Совсем другой дракон (ЛП) - Аарон Рэйчел - Страница 33

Пока левый следил за ними, красный дракон справа вытащил телефон. Ответ на его сообщение был мгновенным, потому что через пару секунд близнецы кивнули друг другу, и левый дракон открыл дверь тронного зала, махнул Джулиусу и Фредрику входить. Глубоко вдохнув, Джулиус прошел, нервно скользнув между дверей в тронный зал, который тоже сильно изменился.

Как Зал Голов, тронный зал Хартстрайкеров очистили. Все пропало: трехсторонний стол, череп Кетцалькоатля, картины из смежных коридоров — все. Даже мозаику с Хартстрайкер во всей ее пернатой красе сняли со стен, плитка за плиткой. Остался только Клык Челси, все еще лежащий на балконе, где она бросила его вчера. Наверное, потому что никто не мог его поднять. Кроме этой детали, Джулиус словно стоял на другой горе, но сильнее всего изменился трон.

Он не знал, как они пронесли это сюда, но на месте их стола Совета, где он был еще утром, была огромная и похожая на реальность статуя извивающегося золотого дракона, которая служила основанием для двух тронов. Большой был из белого нефрита, стоял в открытой пасти дракона. Меньший трон, из черного нефрита, был в петле хвоста. Вся конструкция была очень красивой, истинный шедевр, которому не было тут места. Он все еще глядел туда в ужасе и потрясении, когда дверь в покои Бетезды распахнулась, и в комнату проковыляла Императрица-Мать.

— Я понимаю, что ты хочешь обсудить капитуляцию, — сказала она, стуча по треснувшему камню отполированного пола тронного зала, пока она шла к золотому дракону. Когда она дошла, красный дракон, который впустил их, был уже там, готовый поднять старуху на меньший из двух тронов. Сев, Императрица-Мать устроилась удобнее, опустила трость в выемку между когтей золотого дракона, которая была явно сделана, чтобы она могла сложить ладони на коленях. Только тогда, когда она села удобно и возвысилась над Хартстрайкерами во всем, она посмотрела на Джулиуса красными глазами.

— Говори, — приказала она. — Мы уже потратили достаточно времени.

Джулиус хотел указать, что она тянула время, но не мог говорить. Он все еще пытался осознать, как его мир так быстро изменился.

Если бы его спросили неделю назад об изменении тронного зала, он поддержал бы идею. Он всегда ненавидел и боялся этого места, которое просто безвкусно показывало власть Бетезды. Но теперь он стоял среди пустоты без мозаики, без голов в коридоре, без черепа, но с чужим троном в центре власти Хартстрайкеров, и вдруг стало не важно, что они были просто символами, символами его матери. Они все еще были частью Хартстрайкера. Гадкие или нет, видеть, что их так стерли, заставило Джулиуса ощущать себя под атакой куда больше, чем от армии драконов, летящей на их территорию. Он впервые в жизни захотел биться за клан, заставить этих драконов заплатить за то, что они сделали с Хартстрайкерами. Он все еще пытался совладать с незнакомой жестокостью, когда Императрица-Мать постучала костяшками по камню своего черного трона.

— Оглох, дитя? — резко спросила она. — Я оказываю тебе большую честь, отвечая на твои вопросы лично. Тебе лучше не тратить зря мою щедрость. Теперь кажи, что за новые жалобы ты принес от своей мерзкой матери?

С каждым наглым словом гнев Джулиуса распалялся сильнее.

— Я — не рупор матери, — прорычал он. — И я не ребенок. Я — глава Хартстрайкеров, избранный член нашего Совета, и вы сидите на месте нашего стола.

— Та штука? — Императрица-Мать улыбнулась. — Я убрала ее, как и все остальное. Эта вершина была храмом жестокой варварской культуры, которая превозносила существо как Бетезда. Такая среда — не место для золотого Цилиня, даже временно, и я сделала, что нужно было, — она приподняла брови, глядя на Джулиуса. — Ты точно не пришел защищать вкус матери.

— Вкус тут ни при чем, — гневно сказал Джулиус. — Вы изменили нашу гору без разрешения!

— Нам не нужно твое разрешение, — едко сказала она. — Ваше завоевание уже произошло, хоть и не на бумаге. То, что ты можешь свободно жаловаться из-за этого, — знак огромной и, если честно, не заслуженной милости императора, которую он дарит твоему клану. Тебе нравилось ходить по коридору трупов?

