Ключ, перо и самоцвет (СИ) - "Sophonax" - Страница 51

С грустью осмотрев хорошо знакомые ей залы, Ила поспешила нагнать спутников. Те уже вышли в сад, привлечённые шумом, доносящимся из соседних имений. Следуя на звук, птицы прошли ещё несколько особняков, подвергшихся погрому. В основном пострадали наружные предметы роскоши. Витые ограждения, фонтаны, садовые украшения и скульптуры. Где-то ураганом прошлись и внутри. У пары гнёзд обрушились декоры фасадов, однако на самих растениях повреждений не наблюдалось. Спокойно стояли и плодовые кусты, выращиваемые почти в каждой семье.

Имения не были совсем уж безлюдными. Тут и там среди погромов с озадаченными лицами толпились слуги. На некоторых читался растерянный испуг, другие отшучивались, представляя масштаб работ, третьи же радостно скакали по округе и орали о долгожданном увольнении. Стало ясно, что в большинстве своём дворня просто не желала убираться. На экономку и спутников они реагировали спокойно, здоровались и охотно показывали дорогу. Объяснять произошедшее слуги отказывались, с напряжённым смехом утверждая, что такое надо видеть самим.

Их поведение компанию Илы изумляло. Казалось, у птиц какая-то общая тайна, которой так приятно дразнить непосвящённых. Однако их благодушный настрой передался и четвёрке, те заметно успокоились и даже расслабились.

Так они пересекли несколько гнёзд разной степени разгромленности и очутились перед особняком рода Фехов. Нар-ху объяснил, что эта земля принадлежала городскому казначею. Судя по звукам, доносящимся с усадьбы, состояние чиновника сейчас неумолимо уменьшалось.

Птицы обогнули гостевой дворик и главный корпус и очутились перед объёмным кольцеобразным гнездом. Ила припомнила, как сопровождала губернатора в гостях. Кажется, в этом здании располагался домашний музей. Шикарная выставка с редчайшими экспонатами со всего света. Судя по грохоту, звону и отчаянным крикам, птицы пришли куда нужно.

Внутри оказалось светло и просторно. Перед глазами предстала довольно любопытная картина. Почти у самого входа вдоль стены выстроилось с десяток разгорячённых птиц, они активно орали и галдели, увлечённые происходящим в центре зала. Там между бесконечными постаментами с нечеловеческой прыткостью носился раззадоренный вихрь в сияющих одеяниях. Вторженица самозабвенно раскидывала уникальные экспонаты и обрушивала на пол целые стеллажи с бесценными выставками.

Вокруг неё суетились и причитали хозяева особняка. Одни безуспешно пытались догнать и остановить погромщицу, другие ловили или уворачивались от брошенных в них вещей, третьи же и вовсе распихивали по карманам каждую мелочь, до которой могли дотянуться. Ила оторопело встряхнулась. Похоже, в спасении имущества любые средства хороши. Всё ещё будучи под впечатлением, она перевела внимание на группу поддержки. Чиновники у стены болели на зависть всем фанатам, причём за обе стороны.

— Лови, лови! Шкатулка летит!

— Долой накопительство! Долой накопительство!

— Осторожно бюст Филомелии второй!

— Да какая Филомелия? Тарелки прячьте, такого фарфора нигде больше нет!

— Слышали? Тик-лельский сервиз бить в первую очередь!

Сипуха принюхалась. Нар-ху и Релла с подозрением покосились на дворян. О, ну, конечно же, знать глубоко пьяна. Тут и гадать не надо. Особо счастливая парочка в центре с трепетом обнимала бутылки горячительного. Видимо, кто-то ушлый подсуетился и сумел умыкнуть немного вина до того как погреба расколошматило.

Возмутительница спокойствия тем временем добралась до последней экспозиции. Она слегка замедлилась, поскольку хозяевам наконец удалось перегородить дорогу. Пока богиня с восторженной страстью припиралась с казначеем, Ила получила возможность её рассмотреть. По-королевски вычурная мантия из нежнейшей многослойной ткани сидела на девушке как влитая. Золотистые локоны шёлком рассыпались по плечам, а фарфоровая кожа сияла едва заметным мягким светом. Голос её, высокий и уверенный, отдавал пронизывающим нутро звонким эхом. Вот только, несмотря на головокружительные эффекты, манера речи оказалась максимально приземлённой.

