Явь (СИ) - Авдеева-Рыжикова Ангелина - Страница 1

Предисловие. История собрана из фантазий девчонки, которая провела детство в глухой деревне. Ей запомнились запустелые дворы, благоухающие сладкой пыльцой поля, создающий загадочный мрак лес, кровавые зори, бескрайнее, усыпанное звездами небо. Таинственные ночи, необъяснимые события, случайное спасение и первая влюбленность. Подслушанные разговоры суеверных взрослых, страшные сказки, пугающие во снах. Казалось, что они не могли лгать. Почившая бабушка была ведьмой. Она точно унаследует этот дар, ведь так похожа. Сможет ли она принять свою темную сторону и ступить на тропу жутких, но будоражащих душу приключений?

Глава 1. Ведьма.

На улице Солнечной в этот день очень даже тускло и серо. С небес, на крыши стоптавшихся серых пятиэтажек, на потрескавшийся асфальт и ржавые горки на детской площадке, опустился белый туман. Уже несколько лет сухие черные деревья у покосившегося подъезда странным образом покачиваются, затронутые скорее криками из окна третьего этажа, чем от веяния застоявшегося влажного воздуха.

Варвара с самого утра почувствовала жидкий застоялый тревожный тон грядущего дня. Разбитая кружка, исчезнувшая вода в кране, скандал.

«Раз» — медленно и громко звенит в голове. Темные пятна в глазах затмевают диван, обои, шкаф, разбросанные беспорядочно по полу вещи.

«Два» — заглушает звон криков матери. Собственное дыхание поглощает звуки и вызывает головокружение. Руки и ноги становятся слабыми точно вата. «Вдох-выдох-вдох-выдох».

«Три» — звон постепенно уходит из височных долей. Теперь Варвара слышит каждое слово, что издается изо рта светловолосой худой женщины напротив нее. Голос, как сверло, бьющее прямо в уши и льющее по артериям свинцовую горючую жидкость.

— …Вы посмотрите, дочь своего отца, собрала вещи и побежала! Ты думаешь, там ты нужна?! Ждут тебя там не дождутся?! Если бы ты прожила с ней хоть часть того, что с ней прожила я, ты бы не бежала! Даже представить не можешь, что она за человек! Думаешь, я один такой урод в семье, как по ее россказням?! Что-то она о себе рассказать забыла, а ты не постесняйся, спроси, как она меня растила! Хочешь меня ненавидеть, давай! Я расскажу тебе, кто и ты такая!

Мать выглядит измотанной, потасканной и вымученной за последние несколько дней. Нестираная, висящая на ней одежда, растрепанные волосы и тройные синие мешки под глазами тому доказательство. Впрочем, убранство выглядит точно так же. Варвара привыкла к старому советскому бытовому порядку в доме, другого не было. Деревянная лакированная обшарпанная мебель, обитый грубой зеленой тканью острый квадратный диван, собирающий в себе тысячелетнюю пыль, узорчатый красный ковер, старый кинескопический телевизор на трехногой железной подставке, деревянные белые окна. Просто, безвкусно, сердито. Вещи, обычно только частично валяющиеся то здесь, то там, теперь выползают из шкафов и дверей, заполоняют комнату, не давая сдвинуться с места. Варвара быстро оценивает ущерб своему нажитому имуществу. Нет, вещей ей не жалко, их мало, большая часть непригодна для носки. В них поселилось семейство потомственных молей. Да и ей эти вещи не принадлежат. Варе слишком часто приходилось носить старый вязаный свитер покойного деда, подшивать на себя его брюки, так что сейчас она и рада избавиться от подобного барахла. На грязном, давно немытом полу, под завалами старых альбомов, документов, таблеток, носков и шнуров, лежат краски. Ради них, если придется, она убьет любого, вставшего на пути. Единственное дорогое, заработанное собственным трудом имущество.

Быстрыми движениями Варвара выкапывает из груды мусора самое необходимое. Рядом нащупывает дырявый рюкзак и набивает его содержимым. В любом случае, из одежды все самое свежее и пригодное уже на ней. Мать все никак не угомонится, наступая на тряпки, давя ногами старые фарфоровые фигурки, заколки и свечки, под характерный хруст рам от фотографий, продолжает доставать с дальних полок вещи и бросает их в сидящую на полу дочь. Та отбивается и сбрасывает их с себя все более и более резкими движениями.