Джулиусу не нравилось. Если бы она сначала спросила, Джулиус сам помог бы им убрать Зал Голов. Но они не спросили. Никто. Они просто сделали это, и, чем больше он думал об этом, тем решительнее Джулиус не хотел сдаваться Золотому Императору. Не важно, каким ужасным был вкус Бетезды. Изменение места власти другого клана, не спрашивая у драконов, чьи традиции вы «улучшаете», не было поступком правителя, которого Джулиус мог звать своим императором.

— Хватит этого, — императрица прищурилась, и Джулиус понял, что это было убийственно наглое выражение лица. — Я прерывала отдых не для того, чтобы слушать, как жалуется избалованный щенок. Ты сказал, у тебя есть вопросы. Озвучивай или уходи.

— Я скажу, — Джулиус хмуро смотрел на нее. — Но только самому Цилиню.

— Насекомые не требуют разговора с императорами.

— Я не насекомое, — гневно сказал он. — Я — глава клана, как ваш сын. Пока он не завоюет клан, это делает нас равными, а равные говорят лицом к лицу, а не через третье лицо.

Этого хватило, чтобы императрица поднялась с трона, но Джулиус не закончил.

— Можете угрожать мне, сколько хотите, — рявкнул он. — Но я боролся за право стоять во главе Хартстрайкеров, и я не буду подавлен беззубой старой драконшей, которая думает, что у нее есть власть, потому что ее сын — император.

Когда он закончил, его сердце колотилось, словно он был посреди боя. Но, хоть гнев на лице императрицы ужасал, Джулиус не собирался отступать без слов. Хартстрайкеры были на грани развала, но пока клан не рухнул, это был его клан, семья, ради которой он одолел мать. Он отказывался сдаться, особенно дракону, который был таким наглым и недостойным, как этот.

— Ты — сын своей матери, — сказала императрица, глядя на него свысока, словно подумывала поджарить его на месте. — Столько гордости, но так мало сделано, чтобы заслужить это. Но это не важно. Требования без власти — лишь пустые слова, и это все, что осталось у червя, как ты.

Джулиус открыл рот, чтобы сказать, что она ошибалась. Что Хартстрайкер был все ещё самым большим кланом драконов в мире, и что они не преклонятся перед императором, который требовал их послушания, но не заслужил их уважения. К сожалению, он не успел. Слово не слетело с губ, Императрица-Мать подняла голову, посмотрела поверх голов Джулиуса и Фредрика на пару красных драконов, сторожащих двери за ними.

— Аудиенция завершена, — сообщила она. — Заберите юного Хартстрайкера на край пустыни и убейте его.

Джулиус застыл, его глаза расширились.

— Что?

— Не слышал? — невинно спросила императрица. — Я решила, что ты умрешь.

— Но вы… — пролепетал он. — Вы не можете так сделать!

— Конечно, могу, — сказала она. — В отличие от тебя, у меня есть власть. Я — императрица, а ты — лишь треть главы клана. Выбранная треть. Если ты умрешь, у тебя даже нет наследника, который продолжит твое дело. Твоя семья просто выберет другого из кучи детей Племенной Кобылы, чтобы заменить тебя, и хоть я уверена, что он будет таким же наглым и глупым, может, твоя смерть поможет исправить его поведение.

Ее улыбка стала зубастым оскалом, красные драконы пошли к ним. Джулиус выругался под нос и повернулся к ним, опуская ладонь к Клыку. Фредрик уже занял место рядом с ним, смотрел на приближающихся красных драконов с мрачной решимостью.

— Сэр, — тихо сказал он. — Мы не можем…

— Знаю, — Джулиус вытащил меч, хоть он не помог бы. Его Клык останавливал только Хартстрайкеров, и хоть меч мог пригодиться, Джулиус плохо умел сражаться. Монгольские драконы не переживали. У них даже не было оружия, и они все еще бесстрашно шагали, улыбаясь Джулиусу и Фредрику, словно победа над ними не будет проблемой. Учитывая их размер, так и было бы. — Если убьете меня, придется дольше ждать капитуляции, — предупредил Джулиус. — Недели, может, месяцы.