

— Залёт… — отрицательно качаю я ей головой.

— Не узнает никто! — таращит заговорщицки глаза, засовывая один себе полностью в рот.

Второй втыкает мне в губы. Рефлекторно, открываю рот, позволяя сотворить страшное преступление против офицерского состава.

Жуем. Запиваем чаем «с бегемотом». Мила тырит ещё по бутеру с паштетом и огурцом.

После первой партии стыринного, вторая никакого принципиального значения больше не имеет. И я не сопротивляюсь.

Берет со стола пакет сгущенки. Скручивает крышку, отпивает.

— Будешь?

Отрицательно качаю головой.

Закручивает, ставит обратно.

Быстро сваливаем с места преступления. Как раз перед явлением прапорщика Красько.

— Так, а я не понял… А кто тут приобщился? — обводит взглядом ангар, останавливаясь им на нас.

— Офицеры… — честно смотрит ему в глаза Мила. — Это для офицеров, дядь Вань. Лучше не трогать! «Залёт»! — палит нас с потрохами Мила, повторяя мои интонации.

Голос глушит шум самолёта.

— Бежим-бежим! — с азартом срывается с места.

И я подлетаю следом, чтобы ей не оторвало руку от такого разбега.

Стоя у ангара смотрим в небо. Самолёт отдаляется…

Ощущение словно я во сне взлетел и неожиданно падаю вниз. Низ живота сжимается. Нахрена ты ей разрешил, капитан, а?..

Самолёт делает петлю, вниз начинают сыпаться черные точки.

В десяти метрах от нас — Малышкин и ещё пара вояк.

Думаю, если бы мне сейчас делали кардиограмму, точно госпитализировали бы.

— Летят! — восторженно выдыхает Мила.

Капитан курит, нервно смотрит в вверх. Купола открываются. Он считает вслух.

— Двенадцать… Уф… Все открылись… Теперь главное, чтобы ноги не переломали.

— Да нормально все будет, Алексеич. Так, погоди… А Игорь не быстро идёт на крыле?

Мы все поворачиваемся, различаю в небе чуть более крупную «точку». Они делают спираль.

— Блять. Быстро. Стропы у них что ли там… Это что за маневры?!

— Да выровняет. Не в первый раз.

— Вес большой…

— Да какой у Поли вес, я тебя умоляю.

— Ебнуться сейчас с особым пристрастием! — психует он. — А у нее позвоночник! Травма!

— В смысле?! — ошпаривает меня животным ужасом. — Какого… мля, Вы ее пустили тогда?!

Не отводя взгляда от неба делает несколько шагов вперёд.

— Папа? — начинает переживать Мила. — Па-а-ап?..

— Тихо! — рявкает он. — Без вас тошно!

Ведёт пальцем по небу, рассчитывая траекторию приземления.

Прыгнули они последними, но летят уже ниже всех!

От чувства беспомощности, я кажется распадаюсь на молекулы.

— Они упадут?? — теребит меня Мила.

Молчу, ещё сам не осознав происходящего.

Мила начинает испуганно реветь.

Поднимаю на руки.

Машина скорой уже едет в предполагаемую точку приземления.

Перед самой землёй, крыло неожиданно делает вираж, уходя по горизонтальной прямой. Гасит скорость.

— Не упадут! Не реви… — выдыхаю я.

Приземляются, долго скользя по касательной прямо навстречу Малышкину. Выходят за зону посадки.

Скорая разворачивается.

И садятся они мягко и эффектно, далеко за зоной посадки. Прямо перед нами. Инструктор ловит ботинками землю. Перекат…

— Класс! Класс! Класс!! — слышу ее восторги. — Да!! Ещё хочу! Сама хочу!

— Вы чо, блять?!.. — на осколки взрывается капитан.

Прямо как я сейчас внутри!

— Алексеич, ну я же сказал — без паники! Красиво сядем!

— Ты сейчас у меня красиво сядешь, Игорь! На кол, блять!

Правильно, оторви ему яйца, капитан!

— Пап, ну не ругай его пожалуйста…

— А ну-ка отсюда нах… — зажмуривается он сжимая губы. — Покинь меня, дочь, пока не выхватила! — демонстративно терпеливо. — В ангар!!