Ты не мой Boy 2 (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra" - Страница 11

— И из завещания он будет полностью исключен, если вдруг пойдет против моей воли. Акции достанутся не ему. Поэтому… я предложу тебе только один раз… Сколько ты хочешь, чтобы решить проблему тихо?

— Да не утруждайтесь, Сергей Миронович. Никаких Ваших предложений я не приму. У моих будущих детей уже есть самый лучший дед, без второго мы как-нибудь обойдёмся.

Из принципа не хочется ему говорить, что никакого ребенка нет, и он гонит.

— Ты что не понимаешь, что я оставлю Дениса нищим?

— Пойдет работать…

— Что?! Мой сын?.. Вы верно бредите, милая девочка.

— Ой, а хотите мастер-класс от милой девочки? — ставлю бокал на прозрачный столик.

И не дожидаясь разрешения подхожу к камину.

Вытащив красивое поленце из стойки натыкаю его на пику. Разуваясь, встаю на один конец, и переношу свой вес на другой, балансируя, как на детских качелях. Стальная пика сгибается…

— Что ты делаешь? — поджимает рассерженно губы Сергей Миронович.

— Мастер-класс от Полины Малышкиной, как правильно любить Корниенко младшего.

Обуваюсь.

— И кстати… У нас в Спарте есть офигенный тренер! Бессо Давидович. Парни его как боженьку слушают. Знаете, в чем фокус? Он говорит, наказывать ребенка имеет право, только тот, кто его любит. И наказание ребенок принимает только от того, кого уважает. Если эти два условия не соблюдены, то ребенок и отношения с ним будут разрушены. Вот все, что вы делали и делаете с сыном — это разрушаете, а не то, что вам казалось. А деньги ваши… Они ж ему только запала для самоубиваний добавляют. Поэтому — смело лишайте. Я — за. Денис талантливый, умный, коммуникабельный, решительный… Выкрутится!

Сергей Миронович не моргая смотрит мне в глаза.

— Вы простите, что я прямо. Но Вы ведь сами захотели прямо?

Видимо, не дождавшись после обещанных пяти минут, Денис выходит к нам.

— Я надеюсь ничем Вас не обидела, Сергей Миронович?

Сергей Миронович смотрит в глаза Денису.

— После присяги и распределения Денис поедет служить на Дальний Восток, в Уссурийск, — тяжелеет его тон. — Уже этим летом. Делать блестящую карьеру на границе под руководством одного моего знакомого генерала. Бросишь спорт, поедешь с ним комаров в тайгу кормить, дочь офицера?..

Я не хочу знать ответ на этот вопрос. Я этого ответа боюсь. Боюсь, что нет, не поедет. А ещё больше боюсь, соврет, что поедет.

Она и не должна ехать. Я ещё ничего для нее значимого и не сделал, чтобы она бросала всё… Да и я ее перед таким выбором не поставлю никогда.

— Не отвечай, Поль. Вопрос не актуальный.

— Ну, почему? Я отвечу. Я отвечу вам так, Сергей Миронович. Когда у меня будет муж и семья… Иногда я буду отказываться от чего-то ради них, иногда они ради меня. Вот так. Потому что мой путь, это тоже путь воина. И он важен.

Не соврала… Всё по-честному. Без громких дешёвых слов. Не разочаровал мой самурай!

— Это не ответ.

— Это ответ, отец. Я как раз и приехал сообщить тебе об этом. Присягу я принимать не буду. По распределению никуда не поеду. Можешь удалять меня из завещания.

Сжимает переносицу пальцами, закрывая глаза.

— Мне казалось, дети с возрастом умнеют. Но это точно не про тебя. Примешь. И поедешь. Иначе, почти три миллиона ты должен будешь выплатить за учебу в училище, если откажешься от присяги.

— Значит, выплачу.

— Да ты понятия даже не имеешь — сколько это в переложении на труд. Ты же палец о палец в жизни не ударил.

— Как и ты.

— Я работаю с деньгами.

— Ну, мутить из рубля два я тоже научился. Невелика хитрость.

— А из какого рубля теперь ты собрался мутить два?

— Какая тебе разница?

— Разница есть! Влетишь с чем-нибудь незаконным… Опозоришь семью опять.

— Денис, я на минуту, — уходит наверх Полина.

Держась за перила, поднимается. Инстинктивно бросаю взгляд на стальные пики. Погнуты! Ну ты даёшь, Малышкина!