— Чего? Чего? Произведения искусства? Не тебе тыкать мне авторской солидарностью, понял! Те люди, чью смерть ты одобрил, тоже вообще-то чьи-то творения, и что-то я не заметила в тебе сочувствия к их матерям! Мерзость лицемерная!

От её напора казначей недовольно попятился, уступая дорогу. Девушка двинулась дальше. Злобный энтузиазм и ехидное веселье сквозило в каждом её движении. Перемещалась она так плавно и быстро, что казалось и вовсе не касается земли. Ила с удивлением поняла, что та расшвыривает вещи одними лишь жестами, а некоторые ценности так вообще взрывает взглядом. По спине экономки невольно поползли мурашки.

К счастью, на новые лица Арта не обратила никакого внимания, лишь безразлично подметила, выискивая, что тут ещё осталось нетронутым. Удовлетворившись результатом, она упорхнула чинить разрушения в следующем гнезде. Чиновники в бессильной злобе бросились за ней, морщась от звуков продолжающегося погрома.

Что ж, это определённо не то, чего ожидала сипуха. Ила изумлённо выдохнула. Она и не заметила, как задержала дыхание, вникая в происходящее. Птица рассчитывала увидеть солидную серьёзную женщину с горящим взором и холодной надменной головой. У этой юной девы глаза горели даже ярче, чем в фантазиях. Вот только обнаружилось в них какое-то обезоруживающее ребячество на пару с праведным гневом. Очень странное сочетание.

Пока Ила поднимала с пола челюсть, Оис повернулся к группе птиц, что всё это время активно болела в сторонке. Один из них разочарованно вздохнул и отсчитал товарищу несколько монет. Эти пройдохи ещё и поспорить тут умудрились. Вот уж действительно, глупцы не ведают страха.

— Не соизволите ли рассказать, что здесь происходит, уважаемые?

— Что происходит? — белохвостый орлан глупо захихикал, — А скандал у нас тут происходит. Абсолютно классический и совершенно неконтролируемый!

— Ага, — поддакнул ему чиновник с журавлиными перьями в волосах, — и о его причинах вам лучше спросить вот этого вот господина! — он весело обнял и похлопал по плечу самого хмурого товарища в компании.

— Да уж, это по его дурости, наши имения теперь разгромлены, — нервно посмеялась ещё одна птица.

Пусть дворяне и держались, Ила поняла, что внутри у них лишь тлен и обида. Они и храбрятся то только чтобы не рыдать. Нетрезвое веселье позволяло обесценить потерю. Вот чиновники и заливали в себя коньяк, чтобы отвлечься и облегчить мрачный груз.

Сипуха могла их понять. Родовые имения значили невероятно много для знати. Состоятельность особняка говорила о могуществе владельца. Богатые приёмы в роскошных залах позволяли поддерживать ценные связи. Предметы искусства хранили в себе бесчисленные капиталы без оглядки на инфляцию. Редкие вина и изысканные безделушки легко обналичивались, благодаря чему помещики без помех содержали слуг и охрану.

Утратить имение общественной смерти подобно, почти полное беспросветное забвение. Неудивительно, что птицы ведут себя так развязно. Они многое потеряли и, если не будут отвлекать друг друга злобными шуточками, просто разрыдаются на месте, растеряв всякое уважение к себе.

Ила знала, что не должна жалеть чиновников, они её не пощадили. Да и в произошедшем немалая доля их вины. Но девушка не могла смотреть на поникшие разбитые фигуры без содрогания. На сердце становилось тяжело. Какие же они на самом деле глупые и недалёкие. Бедные дурачки, так беспечно разрушить собственное счастье.

Оис вздохнул, едва не закатив глаза. Он настороженно считал мысли Илы, уловив болезненное переживание. Релла тоже окинула её недоумённым взглядом. Мол, ты чего растрогалась? Ведь знать при желании всегда сможет выкарабкаться. И нечему тут напиваться! Они всё-таки не бесправные простолюдины без гроша за душой. Соколиха погладила сипуху по плечу, приводя в себя. Оис тем временем продолжил.

— Так, ясно, и что вы наговорили богине?

— Как что? Очевидно же, самую большую глупость, какую только можно сказать, — орлан игриво пихнул локтем виновника торжества. Тот одёрнул руку и заскрипел зубами.