Квартиру продолжает съедать огромный вещевой монстр. Под рукавами и штанинами, желтыми пыльными шторами и бусами не видны старые кресла с их деревянными прямоугольными подлокотниками и танцующего от дряхлых ног стола.

Материнские тирады не закончены, она продолжает наседать, словно сама напрашивается и ждет, когда на нее голову обрушится возмездие.

«Нет, не сегодня! Она от меня ничего не добьется».

— Ты — огромная ошибка в моей жизни! Все это! Все это барахло, вся жизнь к чертям, все началось с тебя! Неблагодарная дрянь! Я пожалела тебя, чувствовала, как ты хочешь жить, а твоя бабуля, да-да! Она! Она, так рьяно верующая старая карга, отказалась от своих принципов и собиралась убить тебя! АХ-ХА-ХА! Силой тащила меня на аборт, но ты оказалась сильнее! Не знаю, откуда у меня взялась эта сила воли, но я уверена, все из-за тебя, я смогла дать ей отпор, но что я получила?! Меня выставили на улицу! Я осталась беременная, одна! В одной сорочке! А ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ!

«Рюкзак собран, чего еще не достает? Как заглушить этот свербящий голос?! Голова взрывается! Наушники! Где наушники?!»

Варвара перепрыгивает через оставшуюся гору вещей и попадает в дверной проем, уже давно треснувший и пожелтевший от старости, бросает рюкзак к двери.

В надежде, что найдет наушники на тумбе в прихожей, летит прямо к ней. Мама беспардонно следует за Варварой по пятам, продолжая бросаться в нее всем, что попадается под руку, кричит с каждым словом все громче.

— Что уж там, ей всегда было плевать на меня, как на вещь, бестолковую собственность! И ты, если уедешь, ты ей станешь. Будешь повторять мои ошибки, станешь мной! Непременно станешь! Ты уже ее кукла, ты уже я! Так вот теперь, за твою неблагодарность, за твою жестокость, дороги обратно тебе не будет! А когда и она выставит тебя за порог, я посмеюсь над тобой!

На тумбе валяется один хлам и безделушки, подаренные ее бесчисленными ухажерами, словно она не человек, а ворона. И все это куплено на одной барахолке, на сэкономленные с сигарет деньги. Варвара скидывает их на пол. Там им и место, как и остальному мусору. Наконец в залежах проблескивают заветные провода, нашла их! Осталось только дотянуться! Еще секунда и эти звуки стихнут, и захлопнется дверь, и это место перестанет существовать.

Мамина рука, словно дикая змея, бросается на провода, как только наушники касаются Вариных ушей. От сильного резкого рывка наушник прорезает ушную раковину, теплая красная жидкость заливает ухо. Варвара одной рукой держит порез, второй вырывает провода из рук матери, отталкивает ее силой от себя. Мать безобразно падает на стул, дает о себе знать выпитое накануне. Удивительно, как в ней просыпается ярость при упоминании о бабушке. Тем временем, она даже ни на секунду не останавливается говорить то, что Варваре в этой жизни слышать не следует.

— Я ненавидела твоего отца! О, ты думаешь он нас бросил, потому что нас не любил, потому что ему было тяжело с нами жить? НЕТ! Он убежал, как последняя крыса! Он всегда был глуп как пень, как и вся его семейка, как и ты! Они так боялись, что я напишу на их Сашеньку заявление, что были готовы содержать меня всю жизнь, вместе с тобой! А как только он почуял запах свободы, так сразу и рванул!

Варвара на мгновенье останавливается.

— Только вот досада! Отец твой никчемный, толку от него никакого, и копейки заработать сам не мог! А я, благодаря тебе, недоучка! Хорошая работа мне не светила, я вообще ничего не умела, и никому не была нужна! Так что это все ты! Это все твоя вина! И матери моей передай, пусть в аду горит, со своим хозяйством, со своей гордостью! Раз она дала тебе случиться, значит пускай теперь сама и расхлебывает!

Болезненный укол в груди, непроизвольно в горле застревает ком и по щекам Варвары струятся слезы. В ее голове нескончаемо звенит, и тошнота, подкатившая к горлу, не дает собраться с мыслями, ответить матери хоть что-нибудь. Она лишь находит в себе силы надеть рюкзак и быстрым шагом добраться до балкона. В руки сама просится заползти белая пачка сигарет. Без них Варвара сегодня точно никуда не уедет. Спотыкаясь о все те же груды хлама, она пробирается к двери. На половине пути худая бледная холодная рука, с остервенением, впивается в Варино запястье, словно хочет его раздавить.