Чувство спазма в животе, которое появляется всегда, когда я их вижу, вспоминаю или прохожу рядом, вдруг отпускает.

Губы мои растягиваются в улыбке, и в груди порхает от облегчения. Прикасаюсь к ее крестику под рубашкой.

Это ты послал мне Малышечку? Обещаю, что мы повенчаемся. Обязательно!

— Чему улыбаешься, Денис? — недовольно.

Потому что меня любят!

— Ты не поймёшь. Кстати, исключая меня из завещания, будь очень осторожен, кушая пироги Людочки. Она ведь становится единственной наследницей. А сейчас такие препараты… Инсульт устроить, нехрен делать.

— На что ты намекаешь?

— Ну ты же только сделал вид, что поверил своей просроченной нимфетке, правда, про мои домогательства? Ты же реалист.

— Ты позволял себе ходить по дому голым.

— Я стебался. Это был жест неуважения к ней, а не домогательства. Я в нее дверную ручку не засуну, не то, что член. Я даже есть не могу то, что она готовит. Брезгую.

— С чего вдруг?

— Ну потому что она или беспринципная шлюха, или геронтофилка. Ты веришь, что она геронтофилка? Ты не Ален Делон, отец! Ты выглядишь на десятку старше своих. Во что в тебе можно влюбиться малолетке, ну во что? Чем очароваться? Ты же всегда меня призывал быть реалистом.

— Ты что себе позволяешь, гадёныш неблагодарный?!

— Бойся, короче… Это смертельный приговор. А любые твои предохраняющие бумажки, она твоими же бабками оспорит в суде.

Отец рассеянно смотрит перед собой.

— И кстати, Поля не беременна. Я хочу жениться, потому что люблю ее. Такая вот роскошь появилась в моей жизни. Просто порадуйся за меня, что я вышел из этой ебучей матрицы! Ведь ты-то не смог, когда был на моем месте. Ты ведь до сих пор там. Живёшь, как хотели дед и бабушка… Носишься со своей голубой кровью! Я же тебя потому и бешу так сильно. Что тебя нагнули и причесали, а я до сих пор прямой и лохматый!

— Достаточно диванной психотерапии. Обсудим это, когда прибежишь за деньгами.

— Не-е-е… Не прибегу. Придется тебе заделать нового Корниенко, чтобы дергать за поводок.

Поднимаю взгляд на лестницу.

Полина спускается с фоткой в руках, где я и Яська, и под мышкой держит мой тощий детский фотоальбомом. Который закончился со смертью Марии Антоновны. Я там ужасный задрот в белых гольфах, клетчатых шортиках и подтяжках. А на зимней версии в детском пальто. Пальто!! Когда давно уже придумали комбезы и пуханы для малышни, чтобы можно было зарыться в снег.

— Как ты его отыскала там вообще за пять минут??

— Был под стопкой порножурналов! — закатывает она глаза, шлепая мне им по плечу.

— О-о-ой… — поджимаю губы, пряча улыбку.

Вкладывает в альбом фотку.

— Если твой бой закончен, то… — стреляет мне взглядом на выход. — Пора покинуть зону.

Мне кажется — закончен.

Надо что-то сказать.

— На фотосет не останусь. Там должна быть только семья. А я больше не часть ее. Война, короче, окончена, отец. Я вырос, наверное.

— Карту.

— Жаль, что ты — нет.

Оставляю на подлокотнике дивана.

Все!

Свобода!!

Как пьяный медленно иду на выход, не веря в то, что это наконец произошло.

На мраморном крыльце, как только двери за нами закрываются, Полина меня обнимает. Как я и просил.

— Я горжусь тобой.

— Я буду дворником, — ржу я от подкатывающей веселой истерики, — или сторожем! Или ещё хуже — менеджером. Малышкина, ты будешь любить меня менеджером?

Конечно, я стебусь. Но где-то работать придется.

— Буду… — улыбается.

— Жаль, что с донорством спермы — облом! А так — лёгкие были бы деньги!

— Было страшно?

— М?

— Вазэктомия…

— Не напоминай! Чуть крышей от страха не потек. Мелкий же был, вообще не понимал ни хрена, чего они там резать собрались.

— Бедняга… — утыкается мне носом в шею Полина.

— Да-да-да… Пожалей меня скорее, — кладу ее ладонь на ширинку.

Получаю шлепок.

— Ау! Shhh… — игриво оскаливаюсь — Ещё, моя госпожа!